Сергей Шхиян - Покушение
В это раз на ночевку мы попросились в помещичье имение отставного траншей-майора Павла Никитича Титова, дальнего родственника корнета Самойлова. Имение было изрядное, с селом в шестьсот с лишним душ. Конечно, оно не шло ни в какое сравнение с Завидово, имением, в котором меня арестовали и которое, как я надеялась, скоро будет принадлежать мне.
История перехода ко мне поместья Завидово проста. Мой муж вылечил после ранения на охоте его старого владельца Василия Трегубова. Однако тот отплатил нам черной неблагодарностью. Как только ему представилась возможность, он приказал своим слугам меня похитить и пытался силой принудить к сожительству. Я, благодаря своему дару, заранее узнала о его коварных планах и, по совету предсказателя Костюкова, приготовилась и держала при себе заряженный пистолет. Когда, потакая своей необузданной страсти, Трегубов попытался против воли овладеть мной, я под дулом пистолета заставила его переписать на себя все его имущество.
Теперь, став почти помещицей, я с живым интересом осматривала чужие имения, чтобы не опростоволоситься, когда мне самой придется управлять разнообразным имуществом. Однако толком увидеть поместье траншей-майора Титова мне не удалось. Кто-то из кирасиров, скорее всего родственник хозяина, не удержался и разболтал о моем арестантском положении. Весть о секретной узнице тотчас разнеслась по всему поместью, и чтобы не ходили глазеть на меня все кому ни лень, мне пришлось оставаться в одиночестве в четырех стенах. Все мои спутники праздновали трогательную встречу помещика Титова со своим дальним родственником корнетом Самсоновым, а я в это время скучала взаперти даже без общества своего флигель-адъютанта!
До моей комнаты, располагавшейся на втором этаже в торце дома, издалека доносились веселые крики и смех. Представляя, что сейчас происходит в общем зале, я только тяжело вздохнула. Самое грустное, что обо мне как будто все забыли. Почему-то чужое веселье всегда навевает печаль. Я, как могла, противилась ей, потом, больше от скуки, чем по необходимости отдохнуть, прилегла на широкую кровать под балдахином и попыталась заснуть. Однако сон ко мне не шел, а тут еще, как назло, послышалось стройное хоровое пение в сопровождении балалаек. Сначала хор пел подблюдные песни, потом затянул застольные.
Я поднялась и подошла к окну, выходящему в сад. На дворе уже совсем стемнело. Свечу я зажигать не стала, пододвинула к раскрытому окну стул, села, оперлась локтями о подоконник, и подперла рукой щеку. Прямо пред моей комнатой росло раскидистое дерево, его ветви почти касались стены и заглядывали в комнату.
Вечер выдался прохладный. После дневного зноя, казалось, все живое отдыхает. Я тихо сидела, дышала вечерней прохладой и слушала песни.
Не знаю почему, возможно оттого, что я была одна, или жалостных мотивов, но мне стало так себя жалко, что на глаза навернулись слезы. Однако расплакаться я не успела. Неожиданно заметила, что совсем близко от окна, прячась в ветвях, из темной, густой листвы на меня смотрит человек. Лица его я не рассмотрела, заметила только глаза, которые, как показалось, со звериной цепкостью смотрят прямо мне в душу. Я вскочила и отпрянула вглубь комнаты.
Конечно, от неожиданности я сильно испугалась, но почти сразу, пересилив страх, вернулась проверить, кто набрался наглости за мной подсматривать. В комнате было темнее, чем в саду и в шаге от окна снаружи увидеть меня не могли. Я затаилась и вглядывалась в ночную тьму. За окном было тихо. Ни одна ветка не дрогнула, и вообще там ничего не происходило. Я решила, что человек на дереве мне просто померещился. Тем более что, если бы кто-нибудь прятался за окном, я в такой близи обязательно услышала его мысли.
Но, как я себя ни успокаивала, тревога не проходила. Чувство, что за мной наблюдают, не только пропало, но усилилось. Стараясь двигаться неслышно, я сделала шаг в сторону, укрылась за простенок и осторожно выглянула в окно. Однако рассмотреть что-либо в густых ветвях не смогла.
Самое правильное было пойти и позвать на помощь кого-нибудь из моих конвоиров. Но почему-то, я сама себе не могла этого объяснить, мне очень не хотелось вмешивать посторонних людей в это странное происшествие.
Собравшись с духом, я опять подошла к окну и, больше не таясь, посмотрела в сад. Там, где мне померещилось человеческое лицо, были только ветви. Стараясь не волноваться, я опустилась на стул и приняла прежнюю, задумчивую позу. Внизу в зале, хор завел новую песню, но теперь мне было не до нее, я не отвлекалась, и прощупывал взглядом ветвь за ветвью.
Прошли не меньше пяти минут, пока я смогла присмотреться к переплетению ветвей и все-таки сумела разглядеть припавшую к стволу неподвижную человеческую фигурку. До нее от окна был совсем недалеко, меньше сажени. Человек был очень маленького роста, худой и как будто своим телом повторял ствол. Просто так, специально не приглядываясь, заметить его было невозможно.
Почему-то я сразу поняла, кто это может быть, и успокоилась. Мы с этим человеком уже сталкивались, причем, при похожих обстоятельствах. Когда я жила в имении Завидово, меня по приказу помещика Трегубова пытались несколько раз убить. Одним из таких подосланных убийц был человек необычно маленького роста по имени Евстигней. Ночь, когда я увидела его впервые, была очень теплая, под одеялом спать был жарко, и я, в чем мать родила, лежала поверх постели. Под утро, я проснулась и увидела в окне странное, до глаз заросшее волосами лицо, наши взгляды встретились, и он исчез. Позже выяснилось, что убийца до утра простоял на приставной лестнице, и просто глядел на меня в окно. У него было достаточно времени и возможности сделать со мной все, что угодно, но он не причинил мне никакого зла. Одно это уже говорило в его пользу.
На следующий день мы с ним встретились во дворе имения, но Евстигней сделал вид, что никогда меня раньше не встречал. Еще мне казалось, что именно с ним связаны мои странные эротические сновидения.
Я ничем не показала, что его заметила, даже специально, чтобы не спугнуть, отвела взгляд в сторону. Конечно, то, что за мной подглядывают, было неприятно, но прогнать Евстигнея, если это был он, я не решилась. Знакомый предсказатель Костюков, меня предупредил, что вскоре я встречусь с двумя мужчинами маленького роста. Один из них будет мне опасен, а другой будет меня оберегать. Первым был тот, кто, как я думала, приказал меня арестовать, император Павел, получалось, что вторым должен был быть именно этот Евстигней.
Пока я разбиралась со своим тайным защитником, хоровое пение кончилось, и в зале заиграла музыка. Я всего один раз в жизни слушала настоящую музыку, и была очарована ее красотой. Мне очень захотелось плюнуть на все аресты, назойливое внимание и отправиться вниз. Недолго думая, я зажгла свечу и начала перед зеркалом поправлять платье и волосы, но в последний момент благоразумие взяло верх и я никуда не пошла, осталась сидеть перед зеркалом.
Теперь, когда в моей комнате горел свет, увидеть в темноте сада Евстигнея я больше не могла и решила вести себя так, будто его просто не существует. Пусть он, если ему так хочется, следит за мной, и сам ищет возможность встретиться.
Время приближалось к полуночи, когда я собралась снова лечь. Я поправила постель, закрыла створки окна, задула свечу, разделась и легла. Мой ночной страж так себя и не обнаружил. Сна, как и прежде, не было. Не знаю, сколько прошло времени, пока я ворочалась с боку на бок, думаю часа два. Музыка к этому времени затихла. Я слышала хлопанье дверей, чьи-то шаги и разговоры за дверями, видимо гости Титова расходись по своим комнатам. Когда все утихло, и я начала засыпать, вдруг явственно скрипнула входная дверь. Я решила, что это пришел мой флигель-адъютант и, не открывая глаз, сказала:
— Иван Николаевич, уходите к себе, я уже сплю.
Татищев ничего не ответил и осторожно ступая, подошел прямо к постели. Я сквозь сон удивилась, что ему нужно. То, что он не будет пытаться сделать мне что-либо плохое, я не сомневалась и ничуть не испугалась. Подумала, он просто хочет поболтать и поделиться впечатлениями от званого вечера.
— Иван Николаевич, я только что уснула, давайте поговорим завтра, — попросила я и зарылась головой в подушку.
Он промолчал, а я опять уснула, да так крепко, словно куда-то провалилась. Что было потом, я помню с трудом. На меня сверху навалилась неимоверная тяжесть. Я попыталась освободиться, но не смогла даже пошевелиться. От оскорбительного чувства своего полного бессилия, я проснулась, но и тогда не смогла понять, что происходит. Попробовала вырваться и закричать, но лицо было так плотно прижато к подушке, что не только крикнуть, я не смогла даже вдохнуть воздух.
Мелькнула страшная мысль, что меня пытаются задушить. Я уперлась руками в постель, начала вырываться и пытаться приподняться. Воздуха уже не хватало и начиналось удушье.
