Ревизор: возвращение в СССР 44 (СИ) - Винтеркей Серж
Кроме того, его рвение было вызвано и чувством профессиональной гордости. Значит, это Вавилов был просто слеп, и не разглядел в Ивлеве все то, что он, Третьяков, сразу заметил наметанным в Саратове глазом! Ну конечно, Вавилов не профессиональный комитетчик, а партиец, да и никогда контрразведкой не занимался, как ему понять, с кем он в лице Ивлева имеет дело. А вот Назаров, получается, как настоящий контрразведчик, все правильно понял — Ивлев не наш, не советский человек по своим запросам и повадкам. Контра этот Ивлев, и надо сделать все, чтобы у Назарова появились факты его предательства интересов родины…
Он немного даже пожалел о том, что поручение было таким пустяковым. Всего-то определить, с кем именно беседовал Ивлев. Да помнил он прекрасно, что в том подъезде живут два иностранца, один из ГДР, другой из Италии, страны-члена НАТО. И сразу, едва взяв бумагу с описанием собеседника Ивлева, с удовольствием понял, что Ивлев так долго беседовал именно с итальянцем. Даже сразу было хотел сказать об этом полковнику Губину. Но тут же сам себя остановил — так быстро выполненное поручение будет иметь меньшую ценность в глазах начальства. К тому же — а мало ли ему что еще в голову придет за эти два дня? Поэтому взял задание на выходные, за эти два дня все равно ничего не изменится.
Так что теперь он мучительно ломал голову, прикидывая — не стоит ли расширить выполнение задания? Помимо ответа на конкретный заданный вопрос, с кем беседовал Ивлев, дать подробную справку по антисоветским замашкам Ивлева? Краткий пересказ того, с чем он тогда так неудачно сходил к Вавилову?
Непростое решение… Очень непростое. Ему ли не знать, что начальники иногда могут очень сильно злиться, когда ты проявляешь какую-то инициативу. Вот так проявив ее перед Вавиловым, он едва в тот раз из комитета на пенсию не вылетел…
Но соблазн был велик. Допустим, даст он сейчас просто ответ на заданный вопрос. Какие шансы, что его Назаров хоть раз еще к чему-то привлечёт? Полковников в КГБ много, на полковнике Третьякове свет клином не сошёлся. Возможно, забудет про него вообще Назаров, а где-то через годик его благополучно отправят на пенсию. Потому как особый иллюзий по поводу отношения к нему коллег у Третьякова не было. Приняли его стараниями Вавилова во втором управлении плохо. Оказывается, по коридорам разошлись слухи, что его хотят уволить за непрофессионализм. И как, придя на работу с такой вот репутацией, авторитет завоевывать в коллективе и друзей заводить? А без того и другого выпрут его на пенсию, как пить дать, при первой возможности…
Ох, и непросто у него пройдут эти выходные!
Наконец, он принял предварительное решение. Дополнительную справку про Ивлева он составит, пусть будет, а с тем, вкладывать ли ее в папку, которая потом к Назарову пойдет, подумает уже утром, когда пойдет к Губину отчитываться по поручению…
Москва, квартира Ивлевых
Приехал домой, а у Галии не на шутку лицо озабоченное. Естественно, тут же спросил, в чем проблема?
— Паша, ну мне уже совсем неудобно становится, что Фирдаус каждый раз к нам приезжает с таким огромным чемоданом всяких импортных вещей, да ещё и сам чемодан оставляет тоже в подарок. Ну куда это годится? Мне уже совсем неудобно перед Дианой становится. Она нас, наверное, скоро ненавидеть начнёт за то, сколько мы денег из её семьи забираем на эти подарки…
Ну, со стороны, конечно, если не знать, что я совладелец завода, так оно, конечно, так все и выглядит, но, увы, я никак не смогу, даже решив сказать правду, Галию тем самым успокоить. Да она мне не поверит просто… А если поверит — так тоже ничего хорошего. Девочка у меня совсем не капиталистка, чтоб такое одобрить…
Ну ладно, сейчас сочиню что-нибудь, упирая на этнокультурные особенности Фирдауса, так же, как и с КГБ работаю.
— Галия, ну ты же пойми, у Фирдауса просто-напросто выхода нет. Он сын очень богатого человека, и по арабским традициям, если он едет в гости, то подарки, которые он привозит, должны отражать его статус. Так что, если он богат, подарки тоже должны быть богатыми. И с этим ни ты, ни я ничего поделать абсолютно не можем.
Как, кстати, и Диана. У неё же теперь тоже фамилия Эль-Хажж. Понимаешь, о чём я? И она тоже эти культурные традиции семьи Эль-Хажж знает и уважает.
Так что все эти эмоции, что ты ей пытаешься приписать, она совершенно точно не испытывает. Вот вспомни хотя бы те дизайнерские платья, что она тебе летом привезла, она же их лично отбирала. Или костюм мой с туфлями. Неужели такие вещи в подарок выберет человек, который нас ненавидит или которому жалко дарить нам подарки?
Так что прекрати даже думать о таких вещах. Щедрость наших новых арабских родственников — это необходимость с их стороны, не более того. Давай уважительно отнесёмся к их культурным традициям и позволим им проявлять ту щедрость, которая отражает их социальный статус.
— То есть получается, что Фирдаус, даже вот так вот, раз в две недели приезжая, будет нас заваливать кучей подарков, и это совершенно нормально? — изумлённо спросила меня Галия.
— Да, я именно про это и толкую. Он никак иначе не может. Боится, что мы подумаем иначе, что он обнищал. И, поверь, никакими словами про то, что дарить больше ничего не надо, мы этот поток подарков не остановим. Можем только оскорбить ими дарителя, а это по их культурным традициям абсолютно недопустимо.
Правда, Галия девушка у меня умная. Подумала немного и спросила, с подозрением косясь на меня.
— Что-то я не помню, чтобы когда мы только познакомились с Фирдаусом, он нам такие щедрые подарки дарил…
Вот же жена у меня памятливая и правдолюбивая! Но я принял этот вызов:
— Ну так ты же в своем вопросе уже и ответила на собственный вопрос. Когда мы только познакомились, мы еще не были для него ни друзьями, ни родственниками. А потом, по мере развития знакомства, и состоявшейся свадьбы, симпатии и обязательства усиливались. Ну и не забывай, что я Фирдаусу с дипломной работой сильно помог… Вот теперь и имеем эти чемоданы с подарками. Ты погоди еще, что через год-два будет, увидишь!
Глаза Галии округлились от моего обещания. Наверное, представила себе караван верблюдов, подходящий к подъезду нашего дома, навьюченный подарками для семьи Ивлевых. И как Фирдаус небрежным жестом показывает, что и верблюдов мы себе тоже можем оставить… В общем, переживать перестала — в конце концов, это всего лишь один чемодан с подарками… То ли еще будет, как я обещаю…
Следующая проблема возникла, когда она начала из этого чемодана подарки для Маши отбирать. Отобрала чуть ли не полчемодана, потом всплеснула руками:
— Нет, ну это же явно тоже слишком много. Что же ей на самом деле подарить? У неё же всё есть…
— Галия, да успокойся ты, наконец, — рассмеялся я. — Ну не в состоянии ты ничем удивить дочь дипломатических сотрудников высокого ранга. Ты совершенно права, у них всё есть. Прихвати с собой то, чему была бы рада любая из твоих подружек, у которых нет статуса Машиных родителей. И поверь мне, этого будет вполне достаточно. Маша же всё-таки в Советском Союзе учится и прекрасно знает, что тут легко достать, а что нет. И оценит подарок по достоинству.
И вообще, главное не подарок, а главное — внимание, оказанное имениннику, в нашем случае — имениннице. Мы же придём к ней на праздник, значит, его продемонстрируем, и Маша знает, что мы не богатая арабская семья, поэтому вовсе не ожидает от нас чрезмерного количества дорогих подарков. Как раз нечего ее шокировать тем количеством, что ты уже набрала…
Мои рассуждения опять помогли жене успокоиться, и она сноровисто отобрала из нагромождённой кучи несколько вещей, тут же уложив их в модный целлофановый пакетик, который тоже приехал вместе с чемоданом.
И тут меня осенила мысль:
— Послушай-ка, Галия, а ведь ты была права в самом начале нашего разговора. А к чему нам такое количество чемоданов? Мы же в самом деле скоро квартиру ими загромоздим. Может быть, начнем решать эту проблему прямо сейчас, раз и повод есть подходящий. Давай один из этих чемоданов на колёсиках как раз Маше и подарим? Очень сомневаюсь, что у кого-то ещё в Москве найдётся такой же чемодан.
