Роман Юров - «Ла»-охотник. В небе Донбасса
– Вкусная штука, – сказал он, выплевывая косточки, – я и не знал, что такое тут растет. Девчонки наши где-то промыслили. Слыхал новость? Наш полк переводят!
– Да иди ты, – не поверил Саблин. Рябченко навострил уши.
– В штабе шептались, – обиделся Лешка, – я слышал. Вот только еще неизвестно куда.
– Вот бы на Кубань, – размечтался Колька, – там сейчас самые бои…
Саблин и Соломин посмотрели на него, как на опасного душевнобольного.
– Тяжелый случай, – сказал Лешка.
– Пациент нуждается в амбулаторном лечении, – добавил Виктор.
– Чего вы? – удивился Колька. – Вон, вчера же замполит рассказывал. Немцев там лупят и в хвост и в гриву, а мы тут штаны протираем. Раз в неделю вылетаем на перехват, и то… – После того как Николаю засчитали сбитый «Юнкерс», он рвался в бой. Известия о воздушных боях на Кубани, появляющиеся в прессе заметки об отличившихся в этом сражении летчиках влияли на него, словно звук боевой трубы на старого рыцарского коня. Он едва не рыл землю копытом. Вдобавок ему до сих пор задерживали присвоение офицерского звания, что при обилии новичков – младших лейтенантов сделало его немного нервным.
– Вчера читал, – добавил Рябченко, – что капитан Покрышкин сбил десять самолетов. За три недели боев, представляете? Уж ты бы, командир, насшибал никак не меньше…
– Покрышкин, – Виктор задумался, – гм, интересно.
– Ты его знаешь? – удивился Лешка.
– Ну как сказать. В марте сорок второго мельком видел, когда их полку «МиГи» передавали. У меня тогда сбитых больше, чем у него, было. Хе. Силен мужик, столько наколошматить. А ты, Коля, не боись. На твой век войны хватит. Хлебнешь еще через край, – успокоил ведомого Виктор.
– Я не боюсь. Я только понять не могу. Там народ сбивает, а мы тут сидим.
– Надо пополнение в строй ввести, – пояснил Соломин, – думаешь, чего уже вторую неделю занятия идут? Полк к боям готовят. Потери-то большие были.
Новость о Покрышкине не шла у Виктора из головы. Получается, что известный в его прошлом ас становится знаменитым и в этом мире. Так может, это и есть тот самый мир? Или нет? Ответов на эти вопросы пока не было…
…Штабные, как водится, наврали. Полк никуда не перевели. Его просто перебазировали в другое место – километров на пятьдесят ближе к Ростову, на прифронтовой аэродром неподалеку от Новошахтинска. Раньше это было колхозное поле, но затем его укатали и засеяли травой, и из всех ранее встреченных Виктором военных аэродромов этот оказался самым ровным и просторным. Он был уже прочно обжит. В рощице, расположенной у западной оконечности летного поля, укрытые маскировочными сетями проглядывали горбатые спины и широко разнесенные тумбообразные шасси штурмовиков. «Илы» были здоровущие, и на их фоне юркие «Яки» казались маленькими и хрупкими.
Расположились без всякого намека на комфорт. Изначально летчиков поселили в чудом уцелевшем здании местной школы. Разместиться там толком было негде, отсутствовала мебель – классы поражали абсолютной пустотой. Было вынесено буквально все, что имело хоть какую-то ценность или могло гореть. Пришлось укладываться прямо на полу. Стекол в окнах тоже не было, чем сразу же воспользовались комары, наполнив помещение кровожадным звоном.
Первая ночь на новом месте запомнилась надолго.
Разбудил Виктора жуткий грохот. Он подпрыгнул спросонья, пытаясь понять, в чем же дело. Земля содрогалась, пол ходил ходуном, и где-то неподалеку оглушительно рявкало, больно отдаваясь в ушах. Комната была залита светящим в окно мертвенным желтым светом. В этом свете Виктор увидел перекошенные страхом лица своих однополчан. С потолка сыпалась штукатурка, вокруг густо висела пыль.
С неба послышался свист. Противный, всепроникающий, он буквально рвал барабанные перепонки, заставляя тело вжаться, врасти в деревянный пол школы. Кто-то громко взвизгнул и кинулся к распахнутому окну.
– Лежать, – заорал Виктор, не узнавая собственный голос, – лежать!
Рвануло совсем рядом, вновь ударив по ушам, и с грохотом в комнату ввалилась оконная рама. Здание вздрогнуло, по стенам словно простучали горохом, и сознание с запозданием опознало визг разлетающихся осколков. Потом грохнуло еще и еще, но эти взрывы были уже дальше. Наступила тишина, лишь с неба доносился раздражающий гул чужих моторов. Он гудел, зудел в недосягаемой ночной темени смертельно страшным комаром, и это противное «у-у-у» отбивало всякое желание спать. Зенитки молчали, а значит, прогнать этого «комара» не мог никто.
Бомбежка оказалась практически безрезультатной, никого не убило и не ранило, но утром весь полк имел измятый вид и моментально, под шуточки и усмешки летчиков-штурмовиков, принялся переезжать в лесок у аэродрома. В землю вонзились лопаты, топоры, все, что можно было собрать, но к концу дня полк зарылся в землю. Землянок нарыли много, как никогда: в лесу для рядового состава полка вырыли четыре большие, каждая человек на тридцать, для летного состава поменьше – поэскадрильные. Вырыли также здоровенную землянку для штаба и накопали щелей на случай бомбежки. Штурмовики над всеми этими предосторожностями лишь посмеивались, но они, видимо, к таким бомбежкам уже привыкли, а разубеждать Шубина было бесполезно…
…– Леха, сзади пара. Уходи!
– Прикрой, атакую…
– Под облаками, слева, слева смотри!
– Врежь ему, с-суке.
– Леха, прыгай, прыгай… – Эфир был забит криком – где-то далеко, у Ростова, кипел воздушный бой. Поднятое по тревоге дежурное звено «Яков» летело на север, летело драться.
Внизу неторопливо проплывала земля. Спичечные коробки домиков, серая лента дороги, зеленые поля и темно-зеленые складки балок – все это казалось макетом какой-то рельефной карты. Слева горизонт был затянут дымкой – там темнели городские кварталы, рядом серебрилась река. Ростов надвигался, разрастаясь в размерах, и наконец обнаружился объект поисков – впереди, прямо над городом, возникла россыпь точек. Они кружились в небе, постепенно увеличиваясь в размерах, и было ясно, что бой идет именно там.
– Зебра, Зебра, я Сирень-24. Зебра, я Сирень-24. Зебра, ответь Сирени, – Виктор упорно вызывал дивизионную станцию, но та молчала. Никакого конкретного приказа ему не давали, только лететь к Ростову, а значит, решать, как быть, придется самому.
– Идем в наборе. – Он легонько потянул ручку на себя, заставляя истребитель задрать нос. Ввязываться в воздушный бой вслепую, без преимуществ, не хотелось, а лишний километр высоты в таком деле еще никому не помешал. Ведомые истребители висели рядом: Рябченко, словно привязанный, справа, чуть дальше виднелись самолеты Ларина и Острякова. Сегодня новому старшему летчику звена и его ведомому предстояло боевое крещение…
К Ростову подходили на высоте пяти километров. Бой кипел внизу, чуть в стороне, самолеты мелькали на фоне громадной махины города, и Виктор принялся высматривать цель. Превосходство по высоте облегчало выбор цели для атаки и давало неуязвимость. Это преимущество нужно было срочно использовать.
Неожиданно в стороне от боя небо запестрело разрывами зенитных снарядов. Сквозь черные и рыжие облачка разрывов проплывала девятка бомбардировщиков. В глаза сразу бросились характерные округлые крылья с белыми крестами, сверкающие на солнце стеклянные кабины.
– Внизу «Хейнкели», атакую ведущего. Двадцатый, бей левого замыкающего.
Время сжалось, строй бомбардировщиков принялся наплывать удивительно неспешно, словно при замедленном воспроизведении кинофильма. От темных, камуфлированных туш вражеских самолетов вверх потянулись малиновые пунктиры крупнокалиберных пуль. Их было много, но они мелькали где-то внизу, под капотом, бессильные дотянуться до советских истребителей. Четверка «Яков» пикировала практически отвесно.
Белесые трассы устремились к земле, потом из-под капота вынырнул бомбардировщик, и тотчас его левое крыло у самого мотора запестрело вспышками попаданий. Секунда – и «Хейнкель» оказался уже над головой, а Виктора размазала по сиденью перегрузка. Разогнанные на пикировании истребители вновь устремились вверх, заходя для новой атаки. За ведущим бомбардировщиком разрастался роскошный дымный шлейф, у него упала скорость, и теперь соседние самолеты выползали вперед, ломая некогда красивый строй. Атакованный парой Ларина парил простреленным радиатором, но держался на своем месте. Дымных шапок от разрывов крупнокалиберных снарядов стало меньше, зато рыжие лоскуты от тридцатисемимиллиметровых щедро испятнали небо. Немецкие бомбардировщики, недовольные организованным им «теплым приемом», сбросили бомбы и стали разворачиваться.
– Драпают, гады! – Виктор торжествовал. – Значит, будем добивать!
Немецкие бомбардировщики рассыпались на развороте и теперь пытались собрать хоть какое-то подобие строя. Ведущий, волокущий за собой длинный дымный хвост, сильно приотстал, остальные машины тоже сбавили скорость, пытаясь прикрыть своего командира огнем пулеметов. Атакованный Лариным, наоборот, выбрался в лидеры.
