Пьер Бордаж - Ангел бездны
Обломки зданий, загромождавшие мостовую, тормозили движение грузовика. Пиб поднажал и схватил руку бритоголового парня. Затем его приподняли над землей, перекинули через бортик и втащили в грузовик сквозь болтающиеся полотнища брезента. Он рухнул на неровный вибрирующий пол. Вокруг лежал ворох какого-то хлама, виднелись чьи-то ноги, ботинки; а чуть выше – испытующие глаза на молодых лицах, выхваченных из темноты полосками проникавшего света. Насмешливые взгляды напомнили Пибу, что он предстал перед всеми без штанов и без трусов. Хотя он и был абсолютно измотан ужасным кроссом, однако сел, подтянул колени к груди, обхватил их руками и прислонился к полуразваленному столу.
– Привет, я Стеф. Некоторые зовут меня Задницей, но мне, честно говоря, больше нравится Стеф.
Примостившись на столе, девушка наклонилась к Пибу, чтобы прошептать это ему на ухо. Она была взрослой – лет четырнадцать или пятнадцать, а может, и все шестнадцать. Волосы длинные, черные, но в них топорщились более светлые густые пряди, лицо бледное, а глаза такие светлые, что казались прозрачными. Она не красилась, у нее не было ни пирсинга, ни украшений, ни сережек, ничего из всей этой дребедени, которую обычно так любят девчонки.
– А тебя как зовут?
Прежде чем ответить, Пиб набрал воздуха в легкие. Эта девчонка странно подействовала на него, ему казалось, что он уже встречал ее в каком-то сне, в иной реальности. Мерное гудение мотора и тряска постепенно убаюкали ехавших, и теперь никто не обращал на них внимания.
– Пиб.
– Это твое настоящее имя?
– Мой дедушка, папин отец, обожал одного футболиста, аргентинца, Пиба де Оро. По-моему, это означает «золотой парень».
– А твои родители где?
– Бомба, бомба их…
Пиб захлебнулся слезами. Он никогда больше их не увидит, у него нет больше ни семьи, ни дома, ни прошлого, ни будущего. Девчонка села рядом с ним и обняла его с такой нежностью и лаской, которых никогда не дарила ему мать.
Стеф стала членом отряда «подонков» Южного Креста всего две недели назад. Никто не спросил ее, откуда она и как здесь очутилась. Она здорово орудовала во время грабежей, метко стреляла и без звука выполняла приказы – этого было более чем достаточно, чтобы оказаться на хорошем счету. Она дала всем понять, что к ней лезть не стоит, и никто из парней, за исключением немногих балбесов, которых она мгновенно отшивала одним крепким словцом или выразительным взглядом, к ней не приставал. Однако все было при ней, чтобы приманить любого из них, – плотно сбитое тело, которое она без стыда демонстрировала, идя в душ, молочная белизна кожи, вызывающе высокая грудь, пышные бедра, округлые и пружинистые ягодицы – отчего, видимо, и дали ей прозвище. Она дважды спасала Пиба от мучительных розыгрышей. Мальчишки и девчонки лет двенадцати-тринадцати загнали новенького в гараж, попытались сорвать с него выданные ему шмотки и, измазав жиром, извалять в пыли, по принятому у них обычаю посвящения в «подонки». Стеф не пришлось ни кричать, ни угрожать: ей достаточно было появиться, чтобы мучители разбежались, как стайка мышей, застигнутых котом. Она помогла Пибу одеться. Касания ее рук Пиб вспоминал с восторгом. В другой раз четверо парней обвинили новичка в краже коробки шоколадных батончиков и вынесли ему приговор: побить ногами и кулаками. Так как драться Пиб не умел, он лег на пол и свернулся, защищая голову и живот руками и ногами. Стеф вмешалась в схватку с яростью львицы и обратила в бегство четверых поборников правды. Позднее выяснилось, что они обвинили новичка несправедливо, только для того, чтобы внушить ему правила иерархии в отряде. После чего сами, по законам, принятым у «подонков», были заключены на десять суток в одиночные камеры размером в два квадратных метра без света, воды и сортира, «чтобы научились жить в своем дерьме», как сказал Сангоан, командующий Южным Крестом.
С тех пор никто больше не искал ссоры с Пибом. Раны и ссадины у него зажили, грохот бомбы в голове наконец-то стих. Один из декурионов поручил Саломе, одиннадцатилетней девчонке, которую все звали Соль, обучить его началам общежития. Три основных правила запомнить было нетрудно: беспрекословно выполнять приказы непосредственного начальника, не устраивать бардак и не трогать соседа.
– Это называется Выбарсед, – добавила Саломе, откидывая назад прядь волос. – Вы – это выполнять, бар – это бардак, а сед – сосед. Вообще-то этого слова нет, просто так легче запомнить.
Смешная эта Саломе, тощая, как бродячая кошка, каштановые волосы редкие, а непослушные, глаза орехового цвета, но тусклые, и вечно на ней намотана куча тряпок, которые ей велики. Она не снимала дырявых перчаток. Спала в декурии и, как большинство девчонок, демонстрировала лишь свою смазливую мордашку и ноги, стертые сапогами.
Они все спали в чердачных помещениях заброшенного завода, наспех переоборудованных в жилье. Каждому отводился металлический шкаф, запиравшийся на замок: там можно было хранить свои вещи, а если у тебя были деньжата, то и сладости, закупленные в кооперативе «подонков».
Саломе лишилась семьи в один из кровавых рейдов Южного Креста, но без колебаний присоединилась к убийцам родителей. У «подонков» она, по крайней мере, досыта ела, чувствовала себя в безопасности и, что самое главное, не подвергалась агрессии со стороны отца, этого жирного борова, подручного легионеров.
– Я плюнула на его труп, – сказала она с отвращением. – И на труп матери. Она никогда не пыталась помешать ему меня… в общем… понимаешь… меня…
Соль съежилась и прикусила нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. А потом повела Пиба на экскурсию по территории отряда «подонков». Жилище командира Сангоана, трех капитанов и девяти цетурионов, у каждого из которых была своя собственная квартира или комната; дом декурионов, разделенный на общие спальни с тремя-четырьмя койками; места общего пользования, столовая, кухни, гаражи, мастерские, склад товаров и, наконец, склад оружия в бывших погребах. Десяток солдат обоих полов круглосуточно охраняли тысячи уложенных на стеллажах пистолетов, револьверов, автоматов, винтовок, гранатометов. Голые лампочки освещали также стоящие на поддонах ящики с боеприпасами, гранатами, детонаторами, взрывными поясами.
– Скоро ты сможешь выбрать что-нибудь себе.
Порывшись в складках одежды, Соль вытащила темный пистолет, приподняла его и внимательно изучила в ореоле света, излучаемого лампочкой, висевшей на перекрученном проводе.
– Я взяла вот этот, Беби Эгль, бывший CZ75:17 патронов, вес – один килограмм. Я его обожаю. Это мой настоящий беби. Он и спит со мной. Вот здесь. – Она кивнула подбородком, указывая на живот, и продолжала: – Он меня охраняет и греет. Первый, кто меня тронет, получит прямо в… в…
На глазах у нее выступили слезы гнева.
– Тебе дадут патронов на пять полных магазинов. А когда они кончатся, сам будешь изворачиваться, чтобы их раздобыть. Для этого есть все, что нужно. Я тебя научу.
Охранники были не намного старше нее, но такие серьезные и усталые, что на их лицах уже пролегли складки. От этого можно было легко представить себе их в старости, правда, отец Пиба утверждал, что этим чертенятам больше двадцати пяти лет протянуть не удается. «Пути Господни иногда совпадают с законами естественного отбора», – добавлял он и надувался от гордости за выданную сентенцию.
Папа, мама, Мари-Анн… Постепенно Пиб забывал их, от них оставались лишь клочки воспоминаний, и он с большим трудом мог представить себе их лица, они становились призраками, абстракцией.
Саломе подвела его к противогазам и защитным комбинезонам, развешанным на металлических стойках. Можно было подумать, что армия клонов из второго эпизода «Звездных войн» (одного из редких сериалов, не подвергшихся цензуре со стороны Комиссии по делам молодежи и морали) собралась в подземном складе боеприпасов Южного Креста.
– Тебе надо будет научиться надевать это. Сангоан говорит, что договор Мумбаи – полная чушь. Войска Джихада в любой момент могут сбросить ядерные, химические или бактерло… короче, полные всяких микробов бомбы. Или даже начиненные АДН, которые действуют на мозг, ну, в общем, от них становишься полным идиотом.
– Когда про это узнаешь, будет уже поздно, – заметил Пиб.
– Да ты чего! Здесь полно детекторов. Они орут как бешеные, когда улавливают изменения в воздухе или воде. Не волнуйся: предупредят вовремя.
Пиб не разделял оптимизма Саломе, но, будучи новичком, предпочел держать свое мнение при себе. Ему не терпелось уйти со склада, вдохнуть свежего воздуха без запаха металла и затхлости.
– Не представляю, как я выберу себе пушку, – пробормотал он. – Я никогда в жизни не стрелял.
Она окинула его взглядом, в котором смешались и удивление, и жалость, и воспоминание о прошлом, и махнула дулом Беби Эгль в сторону двери.
– Пошли, я отведу тебя на стрельбище.
