Поручик из Варшавы 2 (СИ) - "Рыжий"
(Информация, которая была доступна главному герою в штабе дивизии, оказалась неполной. Так, например, в результате первого налёта на Велюнь, было уничтожено около 75 % зданий, погибло более 1 200 человек, в основном — мирные граждане)
Среди танкистов послышались возмущённые крики. Кто-то, кажется, начал креститься, читать молитву.
Дождавшись наступления тишины, поручик Домбровский продолжил уже тише:
— Это война. И мы должны сделать всё, чтобы как-можно меньше гражданских погибло на этой войне. Поэтому, слушай мой приказ!
Все танкисты тут же выпрямились, подтянулись, будто бы на параде.
— Принято решение о формировании двух мобильных разведывательных групп. Состав групп — только добровольцы. В каждую группу от нас идёт по пять танкеток. Повторяю, идут только добровольцы!
С добровольцами проблем не было — практически все пожелали принять участие в разведке.
Подпоручик Маршалек же, как офицер разведки и тактики батальона, попросился возглавить одну из групп.
Сборы были недолгими. Вскоре, к стоянке танкового батальона приехала шестёрка грузовиков. Прискакали кавалеристы. Началась обычная военная рутина…
В каждую из мобильных подвижных групп вошло по три мотоцикла с колясками и установленными на них пулемётами, по пять танкеток ТК-3, взводу пехоты на грузовиках, и, по полусотне улан.
Кавалеристов заранее отправили вперёд, в качестве головного дозора, с приказом — при обнаружении противника в бой не вступать, отступить к основным силам конно-механизированной группы…
Старший стрелок Вильгельм Вебер. 24-й разведывательный батальон 24-й пехотной дивизии.
— По машинам! Вперёд! Вперёд! — Начал размахивать лейтенант Крамер, когда его мотоциклисты вновь сформировали некоторое подобие колонны. — К деревне! Там отдохнёте и придете в себя!
Попрыгав по своим «Цундаппам», разведчики послушно рванули к своей следующей цели, думая, каждый о своём. Или не думая, как Вильгельм Вебер. У него даже возникло ощущение, что мозг, как и все органы чувств, просто отключились, и он, старший стрелок Вебер, солдат 24-го разведывательного батальона, действует сам по себе, как какой-то механизм, даже не думая о происходящем.
Перед самой деревней, колонна разделилась на две ровные половины. Одна из них — начала огибать деревню справа, чтобы заехать в неё с другой стороны, а вторая (в которой оказался Вильгельм) — устремилась напрямик, по дороге.
На улицах было пустынно — оно и понятно, селяне должны были слышать скороговорку шести «машингеверов» и предпочли спрятаться, ожидая, что же будет дальше. Лишь собаки в некоторых дворах шумели, привлекая своим лаем внимание.
Мотоциклы и бронеавтомобиль застыли посреди улицы. Заглушили моторы. Солдаты потянули из-за спин оружие и начали осторожно осматриваться.
Неожиданно раздался выстрел. Одиночный. Пистолетный.
Вильгельм вздрогнул и повернул ствол своего пулемёта вправо — в сторону двора, к которому направился его приятель, старший стрелок Граф.
Клаус, неуклюже оступившись, выронил из рук свой карабин, повернулся направо, и, наведя взгляд на мотоцикл, в коляске которого продолжал сидеть Вильгельм, начал заваливаться на бок. Веберу даже показалось, что он заметил тоненькую струйку крови, стекающую изо рта…
Звук упавшего на притоптанную землю тела, был похож на звук мешка картошки, который какой-нибудь идиот мог сбросить на землю с кузова грузовика. Именно этот звук и стал последней каплей, переполнившей чашу терпения немецких солдат. Позже, составляя рапорт, лейтенант Крамер так и не смог указать, кто первым открыл огонь — да и сами солдаты не могли сказать, всё произошло слишком стремительно.
Длинными скороговорками заговорили установленные на мотоциклах «машингеверы», хлёстко защёлкали винтовки. Кто-то начал кидать во дворы гранаты.
Это было побоище. Гнев возмездия затмил взоры немецких солдат, а мозг отключился. Разведчики начали действовать как слаженный механизм. Все сразу вспомнили занятия по штурму зданий… Неожиданно, пара солдат, вооружившись гранатами, бросилась к окнам ближайшего здания. Разбитые пулями стёкла не представляли для гранат никакого препятствия.
Глухо забухали взрывы.
Солдаты, вооруженный гранатами двигались от дома к дому, уничтожая всех, кто попадался на глаза, не различая ни женщин, ни детей.
В себя лейтенант Крамер пришёл минут через десять, а когда понял, что произошло, выхватил из кобуры пистолет, расстрелял его в воздух, после чего начал бегать от солдата к солдату, давая пощёчины и пытаясь прекратить вакханалию.
— Шайзе! Прекратить стрельбу!
Сделав несколько шагов в сторону, Крамер оказался перед унтер-фельдфебелем, который судорожно передёргивал затвор своего карабина. Дав тому пощёчину и схватив за грудки, лейтенант заорал в лицо подчинённому:
— Фельдфебель! Прекратить! Немедленно прекратить стрельбу!
Пришедший в себя унтер-офицер (в данном случае не звание — а положение в военной иерархии, грубо говоря, сержант/старшина) посмотрел в лицо лейтенанта осмысленно-испуганным взглядом, вытянулся, после чего гаркнул:
— Слушаюсь!
Освободившись из захвата Крамера, фельдфебель достал из кармана свисток и набрав в лёгкие воздуха воспользовался этим гениальным приспособлением, чтобы привлечь к себе внимание.
— Сукины дети! Прекратить стрельбу! Прекратить стрельбу!
Постепенно разведчики начали приходить в себя, и, минут через пять наступила долгожданная тишина.
— Осмотреться! — Подал, наконец, голос лейтенант. — Проверить личный состав! Сообщить о потерях! О расходах боеприпасов!
Выращенные в любви к порядку немцы послушно начали осматриваться. Пара солдат и санитар тут же бросились к лежавшему на земле бездыханному телу старшего стрелка Графа. Туда же направился и Вильгельм.
— Не жилец. — Коротко сообщил санитар, и снял с головы свой шлем. Следом за ним повторили и другие бойцы.
Неожиданно, на другом конце деревни, с той стороны, где должны были занять позиции остальные разведчики, раздался одиночный винтовочный выстрел. В ответ ему скороговоркой заговорили сразу два пулемёта, раздались несколько хлестких винтовочных выстрелов.
Разведчики тут же схватились за оружие. Взревел двигателем Sd.Kfz.221 и медленно пополз по улице, объезжая мотоциклы. Следом за ним устремились пятеро солдат с карабинами. Остальные начали занимать позиции на улице. Свою позицию занял и старший стрелок Вильгельм Вебер, но вначале, прежде, чем упасть на пыльную землю, он бросился к мотоциклу, снял с крепления пулемёт и захватил короб с патронами, после чего, наконец, лёг в небольшую ямку, удобно расположившеюся буквально в паре шагов от мотоцикла.
На земле Вебер провёл минут пятнадцать, всё это время Вильгельм то и дело бросал взгляд на тело своего друга.
— Расслабьтесь, парни! — Вдруг послышался голос унтер-офицера, который был со второй группой. — Война закончилась! Какая-то польская свинья решила пострелять по доблестным солдатам Рейха из своего ружья!..
После осмотра, выяснилось, что германские разведчики своей беспорядочной стрельбой убили двадцать трёх человек гражданских и одного полицейского, который и открыл огонь из своего табельного «Нагана» по немецкому солдату, попытавшемуся войти к нему во двор.
А второй единицей оружия владел немолодой седоусый мужчина. Чем он руководствовался, когда из своего охотничьего карабина обстреливал воинскую колонну — неизвестно. Но за его дерзость поплатилась вся семья. Сына — просто расстреляли, а вот с нестарой ещё женой и дочерью, вначале порезвился лейтенант Крамер, а потом и оставшиеся солдаты его взвода, которым как воздух требовалось сбросить пар…
Историческая справка:
Для тех, кто попытается оправдать немцев, захочет мне сказать о том, что в сентябре 1939-го года немцы ещё «не оскотинились» и не могли в первый день войны устроить массовое уничтожение гражданского населения, сообщу, что только по данным Википедии (которая, конечно, не аргумент, но она тоже признает), вермахт совершил 311 массовых казней польских военнослужащих и гражданских лиц. Кроме того, в этот период, различные германские структуры с ведома военного командования провели 764 казни, в которых погибли 24 тысячи польских граждан.
