Мастер Чэнь - Любимый ястреб дома Аббаса
Тут братец замолчал и начал размеренно стучать пальцами по колену — вот сейчас, сейчас он все скажет мне. Я даже знал уже — что, и мне было заранее грустно.
Тем большей неожиданностью оказались его слова.
— Естественно, при таком выборе я решил, что пусть уж лучше она окажется в хорошей компании наших людей в Мерве. Защитят, остерегут, научат. И… Нанидат, ты думал, что знал эту девушку. И я думал то же самое. Но мы оба ошибались. Как же она была хороша — полное бесстрашие, фантастическая изобретательность, удивительное терпение… Все ее донесения были чистое золото, как императорские денарии из Бизанта.
Я молчал, хорошо расслышав это «была», «были», смотрел на него, ждал. А он стучал пальцами по колену.
— А потом Заргису… пропала, — выговорил он — и это было совсем не то слово, которого я ожидал. И, переведя, наконец, дыхание, заторопился: — И тут, всего через три-четыре месяца, по всему Хорасану начали ползти очень, очень неприятные слухи о некоей женщине-демоне. По имени, как ты понимаешь, Гису или нечто очень похожее… Послушай, Нанидат, что о ней говорят. Встретиться с ее мечом боятся даже опытные воины, потому что она рубит, как новичок, — неожиданно, дерзко и… безошибочно.
— Наша мать никогда не пыталась ввести Заргису в сословие женщин-воинов? — быстро перебил его я.
— Да нет же, нет… Дальше: она пытает захваченных врагов — долго, жутко пытает. А как тебе рассказы о том, что она обходит поле только что отгремевшего боя — заметь, в сопровождении небольшого отряда, который предан ей до полного обожания, — и находит раненого воина. Представь женщину, которая прибивает кинжалом или обломком копья поверженного врага к земле, прикалывает, как мотылька. Что-то такое делает с ним — вроде бы перевязывает ему эту штуку шнурком… воин и хотел бы, чтобы она упала, но не получается — она стоит. Никогда о таком не слышал и думать не хочется, но ведь говорят же! И дальше эта самая женщина задирает свою кольчугу и прочие одежды, садится на несчастного верхом и скачет на нем, пока не насытится. А потом добивает ударом кинжала. Вообрази эту картину-я так и слышу ритмичный звон металла, бряк, бряк… Как все это понять, Нанидат? И, главное, какое к этому всему имеют отношение неизвестные убийцы? С одной стороны, никакого, потому что они, вроде бы, появились раньше, но… И что нам делать, особенно с учетом того, что появление этой женщины на полях смерти как-то странно совпало с полным разгромом всей моей — нашей — системы в Хорасане? О которой она очень многое знала? Я даже не представляю, кому сегодня еще могу отправить письмо. Была у нас больница на окраине Мерва — мы же ее и создавали, она существует на наши деньги, это было очень удобно: люди ходят туда-сюда, лечатся… А еще очень интересное имение в восточных пригородах Мерва, недалеко от переправы и дороги на Бухару, — понравилось вино, не правда ли? Так вот, эта винодельня, богатая, знаменитая, была нашей второй опорной точкой. А сейчас — не знаю, наша она или нет. Я не знаю почти ничего, кроме того, что Хорасан как раз сейчас — то самое место, где нам нужно знать все. И мы готовились к этому годами. И вдруг — вот так. А тут еще и убийцы появляются, и наносят нам с тобой по удару.
Дом Маниаха теряет сеть своих людей в самый ответственный момент и в самой ответственной точке? Теперь я начал понимать брата: в такой ситуации он должен быть готов на все. В том числе на то, чтобы вытащить меня из империи: не так уж многие хотя бы знают Заргису в лицо.
Я приготовился к тому, что брат сейчас скажет: вот для этого, одного этого дела я дам тебе ту самую лучшую в мире охрану — только найди ее, Нанидат, и сделай с ней то, что сочтешь нужным. Только ты способен на это — а я просто не могу оставить город в эти ключевые дни.
И еще я знал, что отвечу.
Я отвечу — «нет». Все то же самое «нет».
Брат молча наблюдал за мной.
Я начал складывать губы, чтобы произнести это «нет».
— Все, — неожиданно сказал Аспанак. — На сегодня хватит. Главное ты знаешь. Полежи. Я ведь ничего от тебя не требую, не прошу. Подробности — потом. Все, все.
Я еле смог раздеться, пощупать онемевшее и чуть пульсирующее под повязкой плечо. Со стоном опустился на мягкую постель.
Тысячи призрачных звуков самаркандской ночи — далекий стук копыт по дороге, еле слышный женский смех, зудящий звук случайно задетой струны — казались мне сном. А явью было золотое сияние волос уходящей по дорожке сада Заргису; она как будто повернулась на мгновение, услышав мой шепот:
— Что же мы сделали с тобой?
И тут в нашем дворе, под самой стеной моей комнаты, раздался глухой удар, тоскливый стон. И звон металла.
ГЛАВА 3
Четвертый рай
Следующее утро было одним из лучших в моей жизни.
Начиналось оно, впрочем, довольно нервно. Среди хаоса и криков, которые сотрясали самое, вроде бы, спокойное и надежное место в мире — мой собственный дом, брат, охраняемый четверкой «невидимок», ворвался бегом, с перекошенным лицом, под грохот боя, шедшего у самой стены моей спальни. Сдернул меня с постели и так же бегом, тяжело дыша, потащил под землю.
Я не знаю другого города, который с таким изяществом, то плавно, то круто взлетал бы на холмы между двумя большими и множеством маленьких каналов. Столица Поднебесной — Чанъань — прекрасна тем, что это абсолютно плоская шахматная доска элегантных кварталов, начинающаяся от южного подножия стоящего на небольшом возвышении императорского дворца. Гордый город Константина, столица Бизанта, — это один громадный, усеянный домами и колоннадами холм, обрывающийся к морю, за которым сияет россыпь новых огней по ту сторону узкого морского залива. Но зеленые холмы Самарканда, с домами, взмывающими вверх по стенкам узких ущелий над каналами, — таких в мире больше нет.
В том числе и потому, что каждый из этих холмов пронизан подземельями. Подземные трубы, по которым идет вода. Подземные кладовые и комнаты. Подземные бани, откуда до прохожих доносится влажный аромат распаренных трав и ветвей (а в холодные дни этот аромат можно еще и увидеть, в виде эфемерных струек, поднимающихся из-под куполов на земле). И — подземные ходы, подобные тому, по которому брат протащил меня бегом, держа за локоть, и вывел довольно далеко от внешних стен нашего обширного дома-квартала. Вывел, чуть не кинул в седло уже готового в путь коня. На бегу, переводя дыхание, он извергал примерно такие слова:
— Стража, может, и успеет вовремя… Но и сами уничтожим всех… Никогда — за триста лет — не осмеливались вот так, нагло — на дом семьи Маниахов… Мы разберемся. А ты — бегом на запад. В Бухару, оттуда в Мерв. Отсидись. Потому что если им нужен именно ты… Не знаю, что происходит, рисковать не хочу… Время, мне нужно время. В Мерв. А там — или в винное хозяйство Адижера, оно на холме еще до реки, его знают все. Или к лекарю Ашофте, в новый госпиталь, за рабадом к югу от крепости. Разберешься. Там тебя никто не знает. Это главное. Бегом, бегом! В седельном мешке все есть. Пришлем за тобой потом. В Мерв, в Мерв — там ответы на все вопросы!..
Я по сути и проснуться не успел, как уже выезжал рысью через широко открытые (и это — ночью!) Бухарские ворота по пустынной предрассветной дороге на запад.
А когда проснулся, когда возмущенно тряхнул головой, когда понял, что еду без каких-либо сопровождающих неизвестно куда и неизвестно зачем…
То пришел в отличное настроение.
Во-первых, никакой погони не было. Хоть что-то удалось брату сделать нормально. Мой побег прошел незамеченным.
Во-вторых, я не сомневался, что брат не будет сам кидаться в драку — мечом он владел не лучше, чем я, и тоже не стеснялся этого. Так что за него можно было не беспокоиться.
В-третьих, я понял, что он, возможно, прав, — если эта странная публика с ножами, по той или иной причине, очень хочет меня убить, то скрыться — очевидная идея. Конечно, это еще не значило, что я не могу отсидеться в собственном доме, в котором, тем более, есть такие подземелья. Но не для того же я ехал домой, чтобы сидеть под землей. Я хотел отдохнуть. И путь по пустой дороге на запад был просто отличным вариантом отдыха.
В том числе и потому, что — и это в-четвертых, — я совершенно не собирался искать «ответы на все вопросы» в Мерве или где угодно еще. У меня были на ближайшее будущее идеи поинтереснее. Более того, идей было много. И делать из них выбор я собирался сам. Вместо того, чтобы позволять собственному младшему брату командовать каждым моим шагом.
Я похлопал рукой по седельной сумке, где по старой традиции семьи всегда, среди прочего необходимого на случай неожиданной поездки, лежал запас денег.
Сумка и в этот раз была явно не пустой. Вот и отлично. Давайте подумаем, что теперь будем делать.
Например, я с удовольствием провел бы без особых дел целую неделю на плавных холмах Великой Степи, которые именно сейчас покрывались желтыми и оранжевыми полями тюльпанов. Степь безопасна и прекрасна для того, чей отец — из старинного и уважаемого тюркского рода. Она лечит души и согревает сердца.
