Времена не выбирают - Малыгин Владимир
– Да не помню я ничего! Память отшибло на стене! Говорю же, отпустите, сам пойду! – Эта фраза у меня получилась вроде приказа, и конвоиры мои, на удивление, послушались.
– Как это ты не помнишь? – удивились оба. И даже остановились. А голоса такие… Сочувствующие мне…
– А так! Говорю же, вообще ничего после удара по голове не помню!
– А хорошо, видать, тебе приложили, что память начисто отшибло! – обрадовался почему-то первый из амбалов.
– А ты-то чему радуешься? – простодушно удивился сочувствующий мне второй страж. – Ты же не ему, ты батюшке его был должен! А боярин ничего не забывает!
– Погодите, какой боярин? – влез с вопросом.
– Как какой? – теперь уже удивились оба. Но руки мои так и не отпустили. Хорошо хоть сжимать их не так сильно стали, придерживали скорее, а не держали. И шкурку зажатую выпустили. – Родитель твой, боярин Липный. Неужели и это забыл?
– Ничего не помню, – мотнул башкой из стороны в сторону. Только зря я это сделал: равновесие в очередной раз потерял, и ноги слабину дали, просели в коленях. И этот, прежний, тут же воспользовался моей слабостью, навалился, замутил голову, попытался перехватить управление телом.
– Э-э! – Пальцы амбалов снова крепко вцепились в одежду, приподняли под руки. Хорошо хоть на этот раз шкуру не защемили. – Ты чего это?
– Ох, что-то ноги не держат… – Стараюсь в обморок не завалиться, отбиться от липкой паутины чужого сознания.
– После такого удара бывает, что и вообще на ноги седмицу встать не можешь! – авторитетно заявил второй из стражей. – Ты подышь, подышь грудью. Мы постоим немного. Тебе теперь поспешать некуда…
Только надолго их не хватило, даже отдышаться не дали, любопытство их одолело:
– Вась, а чего ты на боярыню Стефу полез? Тебе что, дома было девок мало? Старуха эта тебе зачем понадобилась?
– Кто полез? На какую старуху? – сильно удивился вопросу.
Или это тот, прежний, удивился? Что даже опешил на секунду от такого кощунственного для него предположения. А я этой оплошкой и воспользовался. Тут же перехватил управление телом, придавил чужие эмоции, сбросил паутину с собственного сознания.
– Да говорю же, на боярыню! Теперь тебе раскошелиться придется!
– Да ни на кого я не лез! Упал просто. Говорю же, голова кружится! – Добиваю между делом прежнего хозяина, а сам уже сообразил, что за вину на меня пытаются повесить! Кстати… – А что за боярыня такая? И что она тут ночью делает?
– Это ты завтра князю скажешь, что упал. Глядишь, поверит он тебе. А про боярыню что? И впрямь ничего не помнишь?
– Не-а, – прохрипел.
Что-то не на пользу пошли мне мои недавние прыжки и кувырки. Прежнего хозяина тела вроде бы как осилил, но этот гад памятью делиться отказался. Напрочь! Перед тем как окончательно уйти, последние воспоминания забрал! А это очень больно! Голова теперь вообще отваливается, моргать сил нет, не то что говорить!
– Так она завсегда недужным помогает! Раны лечит, от огневицы их заговаривает. Травница она знатная…
– Сказал тоже, травница! – не согласился с товарищем второй амбал. – Ведьма она проклятущая! Вон Ваську заколдовала, заворожила, он со стены и прыгнул! Ты вот прыгнул бы по своей воле? Нет! И я нет! А почему он на эту старую каргу набросился? Говорю же, заколдовала!
– Тише! – цыкнул первый. И огляделся по сторонам. – Еще услышит кто, донесет! Пусть лучше травницей будет! Она же и впрямь людям помогает. Вот и Василия на ноги поставила!
– Меня Алена поставила! Она мне голову обрабатывала, – проскрипел кое-как, пытаясь хоть как-то отдышаться и в себя прийти. – А эту знахарку-боярыню я только сейчас и увидел.
– Так зачем же ты тогда…
– Да я сам ничего не понимаю! – Хотел руки еще в стороны развести для усиления эффекта, да не вышло, не позволили мне это сделать. Ну и ладно, расскажу как есть. – Очнулся, а уже ночь. По-маленькому так приперло, что терпеть не смог. Вот и пошел. А тут она, проводить вызвалась…
– Что? – удивился левый качок. – Сама вызвалась? Брешешь!
– Собаки брешут, – покосился на него. – А я говорю. Да у меня и свидетели есть!
– Кто? – переспросили в один голос оба.
– Кто, кто… Видаки! – подобрал нужное слово. – А где сама боярыня? Почему я ее потом не видел?
– Так ушла она сразу, – удивились оба. – Ты же на боярыне всю одежку в клочья изорвал!
– Как изорвал? Еще и в клочья? – Теперь уже пришла моя очередь удивляться. – Я же хорошо помню, что ничего не порвал…
– Вот поутру все и расскажешь. А теперь пошли. А то заболтал ты нас совсем. Сам пойдешь или тащить тебя?
– Сам! Нечего меня тащить. Вы только дорогу укажите…
Позорить меня не стали, позволили отлить перед входом. Но и тут никуда от себя не отпустили, так и стояли рядышком, службу бдели. Ишь, добросовестные какие! Правда, пробурчали перед тем как:
– Ты нас только не забрызгай!
Тут силы того гляди кончатся, ноги дрожат и подкашиваются, а они юморят! Но справился кое-как.
Потом внутрь запустили, по коридору короткому с нависающим на голову потолком провели и в этот самый поруб затолкнули. Ну и дверь тяжелую и, видно, что очень крепкую, за мной тут же и захлопнули!
На ногах не удержался, завалился. Так, лежа, и осмотрелся, насколько это было возможно. Крох лунного света, кое-как пробивающегося через узенькое окошечко под потолком, едва хватило оглядеться. Подвал с каменными стенами – вот что это такое! И больше ни на что это не похоже. И пол земляной. Ни лавки какой-нибудь завалящей, ни охапки сена в углу. Как хочешь, так и обустраивайся. А я мокрый насквозь и в грязи по уши! Холодно!
У стены устраиваться на ночлег не стал – мокрый камень обжигал ледяной стужей. Где упал, там и остался. Не из чего выбирать. Прилег прямо посередине клети, свернулся калачиком, глаза закрыл.
Только задремать не вышло, очень уж зябко здесь было, не согреться никак. Хочешь не хочешь, а пришлось вставать и помаленьку шевелиться, несмотря на ранение и сотрясение. Иначе никак. Тут два варианта: замерзнуть в неподвижности или выжить в движении…
Последнее и спасло. Движение. Сначала осторожное, потом все более уверенное и сложное. И еще то, что окончательно избавился от прежнего хозяина этого тела. Не мешал он мне больше. И тело с каждым мгновением все больше и больше начинало мне подчиняться. Жаль, не успел окончательно с ним слиться.
Шорох за дверью услышал сразу. Услышал – и насторожился. Дверь заскрипела и приоткрылась. Через эту приоткрытую щелку из подвального коридора тусклый свет в мою каморку на мгновение пробился. И тут же проем кто-то заслонил, снова темно стало, а я уже сбоку от проема стою, к склизкой стене прижался. Само оно как-то у меня так вышло. А потом отблеск огня на остром жале наконечника увидел и замер.
– Где он?
Стою, не дышу и глаз не свожу с этого блестящего наконечника! Смотрю, как он медленно из стороны в сторону перемещается, меня ищет.
– Темно тут, ничего не вижу. Ну-ка подсвети! – скомандовал стрелок невидимому напарнику.
Нет у меня времени стоять! Короткий подшаг вперед, левой рукой подбиваю снизу самострел, стараясь чтобы пальцы не попали под тетиву. Тугой хлопок, стрела уходит в потолок, а я уже рву самострел из рук стрелка. Заодно и тяну его вперед, на встречу с правым кулаком!
Удар не сдерживаю, бью сразу в висок. Слабо бью, само собой, но и этого хватает. А левой в это время откидываю в сторону самострел.
Хрустнуло под кулаком, стрелок начал заваливаться в сторону, головой глухо о проем ударился. Успел ухватить его и дернуть на себя. А потом уже не удержал тяжелое тело, да и не хотел удерживать. Все равно бы силенок не хватило!
Сразу увидел у него на поясе ножны с мечом, ну и ухватился за рукоять, потянул на себя, выдернул меч из ножен, и удивительно вовремя это сделал! Сообщник убийцы уже перечеркнул дверной проем двумя косыми ударами острой стали! Прыгнул вперед, проскочил прямо над подрагивающими в агонии ногами, намереваясь закончить работу, приземлился на обе ноги, развернулся… И мягко опустился на колени! Наклонился вперед, голову поднял, на меня посмотрел, сказать что-то хотел, да не смог. Завалился на бок. С мечом в брюхе!
