Вторая попытка (СИ) - Романов Герман Иванович
— Можно отправить обратно только пришедший из похода в Либаву «Нахимов», но то мгновенно породит массу кривотолков по всему Петербургу, и вы сами понимаете почему.
Рожественский кивнул, помрачнел — еще бы, только что пришедший от берегов Квантуна корабль отправить без ремонта обратно, то есть, прогнав «впустую», да на такое никто из начальства не решится. Ведь это моментально вызовет разговоры об их способности вообще думать. Неожиданно в голову пришла идея, и Зиновий Петрович ухмыльнулся. За эти три дня он неоднократно ловил себя на мыслях, совсем ему не свойственных, и откуда такое бралось — непонятно. И главное — приступы раздражения как-то незаметно «купировались», появилось несвойственное характеру невероятное хладнокровие и рассудительность. И весьма вероятно, что не без божьего воздействия, умереть и заново возродится не каждому дано, значит, «наверху» на тебя есть какие-то планы, раз предоставлена «вторая попытка».
— Провести на нем в Либаве необходимый ремонт, нечего гонять до Кронштадта. Предоставить господам офицерам и сверхсрочнослужащим отпуска, а в июле отправить крейсер в Средиземное море, на замену убывшему на Дальний Восток «императору». А в августе присоединить ко второму отряду «подкрепления». Да, вот еще что — «истребителям» и миноносцам следовать надлежит отдельно, и каждому для буксировки придавать транспорт, иначе они будут постоянно тормозить в пути броненосцы и крейсера. Словно гири на ногах, скованные цепью…
Захотелось выругаться — накатил приступ ярости, но сумел сдержаться. Он вспомнил, сколько проблем доставили ему идущие с эскадрой большие миноносцы в 350 тонн водоизмещения, которые принято называть «дестройерами», или «истребителями», понятное дело, что малых, обычных миноносцев, или миноносок, то есть минных катеров. Гнать собственным ходом нельзя — ненадежные машины, быстрый износ и бесконечные поломки. Только буксировать транспортами, но скорость становится совсем неприемлемой даже для тихоходных броненосцев, ведь они все же ходят, а не ползают как сонные осенние мухи по стеклу.
— Пожалуй, вы правы, Зиновий Петрович — я читал рапорта, все указывают на многочисленные проблемы при переходе миноносцев. Действительно, лучше вести их каждый раз отдельно, по два-три в группе, это займет больше времени, но не будет неизбежных проволочек в пути.
Вирениус вытащил папиросу из портсигара — во время разговора адмиралы курили, благо обращение за эти дни стало вполне доверительным. И на то была причина — ему удалось убедить своего помощника в необходимости срочной отправки подкреплений для Тихоокеанской эскадры.
— Я думал над вашими словами всю ночь, Зиновий Петрович, и да, вы правы — Япония начнет войну с нами не позже этого декабря, у них проведены все приготовления к оной. А их приглашение нашему военному министру побывать на учениях японской гвардии и армии этим летом, не более, чем последняя попытка убедить нас мирно принять их условия в отношении Кореи. Потому не стоит идти на уступки, но следует предпринять все необходимые меры, чтобы встретить нападение во «всеоружии».
Наступило молчание — сказано было главное, и Зиновий Петрович тихо радовался, что удалось в Вирениусе сейчас приобрести помощника, а не врага. В прошлый раз их служебные отношения сложились не то, что напряженными, даже конфликтными, а тут он заранее обнадежил Андрея Андреевича в том, что именно он достоин быть начальником ГМШ, и неизбежно займет эту должность с началом войны. Но вначале следует к ней хорошо подготовиться, и добиться над врагом существенного перевеса в числе вымпелов боевых кораблей линии, благо на то имелись возможности и время.
— Мы серьезно ошиблись, поддавшись настоянию Витте, и уведя отряд Чухнина с Дальнего Востока, — неожиданно произнес Вирениус, смяв окурок в пепельнице. Было видно, что эти слова дались ему с трудом — кто же любит признаваться в собственных ошибках, к тому же лучше сразу переложить ответственность на кого-то другого, спрятав за безликим «мы».
— Еще есть время, чтобы исправить ситуацию в нашу пользу, — с безмятежным видом отозвался Рожественский, прекрасно понимая, что чего ему не стоит делать, как искать «крайних». Бюрократический Петербург очень этого не любит, и любого строптивца и «правдоискателя» ждет печальная участь. И особенно опасны адмиральские склоки — на них будут бесполезно потрачены усилия и нервы, а результат так и не будет достигнут.
А война близко — он сам читал во время своего затворничества после вынесения оправдательного вердикта суда, что японцы планировали нападение в декабре, но покупка «Ниссина» и «Касуги» заставила отсрочить дату нападения на один месяц, чтобы те спокойно дошли до берегов Страны Восходящего Солнца. А так бы в рождественскую ночь от внезапной атаки вражеских миноносцев, стоящие на внешнем рейде корабли порт-артурской эскадры понесли более серьезные потери, повреждениями «Ретвизана» и «Цесаревича» вряд ли обошлось, все было бы гораздо хуже.
— Если успеем создать внушительный перевес в силах, то война будет идти исключительно на море, и любая высадка вражеского десанта будет сорвана в зародыше. Более того, неприятельские гавани и порты окажутся под нашим воздействием, мы сможем их обстреливать и ставить мины, в конце концов, установить блокаду и начать крейсерскую войну. А потому мы с вами, Андрей Андреевич, должны подготовить все необходимые планы.
— Зиновий Петрович, а почему вы придаете такое значения старым кораблям — ведь на них пушки Обуховского завода, да и машины в неважном состоянии. Не лучше ли поставить новые котлы, и перевооружить на скорострельные орудия. В таком виде от них будет больше пользы…
— На то нет ни времени, ни средств, Андрей Андреевич. А там они смогут принести значительную пользу хотя бы в качестве кораблей береговой обороны, — Рожественский тяжело вздохнул. Он не собирался говорить правду — для большинства кораблей, которые удастся отправить на Дальний Восток, это будет путь в одну сторону. Обратно на Балтику «старики» уже не вернутся — ремонтировать и перевооружать их бесполезно, напрасная трата денег. Они должны внести посильный вклад в эту войну даже ценой собственной гибели…
Русские корабли в Желтом море, у китайских берегов, во время интервенции европейских держав, когда там шло подавление «боксерского» восстания. Два старых крейсера погибнут в Цусимском бою, а еще раньше канонерские лодки — в самом начале войны в Чемульпо взорвут «Корейца», а два других корабля будут потоплены в конце осады Порт-Артура…
Глава 5
— Ваше высокопревосходительство, флот не может действовать отдельно от армии, но война с Японией может принять такой характер, что именно от действий наших эскадр зависит многое…
— Вы так уверенно говорите о войне, будто она на самом деле может начаться⁈ И давайте без чинов, мы с вами одного времени, Зиновий Петрович, чтобы в приватном разговоре соблюдать субординацию.
— Благодарю вас, Алексей Николаевич, — моряк чуть наклонил голову, и Куропаткин успел заметить странное выражение, что на секунду застыло на лице «гостя». Такого визитера он не ожидал — в России между армией и флотом всегда были чуть натянутые отношения, периодами смягчавшиеся, но всегда бывшие в определенной напряженности. Так что когда в роли «просителя» выступил только назначенный начальником Главного Морского Штаба контр-адмирал свиты ЕИВ Рожественский, военный министр сильно удивился, причем настолько, что согласился принять моряка немедленно, прекрасно понимая, о чем может пойти речь. Но тот удивил еще раз, сразу начав говорить о том, что в Петербурге старались не замечать.
— Мы с вами люди военные, Алексей Николаевич, молодыми одну войну прошли, лиха на ней вдосталь хлебнули. И одного года рождения, как мне известно, ровесники, так сказать.
Куропаткин кивнул в ответ, взглянув на беленький крестик на черном морском сюртуке — о подвиге Рожественского в войне с турками многие еще в те времена были наслышаны.
