Юрий Гулин - Орлы и звезды. Красным по белому(СИ)
Припечатала, так припечатала! Она уже замолкла, а я все еще сидел, не зная, что и ответить. И чем дольше я сидел, тем яснее понимал: нет у меня на ее слова управы! Больно ладно она все склеила, ни одного зазора не оставила.
- Выходит, мое нечаянное наследство это дорога к ребятам? - спросил я, наконец.
- Думаю, что да! - Ольга облегченно вздохнула, она ведь прекрасно понимала, как сейчас рисковала.
- Если это так, то счет идет на дни, если не на часы, - сказал я задумчиво.
- И я теперь от тебя никуда не отойду! - твердо заявила Ольга.
- Но зачем тебе это? - спросил я.
- Когда ЭТО случится, хочу попробовать уйти вместе с тобой!
Я посмотрел на ее решительное лицо и понял: отговаривать бесполезно.
- Согласен, за одним исключением. В отдельные места я все-таки буду ходить один. А так, будь рядом, не возражаю. А теперь - наливай!
* * *Следующее утро основательно проветрило небо над городом, разметав по сторонам тучи; прояснилось и у меня в голове. После того, как я переспал с ним ночь, бред, которым накормила меня Ольга, уже не казался мне столь же убедительным, как вчера. Но, сомнения сомнениями, а уберечь от убытков близких мне людей я был обязан. Поэтому, прибыв по указанному в визитке адресу и вступив в права наследства, я с помощью того же Розенфельда тут же составил уже свое завещание. Теперь, если Ведьмины пророчества окажутся-таки правдой, моя родня не пострадает хотя бы материально. И, я бы сказал, весьма даже не пострадает. Из нотариальной конторы мы переместились в банк, где мне пришлось ставить много подписей. И с каждой подписью я становился только богаче. Несколько росчерков пера и я уже владелец рублевого счета с приятным количеством нулей. Еще несколько движений кисти и в моем активе еще один счет, теперь валютный. Нулей в нем меньше ровно на один, но это, странным образом, не мешает удвоению моего капитала. Завершается экскурсия по банку посещением хранилища. Ключ от ячейки 'где деньги лежат' мне загодя вручил господин Розенфельд, сам же остался наверху.
И что мы тут имеем? Две пачки денег: рубли и евро - эти сразу в карман. Несколько деревянных ящичков разного размера, тетрадь в кожаном переплете и папка с бумагами. Начинаю с самого длинного ящичка. В нем разместилась коллекция монет. Каждая монета в прозрачном пакетике. После осмотра меняю первоначальный вывод. Это не коллекция. Скорее, заначка на черный день. В ящичке поменьше лежало несколько ювелирных украшений, явно старинных. Вещицы изящные, наверняка дорогие, и наверняка припасены на тот же черный день. А в этой коробке один лишь ключ. Старинный и, похоже, от сейфа. Забираю ключ и драгоценности, монеты возвращаю в сейф. Мельком заглядываю в тетрадь. Большая часть листов пригодна для заполнения. Остальные безнадежно испорчены цифрами, записанными разновеликими группами через пробелы. С трудом сдерживаю стон: только не ЭТО! Но ЭТО, определенно, именно ТО, и с ЭТИМ я буду разбираться дома. Теперь бумаги. Молодец, деда Юзя! Опись монет и украшений с указанием рыночной стоимости в двух экземлярах. Один забираю - другой оставляю в папке. Некоторые бумаги вызывают легкое недоумение. Забираю их с собой, чтобы показать Розенфельду - пусть прояснит ситуацию. Остальные (важные, но сейчас не нужные) оставляю в папке, а ту кладу в ячейку рядом с коробками. Закрываю ячейку и наверх. Нотариус ожидает моего возвращения в холе за столиком. Подсаживаюсь к нему. Молча кладу перед ним бумаги. Смотрит, кивает головой.
- Доверенность на автомобиль, оформлена по всем правилам. Вот ключи. - Выкладывает на столик брелок с ключами. - Если есть права можете забирать и ездить. Гараж, правда, далековато, зато около метро. Впрочем, можете оставлять машину во дворе, ворота на ночь запираются.
- А если надо будет уехать или приехать ночью? - Какой я, однако, зануда.
Нотариус пожимает плечами.
- Вызовете дворника, дадите ему купюру, он все сделает.
Переходит к следующей бумаге.
- Это Герцог, овчарка, собака вашего деда. Сейчас он в собачьей гостинице. Адрес тут указан. Это тоже часть вашего наследства. Пес своенравный, признает только своих. Если вас не признает, не подскажу, как вам и быть.
Ладно, будем решать вопросы по мере их поступления. С Розенфельдом прощаюсь у метро. Еду в гараж. Действительно, далековато. Но и то, что рядом с метро, тоже, правда.
Оседлываю серебристый седан с мерседесовской эмблемой на капоте и осторожно - город-то чужой! - еду за Герцогом.
Вместе со служащим гостиницы подходим к вальеру. Красив, чертяка! Но норов, правда, крутой. Рычит и скалится. Осторожно протягиваю к решетке руку. На морде недоумение, подходит к решетке, принюхивается. Ничего удивительного. Рука-то моя в перчатке. Пару старых перчаток я нашел в бардачке. Запах хозяина сбивает пса с толку. Начинает поскуливать. Ну, что, рискнем? Киваю служке. Тот открывает дверь вольера. Осторожно вхожу. Смотрит настороженно, но не рычит. Подхожу вплотную, медленно протягиваю руку к голове, глажу.
- Ну что, злобная тварь из темного леса, поедем домой?
Посмотрел: не зло - тоскливо. Ну, все, какой-никакой контакт установлен. Надеваю на пса намордник, беру на поводок и веду к машине. Узнал... узнал, клыкастый, хозяеву тачку! Ладно, прыгай на заднее сиденье, и поедем знакомиться с Ольгой...
И впрямь ведьма. Укротила пса в пять минут. Смотрит на нее с обожанием, а на меня все еще с подозрением. Ладно, милуйтесь, а я пока пойду, тетрадку почитаю.
* * *Похоже, дед до самой смерти оставался романтиком. Иначе, зачем бы он для своих записей стал использовать шифр, который сам же давным-давно придумал для меня и моего двоюродного брата Марека, когда мы в детстве играли в шпионов? Занятие это, конечно, не сложное, но очень трудоемкое, как для того, кто шифрует, так и для того, кто осуществляет обратный процесс. Шифр был прост и надежен, как банковский сейф - то есть, не на сто процентов, но близко к этому. Ключом к шифру являлась книга определенного года издания. В огромной дедовой библиотеке нужный фолиант нашелся не сразу. Но вот книга на столе. Вооружаюсь карандашом, чистыми листами бумаги, открываю тетрадь, принесенную из банковской ячейки, и приступаю к работе.
Закончил где-то под утро и сразу завалился спать, оставив чтение на потом.
Проснулся ближе к обеду, наскоро перекусил и сел за чтение. Ольга и Герцог отнеслись к моей занятости с пониманием, затерялись где-то в недрах квартиры, иногда были слышны, но не мешали. Вчера, расшифрованный текст - пусть тогда это было и поверхностное суждение - показался мне, как бы это помягче выразиться, странным. Сегодня, после внимательного прочтения, он уже казался более чем странным. Это был либо сюжет для фантастического рассказа, либо основание для заключения в психиатрическую лечебницу. Теперь я знал точно: дед Юзек не страдал романтизмом, когда шифровал свои записи. Он точно не был писателем, а, значит, вполне мог сойти за психа, прочти его записки кто посторонний. Я вновь склонился над тетрадкой и стал перечитывать теперь уже отдельные фрагменты текста, которые при первом прочтении подчеркнул красным карандашом. '... записи попали ко мне уже основательно подпорченными. Удалось восстановить не более половины первоначального текста. Остальное пришлось додумывать...' '... Выходит, что это зеркало такая же реликвия рода Жехорских, как и фамильный крестик...' Я догадывался о каком зеркале идет речь. Огромное, выше человеческого роста, закрепленное на специальной подставке, оно стоит в комнате на втором этаже. С крестиком было еще проще: он висел на моей груди. По семейной традиции он передавался старшему сыну главы рода. Не буду врать, что всегда носил крестик на шее. Когда он попал мне в руки, я, как и общество в целом, придерживался отрицания религии. Но как семейную святыню я хранил его с надлежащим усердием и почтением. Крестик серебряный, XVI века. Это я знал точно, поскольку не поленился провести соответствующую экспертизу, в наглую использовав для этого служебное оборудование. Перехожу к следующему подчеркнутому фрагменту: '... Мне и самому трудно в это поверить, но зеркало является дверью в прошлое, скорее всего, в начало XX века. К этому периоду относятся все вещи указанные в описи...' Господи, зачем он шифровал опись? Ведь она заняла большую часть текста. Тут дед явно перестраховался. Остались два последних фрагмента. '... Как только вся обстановка будет воссоздана, на зеркале откроется замочная скважина, вставив в которую родовой крестик можно будет открыть дверь...' '... Осталась последняя вещь. Потом вызываю Михаила'.
Я закрыл тетрадь и прикрыл глаза, пытаясь унять обуревавшие меня чувства. Произошло невозможное! Домыслы Ольги и записи деда удивительным образом соединились, превратив два хаоса в одну логику. Какого предмета не хватало в комнате наверху, я знал уже через час, сличив опись с наличностью.
