Nik Держ - Пёс. Книга 1.
Вольф тяжело вздохнул, достал из кармана сигареты и тоже закурил.
— Вот ты представь на секунду, Степаныч, — неожиданно произнес он, — что вы проиграли ту войну…
27.04.62 года.
Рейхскоммисариат
«Уральский хребет».
Железнодорожный полустанок блока «Сычи».
Их везли в неизвестном направлении вот уже третьи сутки. Сквозь многочисленные щели в продуваемый всеми ветрами старый вагон залетали колючие снежинки. Петька поерзал, стараясь поглубже ввинтиться в тюк прессованной прелой соломы, заменяющий ему матрас. Старое, протертое практически до дыр, одеяло, выданное Петьке на станции толстой рабыней-прачкой с изъеденными язвой руками, не спасало от холода. Оставалось уповать лишь на то, что морозы скоро кончатся, и весна полноправной хозяйкой вступит в свои права. Помимо Петьки в вагоне находилось еще десятка два таких же замерзших, испуганных и голодных пацанов. На каждой остановке количество пассажиров старого вагона увеличивалось. Примерно раз в сутки на какой-нибудь станции молчаливый кухонный раб приносил большой бидон чуть теплой похлебки, похожей на помои. С непроницаемым обрюзгшим лицом он разливал баланду по мятым оловянным тарелкам, давал в одни руки по куску черного хлеба и удалялся восвояси. Мальчишки, словно голодные волчата, накидывались на еду, а затем вновь забивались каждый в свою щель в жалких попытках согреться. Они почти не разговаривали друг с другом — не было ни сил, ни желания. Правда, некоторые сбивались в стайки, человека по два-три, закапывались в солому с головой, укрывшись общими одеялами. Петька прекрасно их понимал — так было легче согреться. Но сам он до сих пор еще ни с кем не сошелся. Петька перевернулся на другой бок, засунул озябшие руки подмышки, закрыл глаза и попытался заснуть. Ослабленный организм быстро скользнул в спасительную дрему. Ему приснились мать с отцом, которых он не видел пять долгих лет и уже начал забывать их лица. Приснился добрый улыбающийся начхоз интерната, всегда угощавший Петьку леденцами, и престарелая рабыня-посудомойка баба Глаша, которая ночью шепотом рассказывала детям чудесные сказки о старых временах, когда никто не имел права забирать детей у их родителей. Паровоз, слегка сбросив ход, резко остановился. Тягуче запели тормоза. Вагон взбрыкнул, лязгнул железом и замер. Петькина голова дернулась на расслабленной шее, и он испуганно проснулся. Вытерев тыльной стороной ладони ниточку слюны, стекавшей по подбородку, мальчишка поднял голову и огляделся. Из-за беспорядочно сваленных на пол тюков сена то тут, то там выглядывали взъерошенные мальчишеские головы. Дверь мерзко скрипнула и отворилась. Яркий солнечный свет, ворвавшийся в темный вагон, заставил Петьку прикрыть глаза рукой.
— Давай, ублюдок, лезь в теплушку! — донесся до мальчишки хриплый мужской голос. — Наконец-то я от тебя избавлюсь!
— Да, повезло тебе, дяденька! — с издевкой ответил незнакомый мальчишка. — Я б тебя, падлу полицайскую…
— Ах ты, паскуда! — заревел мужик. — Я тебе сейчас уши оторву!
Петька, наконец проморгавшись, успел увидеть, как мужик в форме воспитателя-наставника интерната для унтерменшей попытался ухватить короткими волосатыми пальцам за ухо невысокого крепкого паренька. Паренек играючи увернулся от воспитателя, а затем неожиданно сам кинулся на него.
— А-а-а! — завопил мужик, размахивая в воздухе окровавленной кистью. — До самой кости прокусил! Убью!
Мальчишка стремительно метнулся в вагон. Воспитатель дернулся за ним, но его остановил грубый окрик конвоира — немца:
— Хальт! Назад!
Воспитатель униженно склонил голову и попятился от дверей.
— Яволь, герр… Яволь… — испуганно забормотал он.
Немец презрительно сплюнул на землю:
— Руссишьвайн! Проваливайт! Бистро-бистро!
Мальчишка в вагоне нарочито громко заржал, показал правой рукой кулак, а левой хлопнул себя по локтевому сгибу и обидно крикнул вдогонку мужику:
— Имел я тебя!
Дверь с лязгом закрылась, и вагон вновь погрузился в привычную темноту.
— Ну че, — развязно произнес мальчишка, — здорово, пацаны!
— Ловко ты его! — с трудом сдерживая восхищение, произнес Петька, вспоминая издевательства собственного наставника-воспитателя.
— А то! — отозвался новенький. — Нехрен руки распускать! Меня, кстати, Вовкой зовут. — Мальчишка подошел к Петьке и протянул ему руку.
Петька с удивлением смотрел на раскрытую ладонь новенького, не зная, что предпринять.
— Ты чего? — не понял Вовка. — Никогда за руку не здоровался?
Петька мотнул головой.
— Ну ты даешь! — мальчишка громко рассмеялся. — Это же… обычай такой… Ну, как тебе объяснить? Разве никто больше за руку не здоровался?
В вагоне воцарилась гробовая тишина.
— Ну вы, блин, даете! — вновь произнес мальчишка. — Откуда вы все такие взялись?
— Ты откуда такой взялся? — крикнул кто-то из темного угла, — из леса, что ли?
— Точно, из леса! — неожиданно согласился мальчишка. — Я в интернате всего неделю…
— А в лесу чего делал? — крикнули из того же угла.
— Да так, жил, — уклончиво ответил Вовка. — Разве не ясно?
— Ты из сопротивления? — чуть слышно прошептал Петька. — Партизан?
Весь вагон изумленно притих. За такие слова можно было легко поплатиться головой.
— Тихо ты, — прошипел мальчишка, приложив указательный палец к губам. — С ума сошел!
И нарочито громко, чтобы слышали остальные, произнес:
— Да не-е-е… Какой из меня партизан? Наша деревня в тайге, и найти её не так просто… А я за солью пошел, да и попался. А через неделю вышел указ, и от меня сразу избавились. Теперь вместе будем!
Паровоз басовито загудел, вагон дернулся и покатился по рельсам, постепенно набирая скорость. Мальчишки поспешили залезть в свои норы: как только паровоз разгонится, в вагоне резко похолодает.
— Ты не против, если я устроюсь рядом? — спросил Петьку мальчишка.
— Давай, — радостно согласился Петька, — вдвоем теплее будет!
Они зарылись в сено. Немного согревшись, мальчишка спросил шепотом нового приятеля:
— А ты действительно их видел?
— Кого? — зевнув, уточнил Вовка.
— Партизан.
— Видел, — сонно отозвался пацан. — Только ты никому…
— Могила, — прошептал Петька.
Авторитет нового приятеля взлетел до небес.
— А правда… — хотел спросить Петька, но согревшийся Вовка, убаюканный мерным перестуком колес, уже спал.
«Потом спрошу», — решил мальчишка и тоже постарался заснуть.
* * *Распоряжение Главного Департамента Оккупированных Территорий.
В кратчайшие сроки создать детскую военизированную школу для неполноценных… Для этой цели отобрать из детских интернатов, расположенных на территориях рейхскоммисариатов (гау): «Остланд», «Украина», «Московия», «Уральский хребет», «Сибирь»… развитых физически и умственно детей десяти — двенадцати лет преимущественно славянской национальности… выпускники школы будут использоваться в карательных операциях на оккупированных территориях… выполнять функции подразделений полиции… Диверсионная деятельность на территории врага…
…назначить ответственным гауляйтера «Украины» Отто Розенбуга{}…
…03 апреля 1962 г.
— Подписано рейхслятером{} Карлом Брауном{}, одобрено лично фюрером, — в раздражении закончил читать Густав Кранц. — Послушайте, Отто, скажите честно, вы действительно считаете, что это хорошая идея? — обер-бургомистр Киевской области как обычно был прямолинеен.
— Густав, ты же знаешь, наше мнение никого не интересует, — безапелляционно заявил Отто Розенбуг. — Директива утверждена лично фюрером. А нам остается только принять её к исполнению. И смею тебя заверить, что рейхсляйтер спросит с нас по полной программе!
— Ну разве они не понимают, что мы собственными руками выроем себе яму! — Кранц нервно принялся ходить из угла в угол.
— Да не волнуйся ты так, Густав, — гауляйтер нацедил в стакан на два пальца хорошо выдержанного коньяка и протянул Кранцу, — выпей! Возможно, ничего путного из этого не получится, и рейхсминистерство свернет эту программу.
— Нет, Отто, ты не понимаешь — это тенденция! Неужели у нас не хватает солдат? На худой конец те же Власовцы, Бендера? Они хоть воюют осознанно, за идею! А эти…
— Ладно, хватит болтать! — остановил словоизлияния Кранца Розенбуг. — Все готово для приема первой партии?
Густав хмуро кивнул.
Рейхскоммисариат «Украина».
«Псарня» — первый детский
военизированный интернат
для неполноценных.
— Итак, засранцы, прочистите уши и слушайте, что я вам скажу! Повторять не буду! — надрывал глотку Роберт Франц, старший мастер-наставник военизированного интерната для неполноценных. По-русски он говорил чисто, без малейшего акцента. — Вам, уроды, неслыханно повезло — вас вытащили из дерьма, которым вы по сути и являетесь! Но… — он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил, — лично фюрер дает вам, скотам, уникальную возможность принести пользу Новой Германии. Служить Фатерлянду большая честь даже для немецких солдат…
