Судоплатов. 1920 год (СИ) - Чинцов Вадим Владимирович
Артузов протянул нам папку — в феврале одна тысяча девятьсот шестого года полицейские агенты вычислили штаб — малину Котовского и окружили его. В тот же день были арестованы и другие члены его банды. Оказавшись в Кишиневской следственной тюрьме, Григорий Иванович получил от своих сокамерников кличку «Кот». В тюрьме у него возник конфликт с уголовным авторитетом по кличке «Загари», и от расправы блатных будущего революционера спасло только заступничество тюремной администрации. Но защиту Котовскому пришлось отрабатывать, и он, гнида такая, в мае проходит как осведомитель тюремной администрации, именно благодаря Котовскому как черным по белому написано в рапорте, администрация узнала о подготовке побега тринадцати анархистов из тюрьмы. После этого его, опасаясь, мести со стороны революционеров, переводят из общей тюрьмы в одиночную камеру. Мало того, побег Котовского, которым он хвастает направо и налево организовали сами полицейские, опасавшиеся, что на суде Григорий Иванович раскроет многие неудобные факты их негласного сотрудничества.
Наум кивнул — Действительно, я слышал эту историю, как в конце августа закованный в кандалы, Котовский сумел выбраться из одиночной камеры для особо опасных преступников Кишиневской тюрьмы. Как он самостоятельно взломал дверь камеры, которую постоянно охранял часовой, история умалчивает. Также неизвестным остается и то, как он незамеченным прошел тюремный коридор, попал на тюремный чердак и, сломав железную решетку, спустился с чердака тюремной башни во внутренний двор тюрьмы по веревке, предусмотрительно сделанной из разрезанного одеяла и простыни. Теперь понятно как на самом деле все было!
Артур открыл следующий документ — Побег не был удачным. Уже через неделю жандармы и пристав Кишиневского городского участка Хаджи Коли настигли беглеца на одной из улиц Кишинева. Котовского водворили в камеру, состоявшийся в апреле следующего года суд признал его виновным в организации в серии разбойных нападений. За грабежи, побег и дезертирство суд дал Котовскому всего десять лет каторги, что по меркам того времени было очень мягким приговором — в те годы казнили и за более мелкие преступления. Столь мягким приговором возмутился уже губернский прокурор и отправил дело на доследование, которое открыло совсем уж скандальные вещи. Выяснилось, что банду фактически крышевал некий помощник пристава Зильберг, который получал от Котовского часть награбленных денег и ценные подарки. Также высокие полицейские чиновники помогали бандитам сбывать награбленное, снабжали их информацией об адресах наиболее богатых квартир. На Котовского работал даже чиновник специальных поручений при губернаторе, которому уголовный авторитет платил по пятьдесят рублей за информацию о каждой удачной сделке. Другому офицеру-полицейскому он платил двести пятьдесят рублей в месяц — то есть, в три раза больше его жалованья. Мелкие же полицейские готовили Котовскому побег из тюрьмы, снабжали его в камере оружием и спиртным. Расследование дела Котовского стало настоящей сенсацией всей тогдашней Российской империи. То есть, по сути, как писали тогдашние газеты, вовсе не Котовский был главой разбойной шайки, а именно полицейский Зильберг, который за свои преступления получил четыре года каторги. В скандале оказался замешан и сам пристав Хаджи Коли, и только заступничество высокопоставленного родственника — его дядя был заместителем министра юстиции — спасло его от позорной отставки и тюрьмы. А вот еще она бумага, она попала в дело Котовского уже после отбывания его наказания! В феврале одиннадцатого года он попал на настоящую каторгу в Козаковскую каторжную тюрьму, где зэки работали на золотых приисках. Здесь Котовский понял, что ему лучше не бунтовать. Позабыв про все политические лозунги, он становится преданным другом тюремной администрации. Его даже назначили бригадиром на постройке Амурской железной дороги. В сибирской каторге Котовский столкнулся с тюремным авторитетом Ванькой–козлятником. (Козлятниками до революции называли опытных воров-домушников, ходивших на дело в компании с малолетками.) Конфликт разрешился убийством — Котовский убил Козлятника, выдавив ему глаза. Опасаясь мести со стороны «урок», Котовский готовит побег. Побег он совершил, когда был расконвоированным бригадиром — просто взял да и ушел с рабочего участка. Неделю он отсиживался в домике путевого обходчика, который на собранные с каторжан деньги приготовил ему фальшивые документы и билеты на поезд.
Голиков сплюнул — Вот уж герой революции! И что мы будем делать?
Я подкинул решение проблемы — Я предлагаю проголосовать за гибель комбрига от руки врагов революции. Давать дорогу наверх таким тварям нельзя! По сути Котовский обычный бандит, примазывавшийся к революции. В его бригаде большинство бойцов набрано из уголовников, лепший друг Котовского Мишка Япончик, которого пора к стенке поставить.
Голиков возразил — Мы не имеем права решать такие вопросы, следует доложить товарищу наркому!
Я достал приказ Дзержинского — Аркадий, ты не прав! Вот же в приказе о создании управления госбезопасности сказано — «Товарищи Голиков, Судоплатов и Артузов наделяются всей полнотой власти на освобожденной территории вплоть до вынесения смертных приговоров в составе суда из трех человек.» Артур Христианович, как вы считаете, данный рапорт подделка?
Артузов изучил под лампой документы — Судя по чернилам и состоянию бумаги этому документу определенно больше десяти лет! Следовательно документ настоящий. По-хорошему бы нужно найти тех анархистов, которые не смогли сбежать из-за доноса осведомителя Котовского. Да только это совершено невозможно. Я считаю, нужно вынести приговор, оформив его на бумаге с пометкой «Совершенно секретно», отправим его в Москву вместе с делом Котовского! Я «за», Павел уже высказал свое мнение, слово за тобой, Аркадий!
Голиков махнул рукой — Что с вами поделаешь! Я тоже «за» смертную казнь. А кому мы поручим это задание?
Я устало потер глаза и отложил бумаги — Предлагаю в нашем Управлении создать оперативный отдел, который будет состоять из ликвидаторов высшего класса, которые смогут пробраться даже в королевский дворец в Лондоне и прямо в королевской спальне… Что вас пробило на хи-хи? Вот вы извращенцы! — возмущенно погрозил пальцем — Прямо в спальне приложить подушку к королевской роже и все, Великобритания лишится своего короля с королевой.
Переждав пока все отсмеются, продолжил — Во главе отдела лучше Зиньковского Данилы Юдковича я пока никого не вижу, если только его брата Льва.
Голиков согласился — Хорошо, набирай в новый отдел отпетых ухарей, только за его сотрудников отвечать будешь ты, Павел! С тебя и спросим в случае провала твоих уголовников.
Вошел дежурный по Управлению — Товарищ Голиков! Только что сообщили, что в поезде зарезали четверых товарищей, следовавших в Одессу из Москвы. Среди них двое из Ревкома! Тела отправили в городской морг.
Я подскочил с места — Нужно будет организовать погибшим торжественные похороны, они погибли как герои революции!
После похорон наше совместное Управление наркоматов госбезопасности и внутренних дел объявило войну криминалитету Одессы. Помимо отправленного полка был сформирован еще один батальон внутренних войск. Один из большевиков, работавший в Одессе, однажды заявил: «Одесский пролетариат — это воры и спекулянты, а не рабочие». Криминальный мир этого портового города всегда был силён, а революционный хаос придал ему ещё больше сил и возможностей.
Одно радовало, что вовремя покончили с Мишкой Япончиком. В прошлом году его люди однажды ограбили на улице человека, который оказался законспирированным агентом большевиков. Те через своих связных установили с гангстером контакт и потребовали объяснений. Винницкий, не желавший ссориться с большевиками, вынужден был с извинениями вернуть украденные вещи.
На протяжении двух лет Япончик хозяйничал на улицах Одессы и оставался неуловим. Секрет его неуязвимости был прост — чудовищная политическая нестабильность. В городе каждые несколько месяцев, а то и недель менялась власть. Бороться с Япончиком было просто некому. Гетман, белые, интервенты, красные — все они в первую очередь были озабочены другими вопросами, до уличного криминала у них просто не доходили руки. Единственным, кто какое-то время всерьёз пытался бороться с бандитом, был военный губернатор Одессы Алексей Гришин-Алмазов, который занял свой пост в самом начале 1919 года. Проведённые им массовые облавы отрезвили Япончика, который почти свернул свою деятельность и даже попытался договориться с губернатором, заключив сделку о нейтралитете. Однако в марте 1919 года в Одессу прибыли французы, которые добились отставки Алмазова, и Япончик вновь вздохнул спокойно.
