Вендетта. Том 2 (СИ) - Шеллина Олеся "shellina"
— С Лизой? — Мария взяла её на руки, прижала к себе, а я в это время подхватил на руки Пашку.
— Да, мама, с Лизой. Ей нравится, вот сама посмотри, — наставительно проговорил сын.
— Да, точно, нравится, — Мария слабо улыбнулась.
— А мы пойдем сегодня все вместе гулять? Я Лизе обещал, когда бабочку показывал.
— Да, только сначала вы поедите. Маму и Лизу осмотрит Кондоиди, а я переоденусь, — поведя плечами, я ощутил, что рубашка насквозь мокрая от пота. — Ты справишься? — спросил я тихо, а Мария решительно кивнула.
— Мне помогут. Иди, переодевайся. Мы с детьми здесь поедим, а потом пойдём гулять.
У меня словно камень с души свалился. Именно в этот момент я понял, что всё будет хорошо. Иначе и быть не может.
Я вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Ко мне подбежал бледный Бехтеев.
— Фёдор Дмитриевич, если я кого-то из них увижу, то, клянусь, возьму грех на душу. — Уточнять, кого я имел в виду, было не обязательно, Бехтеев сразу всё понял. — Сегодня я отдыхаю с семьей. А к завтрашнему дню подготовь всё, что я недоделал, у меня очень уж много долгов накопилось.
Глава 3
Карета остановилась возле крыльца, длинного одноэтажного дома. Из-за отсутствия второго этажа, дом казался приземистым, словно стремился врасти в землю, на которой стоял. Сидящая в карете молодая женщина вздрогнула и открыла глаза. Она уже и не помнила, когда могла нормально выспаться в последнее время. Ей всюду мерещилась погоня, а ночью снились кошмары. Рядом с ней зашевелился худенький мальчик и, подняв белокурую растрепанную голову, посмотрел на мать заспанными глазами. Он к счастью не видел того, что произошло во дворце, и мог спать спокойно, за что София ежедневно благодарила Господа.
— Почему мы остановились, мама? Мы уже приехали? — мальчик говорил по-немецки.
— Я не знаю, родной. Сейчас всё прояснится. Граф сейчас придёт и всё нам расскажет, — ответила София и в тот же момент дверь кареты распахнулась, словно тот, кто это сделал, ждал именно этих её слов.
— Ваше величество, — высокий прекрасно сложенный красавец склонился в поклоне и протянул руку, чтобы помочь женщине и ребенку выйти из кареты.
— Где мы, граф? — София принялась осматриваться по сторонам. Вокруг все утопало в зелени, а дом был хоть и одноэтажным, но большим, с множеством пристроек в виде флигелей.
— Мы с моём поместье, ваше величество, недалеко от Москвы. — Захар Чернышев повёл плечами, пытаясь разогнать поселившуюся в них боль. Еще бы, столько времени провести в седле, странно, что он вообще стоит на ногах. — Предлагаю вам остаться пока здесь. Тут очень красиво и полно слуг, вы как следует отдохнёте, да и его высочеству это пойдёт на пользу. А я пока доеду до Москвы и всё расскажу его величеству.
— Нет, — София приложила много усилий, чтобы не вскрикнуть. Она представить себе не могла, что может остаться одна, пусть даже в защищённом месте. — Простите, граф. Вы, конечно же правы, я не могу явиться ко двору императора вот так, даже не предупредив его, но хотя бы сегодня останьтесь с нами. Мне очень страшно, как вы не понимаете. К тому же, вам тоже надо отдохнуть.
— Хорошо, ваше величество, сегодня я останусь дома. Вы правы, мне необходим отдых. А теперь пойдемте, я провожу вас и его высочество в ваши комнаты. — Он снова протянул её руку и повёл в дом, чтобы представить слугам и показать её комнаты.
Захар просто чудовищно устал. Никто не ожидал, что Варшава полыхнёт, да ещё так сильно. Словно кто-то плеснул масла на тлеющие угли. Неразбериха была страшной. По все Речи Поспалитой вспыхивали бунты, при этом мало кто мог сказать, как всё началось и из-за чего. Все противоборствующие партии сцепились друг с другом как дворовые псы за кость, и очень скоро ситуация перестала быть контролируемой.
Хотя сам Чернышев мог сказать, что начало активному противостоянию положил уход из Польши двух героических полков, бывших потешных, которые спешили прийти на помощь Ласси у которого начались первые серьезные стычки с войском Фридриха. Хаос набрал обороты меньше, чем за неделю, когда каждый магнат почти в каждом воеводстве начал объявлять себя королем Польским и Литовским. Русское посольство наблюдало за побоищем с всё возрастающим беспокойством, а в один из вечеров к Захару пришёл Ломов.
— Мне доподлинно известно, что уже сегодня поздно вечером на Понятовского будет совершено покушение, которое вполне может увенчаться успехом. Ну, а так как это всё-таки ляхи, а они в пылу битв просто звереют от вида крови, — при этом Турок поморщился, выражая тем самым своё отношение к полякам, — то вполне могут попытаться заодно убить всю семьи. И их при этом мало будет волновать, что Варшавский трон не переходит от отца к сыну, и польский король выбирается магнатами.
— Зачем ты мне это говоришь? — спросил Чернышев нахмурившись.
— Мне не было приказано спасать семью, если ей будет угрожать опасность, — уклончиво ответил Ломов. — Но я решил, что это неправильно, не по-людски получается. Мальчонка-то уж точно не виноват ни в чём. А у тебя, Захар Григорьевич, поговаривают, неплохие отношения с королевой случились.
— Тебе виднее, Андрей Иванович, — хмуро ответил тогда Захар. — Ты вообще, лучше всех нас осведомлён о том, что происходит.
— Нет, не осведомлён и это вызывает у меня мигрень. — Признался Ломов. — Одно могу сказать, Пётр Фёдорович при любом раскладе будет недоволен. В Речи Посполитой такое безобразие точно не планировалось. Как теперь всё это остановить, ежели у каждого магната своя армия имеется? У кого больше у кого меньше, — он покачал головой. — Не знаю, в общем. Так что думай, решай. Ну а ежели решишься, то вам придётся из страны так быстро убегать, как только кони выдержат. Вот, это мой отчёт, передашь Петру Фёдоровичу, может быть, он поймёт, что здесь творится и как нам быть дальше. — Турок протёр лицо, а Захар только сейчас разглядел, как сильно осунулось его молодое лицо с вечной наглой улыбкой.
Андрей устал, как никогда ещё не уставал, он буквально носом землю рыл, но никак не мог понять, где полыхнуло в первую очередь. У него складывалось ощущение, что всё недовольство друг другом и всеми вместе возникло одновременно во всех местах. Вот только, так не бывает, уж это Турок усвоил уже давно и знал, как «Отче наш».
Ломов ушёл, а Захар остался думать, что делать дальше. Спасти королеву Софию с наследником? Как-никак принц наследник, если и не польского трона, то магнатов Понятовских, так точно. Но ему не поступало никаких бумаг от государя. Так может он проявить инициативу в таком весьма сложном вопросе, или нет? Нужно ли государю, чтобы королева с сыном остались живы и не сгинули во время покушения? Захар долго ломал голову, проклиная про себя этого преданного пса Петра Ломова. Вот зачем он пришёл и всё это на него вывалил? Сам Чернышев утром уже уехал бы, ни о чём не подозревая, теперь же он вынужден мучиться сомнениями.
Наконец, вытащив крест, Захар поцеловал его и пробормотал.
— Ежели Господь допустил, чтобы эта сволочь Ломов до меня добрался, и я узнал об опасности, которая грозит им, значит, хочет он дать Софии шанс на спасение. — Он даже испытал некоторое облегчение, когда принял наконец такое непростое решение.
И, несмотря на то, что у него уже всё было готово к отбытию, Захар едва не опоздал. Первым он вынес проснувшегося, но плохо понимающего, что происходит Станислова, а когда вернулся за Софией, то прорываться к выходу пришлось уже с боем. Сначала у графа мелькнула мысль попытаться спасти короля, но, когда на него насели сразу трое шляхтичей, он оставил эту затею, и вытащил из дворца только Софию.
А дальше началась эта сумасшедшая гонка, которая закончилась сегодня у поместья Чернышева близ Москвы, где сейчас находился государь с двором.
Приведя себя как следует в порядок, впервые с тех пор, как они покинули Варшаву, Чернышев и польская королева вместе отужинали и разошлись по своим комнатам. За весь вечер они и двух слов друг другу не сказали.
