Сергей Тымнэтыкай - На краю Чукотки, или Московский автономный округ
«Спрячусь, да и всё, — думала она. — Хрысьця клялась, что всё добровольно. Если и найдёт какой московит — откажусь. Хотя…»
Это «хотя» не давало покоя. Интересно, как оно? Вот так, в лесу… с дикарём…
«Хватит думать! — оборвала себя Вынтэнэ. — Ты — дичь, за тобой гонятся. Вся надежда на инстинкт самосохранения…»
* * *Девушка сидела на траве. Бежать дальше не было сил. Она всё ещё тяжело дышала.
День был тёплый. На поляне полно цветов. Маленькие и невзрачные, они сливались в прекрасный ковёр. А вокруг — лес. Деревья доходили почти до неба.
«Настоящие джунгли, — подумала Вынтэнэ. — Не то что уссурийская тайга.»
Всё тут было какое-то волшебное. Чистое и первозданное…
На поляну вышел мужчина. Девушка узнала Уладзіміра.
На этнографе была московитская одежда: косоворотка, онучи, лапти.
Мужчина выглядел уверенно. В каждом движении чувствовалась сила.
«Хозяин леса», — подумала Вынтэнэ.
Уладзімір подошёл к девушке и поднял на ноги. Не говоря ни слова, привлёк её к себе.
Мужчина поцеловал в губы. Руки его сорвали с Вынтэнэ одежду…
* * *Парочки возвращались из леса. Уладзь с Вынтэнэ держались за руки.
Они не говорили. Зачем говорить, когда всё хорошо?
На опушке они догнали Хрысьцю и Вінцука. Те улыбались.
— В порядке всё у вас? — спросил Вінцук.
— У нас всё замечательно…
Дальше пошли вместе.
Вокруг шли другие пары. Вынтэнэ узнала девочку, что «хороводила» рядом с ней. Маленькая московитка спала на руках парня. Парень был широкоплечий. На губах играла простодушная улыбка… и нежность.
— А ты мог бы мяне падняць? — сказала Хрысьця.
Вместо ответа Вінцук подхватил её на руки.
— Ну… Я ж пажартавала!
— Позна! — рассмеялся литвин.
8. Репортаж
— Я не думала, что будет так здорово! — призналась Вынтэнэ.
— Народные обычаи понравились тебе?
Уладзь улыбался.
— Мне всё понравилось! Понимаешь, жизнь тут, какая-то… настоящая. Примитивная, тяжёлая, но настоящая. Тут нет кинотеатров, нет горячей воды. И модных клубов тоже… И всё-таки, они ближе к истине.
— Не они примитивны есть, — сказал Уладзь. — Это вы, чукчи, всё усложняете. Отделили себя от предков знаний. Закрылись в города из бетона.
— А вы, литвины?
— И мы такие же, лучше ни чуть. Оттого ездим в край этот — видеть наше прошлое, на веков много назад.
— У вас ведь совсем другая культура!
— Другая. Близости, однако, есть некоторые. Тоже славяне они ведь…
— Значит, и ваши предки жили в избах.
— Предки наши в «хатах» жили. Теперь даже крестьяне многие живут там. Однако другие сходства есть всё же.
— Получается, московиты лучше нас? Мы погрязли в цивилизации, а они сохранили первобытную простоту.
— Думаю — нет это, — сказал литвин. — Если чукчи их не захватили в XVII веке, тоже стали бы цивилизованными они. Традиции забыли бы таким же образом. Не праздновали б уже Красную Горку.
— Значит, мы их спасли?
— Знаю нет, можно ли сказать так. Что лучше — лапти или туфли? Колодец или душ горячий? Изба или яранга в сто этажей? Никто знает нет.
* * *— Ну вот и всё, — сказала Вынтэнэ.
— Что «всё» есть? — спросил Уладзь.
Он растянулся на диване. Вынтэнэ сидела за столом, возле компьютера.
— Всё, дописала репортаж! Хочешь почитать?
— И так я знаю уже, что там, — отозвался литвин. — Мы говорили столько об этом.
— Может, отредактируешь?
— Я? Смеёшься ли ты? Чукотский у меня не хороший.
— Уже гораздо лучше, чем раньше!
— Ещё бы. Практики много есть.
Он проснулся окончательно.
— Ты всегда работаешь в голой?
— Только в твоём присутствии!
Вынтэнэ улыбнулась. На самом деле, ей было лень одеваться с утра.
— Странно, я тебя совсем не стесняюсь, — сказала она.
— Я тебя тоже.
— Но ведь ты мужчина. Мужчинам проще.
— В чём — не вижу совсем.
Уладзь перевернулся на спину.
— Иди ко мне, — позвал он.
— Сейчас… Только отправлю материал в Анадырь…
* * *— Три дня хватило тебе для репортажа? Поздравления принимай, подруга!
Хрысьця поцеловала Вынтэнэ в губы. Поцелуй получился долгий.
— Віншую! — сказал Вінцук.
— Что? — не поняла Вынтэнэ.
— «Віншую!» означает «Поздравляю!» на языке литвинов, — перевёл Уладзь.
— Я-яшчэ-не-размаўляць-на-ліцьвінскай-мове.
— Малайчынка, — сказала Хрысьця. — У цябе вельмі добрае вымаўленьне. Поняла ты, что я произнесла?
— Немножко… Но я учусь!
— Приятно это очень есть, — похвалил Вінцук.
— Спасибо…
— Что мы сегодня будем совершать? — спросил Уладзь.
— За город поехать сегодня можно, — предложила Хрысьця. — Есть в недалёком расстоянии пруд небольшой отсюда. Купаться там — да, хорошо.
* * *Телефон звонил, как проклятый.
Вынтэнэ вскочила с постели, стараясь не разбудить Уладзя. Хотя поздно, он уже проснулся.
Она схватила трубку.
— Вынтэнэ?! — она узнала голос редактора.
— Да, это я… Вы знаете, который сейчас час?
Но он не слушал.
— Ты что, с ума сошла?! — кричал редактор. — Что это за писанина?!
— Вы про мой репортаж?
— Репортаж?! Это… собачье, а не репортаж. Ты хоть поняла своей дурной башкой, что написала?!
— Я написала правду. А что?
— Правду?! Ты совсем дура, или притворяешься?!
— Чего Вы кричите?
— Это же подрывная деятельность! Это же… сепаратизм!
— Я такого не писала…
— А как же?! Чукчи, по-твоему, захватчики?! Оккупанты?!
— Нет… Теперь уже нет…
— Теперь?! Никогда! Никогда мы такими не были! Москва добровольно к нам присоединилась! Чукчи вытянули её из дикости, из межплеменной розни. Построили школы, больницы! Об этом ты не пишешь?!
— Но перед этим мы уничтожили московскую цивилизацию.
— Московскую цивилизацию?! Дура!!! Разве у них была цивилизация?!
— Была. И я видела её руины. И фотографии сделала…
— Уничтожь их сейчас же! Слышишь?! Уничтожь!
— Что уничтожить?
— Фотографии, тексты — всё! И возвращайся в Анадырь, немедленно.
— Немедленно?
— Первым же поездом — до Казани, а оттуда — самолётом. Из Казани дашь телеграмму. Я проконтролирую!
— Знаете что?! Я Вам не рабыня! И перестаньте на меня кричать!
— Кричать?! Да ты знаешь, дурёха, куда ты влезла? По-доброму тебе говорю — уничтожь материал и возвращайся. Иначе хуже будет.
— И не подумаю! Не хотите печатать — не надо. Отнесу в другой журнал.
— Такое никто на Чукотке не напечатает.
— Опубликую за границей. Мы, чукчи, должны взять ответственность за преступления предков.
— Вынтэнэ!
Девушка повесила трубку.
Телефон зазвонил снова. Она его отключила.
* * *— Отчего редактор твой звонит среди ночи? — спросил Уладзь.
— Он же в Анадыре. У нас с Москвой 15 часов разницы.
— Значит это, в Анадыре сейчас… 11 часов утра?
— Да, примерно… — сказала Вынтэнэ.
— Быстрота работы велика. Вчера только ты отправила репортаж. В час, когда у них ночь. Когда приходит на работу редактор твой?
— То есть?
— В какое время, обычно?… В котором часу?
— Около девяти, — сказала Вынтэнэ. — Иногда позднее.
— Вероятно, дел у него немало, также, — продолжил литвин. — Не думаю, чтобы репортаж твой первоочередным считался.
— Да нет, конечно! Для них главное — политика, экономика. Ну, жизнь звёзд…
— Как всегда, — заметил литвин. — Однако, уже в одиннадцатом часу редактор звонит в тоне таком. Быстрая работа сделана им.
— Действительно, странно? Чего он так взъелся?
— Видимо, взгляд твой опасен.
— Опасен?
— Полагаю, да. Чукотская власть боится такого.
— Но ведь я писала про мёртвую цивилизацию!
— Писала ты, что она убита чукчами.
— Ну, так…
— Опасно это официальной идеологии. Представь: вдруг завтра болгары-с-Волги заявят, что были цивилизованы?
— А это, разве, правда?
— Правда. Только об этом вспоминать не принято.
Вынтэнэ удивилась, но промолчала.
— А буряты были не менее развиты, чем чукчи. Даже более значительно. Представляешь, если об этом напишут?!
— Ну и пусть пишут! Кому от этого хуже?
— Как кому? А как же Единая Чукотская Отчизна? А как же старший чукотский брат? Он ж принёс свободу и цивилизацию отсталым дикарям?
— А зачем врать?
— Мне тоже не понять. У нас, литвинов, не так всё. Не говорим мы, будто лучше Киева. Русь от нас отделилась — её право. Жаль, безусловно. Но воевать за такое — нет! Теперь Киевская Русь — независима от Менска.
— Просто она большая, — сказала Вынтэнэ. — Вам бы с ней всё равно не справиться.
