Сергей Ким - Обычная жизнь
Нормы приличия, мать их за ногу, во!..
…Как выяснилось спустя совсем немного времени, Аска спящей всё же притворялась. Потому как на появление пары матросов с подносами в руках, находящихся под присмотром хмурого кока и не менее хмурого офицера, она отреагировала весьма бодро, моментально сев на кровати…
Я сразу же оживился…
И нет, вовсе не потому, что откинутое в сторону одеяло немки явило мне что-то занимательное и интересное! Кормить нас пришли, вот я и оживился. Всё-таки одной ЛСЛ вкупе лишь со святым духом питаться ой как нездорово…
…Честности ради отмечу, что взгляд на Лэнгли мной в тот момент всё-таки был брошен, но был спешно отражён точно такой же больничной рубахой. Впрочем, я это сделал чисто на автомате, нужно признать — один чёрт вряд ли я бы открыл для себя что-то новое или приятное взору… Тем более что у меня постоянно перед глазами имеется и покруче модель для созерцания, она же — мой опекун и командир…
Так, стоп, стоп!
Я сейчас думаю о еде и только о ней! Я думаю о еде, я думаю о еде…
"Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда…"
Ну-ка, позавтракаем-ка мы, чем Бог послал…
В этот день Бог послал Александру Яковлевичу бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки…
А, нет, не то.
Почки заячьи верчёные, головы щучьи с чесноком, икра красная…
Ой, тоже не то!..
Ну, реальность, конечно же, оказалась гораздо более приземлённей — завтрак лежащих в корабельном лазарете пилотов НЕРВ состоял из куриного бульона, риса с котлетой, куска белого хлеба и стакана яблочного сока. Порции, нужно сказать, были не так чтобы очень велики… Похоже, что, поглядев на наши с Аской малотоннажные тела, флотские усомнились в наших потребительских способностях…
— Приятного аппетита, Лэнгли, — всё ещё продолжая пребывать во власти культурных приличий, не забыл пожелать я. — И, кстати, с добрым утром.
В ответ мне послышалось лишь невнятное мычание — немка изволила кушать.
И совершенно правильно, между прочим очень хорошее занятие… А я что туплю, кстати? Я здесь самый рыжий, что ли? А, ну-ка!..
Всё имеющееся я умял в два счёта, а желудок ещё и настоятельно требовал добавки, что вкупе с начинающимся чесаться ожогом говорили о вновь заработавшей регенерации и соответственно острой нужде организма в энергии и питательных веществах… Неожиданно остро захотелось чего-нибудь сладкого, причём хорошо бы советско-российской сгущёнки… Ммм… Пальчики оближешь…
Дааа… Сгущёнки сейчас было бы неплохо поесть…
А вот здесь, похоже, я сильно задумался, потому как пришедший за пустой посудой матрос посмотрел на меня круглыми от удивления глазами.
Упс… А вот последнюю фразу я подумал или действительно вслух сказал?..
…Всю глубину этого философского вопроса я постигал следующие полчаса с ложкой в одной руке и с початой консервной банкой в другой.
Под недовольным и даже, пожалуй, слегка брезгливым взглядом Аски, нужно уточнить, сидел.
— И чего ты на меня пялишься-то, Лэнгли? — в какой-то момент не выдержал я. — На мне узоров нет, и цветы не растут, если тебя это интересует.
— Да вот смотрю, что за дрянь ты жрёшь, — ехидно ответила девушка. — Похоже то ли на сопли, то ли на гной…
Это что, типа попытка испортить мне аппетит, да? Ну-ну.
— И ничего это не дрянь, — спокойно ответил я. — Молоко и сахар — всё натуральное, никаких консервантов… И выглядит хорошо. Это вот если её сварить, то она становится на дерьмо похожа по цвету…
Аска позеленела и рявкнула:
— Фу!!! Заткнись!
Контратака увенчалась успехом — поставь плюсик себе в актив, Виктор, хе-хе…
— Не я первый начал, — с ухмылкой заметил я, тщательно облизывая ложку.
— Я смотрю, вы уже проснулись? — бодро произнесла Мисато, заходя к нам в… палату? каюту?..
— Ага, утро доброе, командир. Что там в мире творится-то? Есть что-нибудь интересное?
— Плывём потихонечку, — улыбнулась Кацураги, усаживаясь на табурет, стоящий около моей кровати. — Часов через девять прибудем в морской порт Токио-3. А вы, голубки, как эту ночь провели, а?
— Выспался хорошо, — честно озвучил я первую пришедшую мне на ум мысль. — Теперь вот поел и опять можно спать…
— Какой сон? Какая еда? — всплеснула руками майор. — Синдзи, у тебя девушка рядом лежит, а ты ерундой страдаешь!
Краем глаза отметил, как начала багроветь Аска.
Так. Мужика. Каждой. Срочно! Пока они меня в могилу не свели своим недо… эээ… недо… гм… Недостатком внимания со стороны лиц противоположного пола, во!
От очередного финала "увлекательнейшего" и "оригинальнейшего" действа под названием "простецко-солдатский юмор Мисато и болезненно реагирующая Аска" меня избавило более занимательное зрелище на входе в лазарет.
В проёме двери нарисовался довольно ухмыляющийся Кадзи без кителя, в мятой форменной рубашке и брюках… А в следующий миг на его лице отразилось совершенно искреннее недоумение.
Рёдзи сцапала чья-то лапища, выкрутила ему руку, а к голове капитана НЕРВ-чего-то-там приставили внушительного вида ствол. Принадлежащий автоматическому пистолету Стечкина, если меня не подводят глаза и память.
— Сержант! — рявкнули в коридоре. — Какого хера посторонние трутся у лазарета? Сержант! Сержант?..
Между тем Кадзи, кажется, начал врубаться, что происходит что-то не то.
— Release me! I'm captain Ryoji, NERV![1]
— НЕРВ? Техник, что ли? А хер ли тут околачиваешься? Вашим дальше "стадиона" делать нечего.
Всё ещё находящегося в некотором недоумении шпиона, достаточно бодро потащили куда-то в сторону, и наконец показался и его пленитель — здоровенный детина поперёк себя шире в камуфляже и с заткнутым под погон беретом… Чёрным беретом, между прочим.
Значит, попался наш Кадзи в лапы российской морской пехоты…
— Сержант, твою мать!..
Где в коридоре послышался молодой, слегка запыханный голос. Морпех вместе с капитаном остановился напротив дверного проёма.
— Тарщ прапорщик…
— Смирррна!.. Какого лешего не на посту?! Почему посторонние шляются?! Хорошо, что я мимо проходил и вовремя угрозу заметил!..
— Тарщ прапорщик, да я…
— …трындлявая херня. В гальюне, что ли, был?
— Так точно…
— Ну, и чего ты тогда тут стоишь? Иди обратно — ищи там свои два наряда.
— Есть!..
— Синдзи, — вполголоса обратилась ко мне Мисато, с каменным лицом наблюдавшая за всем происходящим. — А что, собственно…
— Капитана Рёдзи не опознали как такового, — пояснил я. — Зато теперь его, кажется, подозревают в шпионаже и терроризме.
На секунду лицо Кацураги приобрело мечтательное выражение, но она почти сразу посерьёзнела.
— В таком случае, это нужно немедленно прекратить… Hey, soldier! Stop! Release this guy and…[2]
— А? — повернулся к нам морпех. Это оказался мужик лет сорока с густыми, слегка седыми усами, делавшими его похожими на моржа…
Облачившегося в камуфляж и взявшего в руки АПС моржа, мда.
— Эээ… — кажется, он разглядел, что Мисато принадлежит к высшим офицерам НЕРВ… Или просто засмотрелся на симпатичную девушку — хрен знает…
— I'm major Katsuragi, chief of an operations section NERV-Japan. Release captain Ryoji.[3]
— Эээ… Мичман Захаров… Ммм… Вот ду ю вонт, мэм?
С английским у морпеха явно была беда.
— Товарищ мичман, майор Кацураги, начальник оперативного отдела НЕРВ-Япония, просит отпустить капитана Рёдзи, — пришёл я на помощь.
Напряжённое было лицо бойца просветлело.
— Ваш?
— Так точно. Это капитан Рёдзи, прибыл к нам из США, как сопровождающий Евангелиона-02 и его пилота.
— Ааа… Ну, тогда пущай гуляет. Но скажи ему, парень, чтобы больше по кораблю без дела не слонялся — это вам не музей.
— Передам, товарищ мичман.
— Тогда счастливо оставаться. Эээ… Гуд бай, герр майор.
Больших усилий мне стоило не заржать в этот момент.
И в эту же секунду Кадзи был отпущен на свободу, правда, без особой вежливости, так что не отличающийся особо могучим телосложением буквально влетел внутрь лазарета. Остановился, выпрямился, отряхнулся, поправил воротник. Согнал с лица недовольную гримасу и нацепил свою всегдашнюю улыбочку.
— Кадзи-сан, вы в порядке? — вышедшая из невольного ступора немка мигом слетела с кровати и подскочила к объекту своего обожания. — Что за кретины на этом корабле? С этим нужно обязательно разобраться!
— Всё нормально, Аска, — вполне мирно произнёс капитан, потрепав Лэнгли по голове. — Это их работа…
— Когда-нибудь подведёт тебя привычка шататься где попало, Кадзи, — слегка ехидно произнесла Мисато. — Особенно учитывая, что даже не попытался освободиться. А если бы то оказался противник?
