Даниэль Клугер - Мушкетер
Я быстро разделся и лег в постель, поблагодарив судьбу за то, что ход в квадратную правую башню находился рядом с дверью моей спальни. Сон долго не приходил, а когда наконец веки мои потяжелели и сомкнулись, я словно провалился в черный колодец.
Из этого колодца меня извлекли громкие голоса, доносившиеся со двора. Открыв глаза, я обескураженно убедился в том, что солнце давно встало, и никакие вчерашние планы насчет ночного тайного проникновения в башню исполнить мне не удалось. Днем же эта затея представлялась невозможной. Таким образом, отъезд мой откладывался как минимум на сутки. Подойдя к окну, я выглянул во двор. Внизу я увидел старого слугу отца – папашу Селестена, напряженно всматривавшегося в окно. Увидев меня, он возбужденно замахал руками и крикнул:
– Сударь! Господин Исаак! Ваша милость! Прошу вас, скорее спускайтесь!
Выглядел старик чрезвычайно встревоженно, а стоявшие рядом с ним молодые слуги – Гийом и Жак – растерянно оглядывались по сторонам, словно ожидая чего-то. Окончательно я проснулся, когда заметил, что Жак держит старую пищаль, а в руке Гийома – алебарда.
Одеться и прихватить с собою шпагу, лежавшую у кровати на стуле, было делом нескольких мгновений. Через минуту я уже скатился по лестнице во двор. Селестен бросился ко мне. Его лицо выражало высшую степень тревоги.
– Что случилось? – спросил я.
– Ах, сударь, – быстро заговорил Селестен, – я тревожусь из-за мессира де Порту. Тот человек показался мне недобрым, а ушли они оба уже довольно давно, и оба – при шпагах…
– О ком ты говоришь? – Сердце мое сжалось от недоброго предчувствия. – Что за человек?
Из сбивчивого рассказа старого слуги выяснилось, что рано утром к усадьбе подъехал одинокий всадник. Плащ и шляпа его были покрыты слоем пыли, из чего следовало, что он приехал издалека. Первым его увидел Жак, вышедший задать корм коням. «Это усадьба господина де Порту?» – спросил незнакомец. Жак ответил утвердительно. «Господина Авраама де Порту?» – уточнил незнакомец. Жак подтвердил и это. Тогда незнакомец спешился, приказал Жаку подержать коня, а сам направился к дому. Тут ему преградил дорогу вышедший как раз в это время Селестен.
– Сударь, я сказал ему, что господин де Порту еще почивает, и предложил прийти попозже, ближе к полудню. Видели бы вы его в тот момент! Схватился за шпагу, а глаза горели, как у волка! – воскликнул старик. – Я думал, он проткнет меня, как цыпленка!
Однако, по словам старого слуги, незнакомец сдержался и только велел разбудить хозяина. «Я подожду его здесь. Доложи, что приехал его старый друг из Испании».
– Нисколько я не поверил, что он друг господина де Порту, – убежденно произнес Селестен. – Он так нехорошо усмехнулся, когда сказал это, что никто бы не поверил его словам! Но ослушаться я не мог – и пошел выполнять приказание. Господин де Порту только-только проснулся. Он очень удивился моим словам и велел проводить гостя в залу.
Старик проводил не понравившегося ему гостя в залу на первом этаже, предложив немного подождать. Вскоре туда вышел и мой отец, полностью одетый. При виде «старого друга», как сказал Селестен, Авраам де Порту изменился в лице.
– Он словно привидение увидел! – Старик перекрестился. – Никогда я не видел господина де Порту в таком волнении, никогда, сударь, поверьте моему слову!
– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо сказал я. – Что было дальше?
– Дальше, сударь, ваш батюшка сказал этому человеку: «Ты меня нашел, Жаиме. Что тебе нужно?» – Селестен извлек из куртки большой платок и утер вспотевшую лысину. – А потом, сударь, они перешли на какой-то другой язык, которого я не понимал. И говорили они громко, по-моему, ссорились. Один раз этот человек схватился за шпагу, но ваш отец что-то ему сказал, после чего тот оставил оружие в покое и даже улыбнулся. Нет, сударь, нехорошая у него улыбка, – повторил Селестен, понижая голос и многозначительно тараща глаза. – Очень нехорошая… Вот, а дальше они говорили уже спокойно. Потом господин де Порту спросил меня, дома ли вы, сударь. Я ответил утвердительно, и тогда он велел оседлать Вулкана, сказав, что собирается прогуляться в обществе своего старого друга. Обещал скоро вернуться. Вас же он велел не беспокоить. Но, сударь… – Селестен приблизился ко мне почти вплотную и сказал громким шепотом: – Ваш отец взял с собой шпагу! Ту самую, которая висела в спальне над кроватью его милости! И, мне кажется, речь шла о поединке! Потому, видя, что господин де Порту отсутствует уже долго, я решился вас побеспокоить, – закончил старый слуга. – А поехали они вон туда! – И он указал в сторону горного перевала.
– Ч-черт… – пробормотал я. – Боюсь, вы правы, Селестен…
Действительно, избранное направление подтверждало предположение Селестена о поединке – там, между перевалом и окраиной Ланна, находилась небольшая площадка, укрытая от посторонних взглядов высоким густым кустарником и уже давно облюбованная дуэлянтами и просто любителями фехтования. Кстати, мэтр Паре там же обучал меня искусству шпаги.
– Времени прошло уже немало, – сказал старик. – Я не беспокоил вас, сударь, как и было приказано. Но только на душе у меня совсем нехорошо. Так вы уж, сударь, не говорите господину де Порту, что я его ослушался. Может, мне все привиделось, а он вернется – и осерчает.
Впоследствии я не раз корил себя за то, что не бросился на поиски отца немедленно. Но мое колебание объяснялось властным характером г-на де Порту, который не терпел вмешательства в свои дела. И кроме того, я знал, сколь силен и искусен во владении оружием мой отец, потому не испытывал настоящего беспокойства за исход возможного поединка. Даже если предположить, что его противник несколько моложе, по описанию Селестена можно было понять, что он проделал неблизкий путь и, значит, устал.
Поэтому прошло еще полчаса, прежде чем я все-таки решил отправиться на поиски отца – не столько действительно встревоженный, сколько побуждаемый Селестеном и отцом Амвросием, тоже начавшим выказывать волнение. Все это время я поглядывал в сторону, указанную старым слугой, надеясь вот-вот увидеть там знакомую фигуру. Но никто не появился, и мне передалась тревога окружающих. Я проверил на всякий случай, легко ли вынимается шпага из ножен, не застрянет ли в нужный момент, – после чего приказал оседлать лошадь.
Поскольку Вулкана взял отец, мне пришлось довольствоваться старушкой Пальмой. По счастью, она уже была взнуздана и оседлана, так что дорога заняла не более четверти часа. Вскоре глазам моим открылась площадка, имевшая форму почти правильного круга и поросшая низкой травой.
Сердце у меня упало, когда я увидел отца, неподвижно лежавшего на самом краю площадки, отвесно обрывавшейся к долине Вера. Более никого здесь не было. Таинственный незнакомец исчез бесследно, завершив поединок в свою пользу. Мои же колебания, а ранее – опасения Селестена, возможно, стоили отцу жизни.
Я бросился к нему. Г-н де Порту оказался в сознании, но потерял много крови: оружие противника оставило широкий разрез, который отец пытался закрыть платком. Рана показалась мне опасной. Спешно сняв рубашку, я разорвал ее на несколько лент и, как умел, перевязал его. Все это время отец молчал, то ли от слабости, то ли по какой-то другой причине. Лишь один раз с его крепко сжатых губ сорвался слабый стон – когда мои действия причинили ему сильную боль.
К счастью, незнакомец не забрал нашего Вулкана, – вероятно, он очень торопился. Перевязав рану, я усадил отца на смирную Пальму, сам же, поддерживая его в седле, поехал рядом на Вулкане. Медленно, шагом, под недовольное фырканье моего резвого жеребца, мы добрались до усадьбы. Во время возвращения отец был в сознании, но уже во дворе он лишился чувств и стал валиться из седла. Я бы, наверное, не удержал его, но Селестен и Жак пришли мне на помощь. Бережно приняв отца на руки, они отнесли его в дом и положили в постель. Когда я снимал с него сапоги, он снова пришел в себя. Взгляд его сразу же стал вполне осмысленным.
– Исаак, – слабым голосом сказал отец. – Поставьте стул поближе и садитесь. Вы несведущи во врачевании, пусть Селестен сходит за отцом Амвросием. Наш священник кое-что понимает в этом деле…
Селестен бросился исполнять поручение, а я пододвинул стул к отцовской постели. Г-н де Порту лежал с закрытыми глазами. Полотняные ленты, которыми я перевязал его рану, пропитались кровью. Он попросил пить, я тотчас подал ему ковш с водой, подслащенной виноградным соком. Утолив жажду, отец сказал:
– Исаак, судьба воспротивилась моему желанию и поощрила ваше. Следуйте же ему и поезжайте в Париж… – Тут он закашлялся, и на губах его выступила кровавая пена.
– Успокойтесь, – поспешно сказал я, – вам не следует говорить, это отнимает силы. Постарайтесь немного поспать, до прихода отца Амвросия.
Отец отрицательно качнул головой:
– Помолчите, Исаак. – В его голосе, несмотря на слабость, появились знакомые властные нотки. – Если я говорю вам, что должен кое-что сказать, то извольте слушать внимательно… Подложите мне под голову подушку и приподнимите меня – я хочу вас видеть… Да, – сказал он, когда я исполнил его просьбу, – вы можете ехать. По-моему, отец Амвросий уже здесь – я слышу его шаги в зале. Проводите его сюда и оставьте нас одних. Но не уходите, вы мне скоро понадобитесь.
