Александр Антонов - Распущенные знамёна
Когда машина скрылась из виду, Ольга соорудила из подручных средств факел и направилась в сторону погреба. Предупредила: – Особо не приближайтесь!
Львов (пока рядом нет посторонних, буду звать его так) наблюдал за ней с некоторой тревогой в глазах, я же оставался внешне невозмутимым, хотя в душе поёживался от того, что сейчас предстоит вынести Стрелкину.
Хотя мы стояли в отдалении, а крышка погреба была закрыта, до нас время от времени долетали какие-то приглушённые звуки.
— Что она с ним делает? — не выдержал Львов.
— Проводит экспресс-допрос, — отделался я коротким ответом.
Львов зябко передёрнул плечами, но больше ни о чём не спрашивал.
Где-то через полчаса крышка погреба откинулась. Ольга вылезла первой, потом вытащила за шкирку Стрелкина. Поскольку не держали ноги бывшего помощника коменданта Петропавловской крепости Ольга, так, за шкирку, подтащила его к нам.
Львов окинул арестанта испуганным взглядом, но, не найдя на нём сколь-либо заметных повреждений, облегчённо вздохнул. Стрелкин был бледен и глядел на нас глазами затравленного зверя. Щёки его были исполосованы бороздками от слёз.
— После «дружеской» беседы «товарищ» Стрелкин изменил своё первоначальное решение и готов ответить на все наши вопросы, — сказала Ольга. — Правда, милый? — наклонилась она к Стрелкину. Тот испуганно отшатнулся и кивнул.
Глава третья
Я сидел за столом, в то время как Александрович нервно мерил кабинет шагами. Как только стало известно о странностях, происходящих вокруг Красной Гвардии, я имею в виду убийство Глобачева и последующее прибытие на место преступления Шефа, Александрович немедленно прибыл в Петропавловскую крепость. Чтобы погасить его командирский пыл, я первым делом подсунул ему агентурное дело Красавчика. Это сработало. Вместо метаний молний между нами состоялся конструктивный обстоятельный разговор. Теперь мы на пару ждали известий с Крестовского.
— Ты уверен, что не следует направить на остров подмогу? — спросил Александрович.
— Абсолютно! — Я старался, чтобы мой голос звучал как можно более уверенно. — Численное превосходство наших сил над отрядом Стрелкина более чем двукратное – куда же ещё?
В это время мне доложили о прибытии машины с Крестовского.
— Наконец-то! — воскликнул Александрович.
В кабинет вошёл командир прибывшего отряда, вручил мне записку Михаила и на словах передал просьбу прислать машины. Я прочитал записку и протянул её Александровичу. В ней вкратце описывались произошедшие события, и не содержалось никаких секретов, о которых посторонним знать не следовало.
— Почему они не приехали вместе со всеми? — спросил Александрович, возвращая записку.
— Решили провести первый допрос Стрелкина, пока тот ещё «тёпленький», — пояснил я.
Александрович нахмурил брови, о чём-то пару секунд поразмышлял, потом заявил весьма категорично:
— Отправляй только грузовик. Странника и остальных я заберу сам!
МихаилПока Стрелкин торопливо глотая слоги, а то и целые слова, «пел» про своё агентурное прошлое, я слушал его вполуха. В конце концов, всё это отражено в деле, разве что в более сжатой форме. Но вот засранец добрался до настоящего, и слушать пришлось уже в два уха.
— …Вот вы берётесь меня судить, а сами-то вы кто есть? — Стрелкин не обвинял: сломленная, хлюпающая носом личность была на это неспособна, Стрелкин жаловался нам на нас. — Люди с сомнительным прошлым и ещё более сомнительным настоящим! Чего стоит ваше участие в подготовке и осуществлении побега царской семьи.
Тут мы враз насторожились, а Ольга устрашающе вежливо попросила:
— Продолжай!
— Так я и не молчу, — вздрогнул Стрелкин. — За всех, конечно, не поручусь, но вот этот, — он кивнул на Львова, — не знаю, как его и называть: Кравченко или Львов, и ваш Ежов – те точно к побегу причастны!
— Откуда такие выводы? — стараясь говорить спокойно, спросил я.
— Своими глазами видел! — плаксиво заявил Стрелкин. — Правда, вышло всё случайно. Мужик я, сами знаете, лихой, а она, — кивок в сторону Ольги, — сама не давала и до других баб в крепости меня не допускала… Ой! — Стрелкин заслонился от Ольги руками, опасаясь нового удара. — Я же не в укор… Вот я и нашёл бабёнку на стороне. А живёт эта Клавка – зазнобу мою, стало быть, Клавкой зовут – аккурат возле Сенной площади. — На этом месте мы невольно переглянулись – Так вот, иду я как-то вечером к Клавке, и обнаруживаю впереди себя две знакомые фигуры. Вот его, — кивок в сторону Кравченко-Львова, — и товарища Ежова. Привычка, что ли сработала, но выследил я их. Это уже потом я узнал, что в том доме, куда они зашли, у вас, — Стрелкин посмотрел на меня, — квартира имеется. Чего я тогда возле чёрного входа затаился, и сам не пойму – но не зря. Где-то через час выходит из подъезда человек – один в один Кравченко, но без шрама. Я тогда за ним не пошёл, запалиться опасался. Сделал по-другому. У меня в знакомцах один «топтун» числится. Знатный специалист – старая школа! Так я ему поручил за домом проследить, и того, что без шрама, поводить. От него и узнал, что фамилия объекта Львов и что он бывший жандармский полковник. А теперь скрывается. Но не это было интересно, а то, что Львов этот встречался с людьми близкими к Николашкиному окружению, а потом и с самими охранниками царя. Я Борису Викторовичу об этом и доложил…
Что ж, по крайней мере, от кого Савинков узнал о готовящемся побеге, нам теперь известно.
— …Он решил, что лучшего повода для уничтожения царской семьи придумать трудно. Сделал вид, что не будет препятствовать побегу, а сам распорядился устроить засаду и расстрелять беглецов на месте…
Стрелкин прервал рассказ, видимо рассчитывая на вопросы с нашей стороны. Я решил его не разочаровывать.
— Как вы связали Львова с Кравченко и Ежовым?
— В тот момент никак, потому и не стал докладывать об этом Савинкову, хотя у меня уже имелись на этот счёт определённые подозрения. Потому в день побега я лично взял под наблюдение дом на Екатерининском канале. Когда из дома вышел Ежов и поспешно куда-то отъехал, я последовал за ним на своём автомобиле. Потому засёк, как Ежов перехватил санитарную машину с царской семьёй и увёл её с первоначального маршрута. Я поехал следом за ними и видел всю историю по «захвату» «Китобоя».
— Вы произнесли слово «захват» так, будто сомневаетесь, что он был подлинным, — заметил Львов.
— Так оно и есть, — повернул в его сторону голову Стрелкин. — Уж больно картинно Ежов подставился, если, конечно, наблюдать за этим с самого начала.
С этим было не поспорить, и я ограничился приказом:
— Продолжайте!
— После того, как «Китобой» отвалил от стенки, я пустился на розыски Савинкова. Тот, узнав о переменах в планах заговорщиков, немедленно поехал на встречу с резидентом английской разведки в Петрограде майором Торнхиллом…
— Стоп! — прервал я Стрелкина. — Какое отношение имеет «Шестёрка» к побегу царской семьи?
— Самое непосредственное! — воскликнул Стрелкин. — Торнхилл в приватной беседе с Савинковым прямо сказал, что Британия не заинтересована в прибытии на Острова семейства Романовых, тем более самого бывшего императора!
— То есть, вы хотите сказать, — вмешался в разговор Львов, — что убийство царской семьи было санкционировано резидентом британской разведки?!
— Точно так! — кивнул Стрелкин.
— Невероятно… — произнёс потрясённый экс-полковник.
— Наоборот, — возразил ему я, — весьма даже вероятно. — Потом обратился к Стрелкину:
— Не означают ли ваши слова, что Савинков является агентом МИ-6?
— Нет, — помотал головой Стрелкин. — Агентом он точно не является. Просто поддерживает связь на почве взаимных интересов.
Львов возмущённо фыркнул. Я сделал в его сторону упреждающий жест, призывая воздержать от дальнейших проявлений чувств.
— И что англичане?
Впервые за весь допрос на лице Стрелкина появилась пусть и жалкая, но усмешка.
— А то вы не знаете англичан? Вечно норовят загрести жар чужими руками. Не получилось нашими – они подключили к решению вопроса немцев.
— То есть, как? — вновь не выдержал Львов. — Наши союзники пошли на прямой контакт с врагом?!
— Скорее, использовали врага втёмную, — поправил Львова Стрелкин. — Срочно передали в Берлин через перевербованного агента немецкой разведки в Петрограде сообщение о том, что на «Северной звезде» под видом пассажиров должны отправиться на Западный фронт несколько сотен русских добровольцев. Проверять эту информацию было некогда, и немцы просто подсунули в фарватер на пути следования парохода мину. Дальше – трах-бабах! — и царской семьи не стало.
