Александр Антонов - Звёзды против свастики. Часть 2
– Однако, насколько мне известно, и то и другое удалось установить?
– Удалось, – подтвердил Канарис. – Благодаря анализу фразы, которую по утверждению агента Флора произнёс сам маршал Абрамов, и дополнив это сведениями, полученными из других источников, Генштаб пришёл к выводу, что русские готовят десантную операцию где-то южнее Белостока, к которой хотят привлечь засевшие в Беловежской пуще отряды так называемой Армии Крайовой.
– Но откуда такая уверенность, что это будет именно десантная операция?
– По трём причинам, Вальтер. Во-первых, русский маршал в разговоре с гостями анонсировал «Лисью свадьбу» как своеобразный ответ на «Псовую охоту», где, как известно, отличились наши десантники. Во-вторых, вблизи театра военных действий объявилась элитная воздушно-десантная бригада. И, наконец, в-третьих, командиры польских бандформирований, дислоцированных в районе Белостока и прилегающих районов Беловежской пущи, получили приказ быть готовыми к совместным действиям с частями союзных войск.
– Всё это очень интересно, но я, Вильгельм, с твоего, разумеется, позволения, хотел бы вернуться к разговору о Хартмане.
Канарис удивления скрывать не стал, но всем видом показал, что готов слушать…
…А после того как Вальтер прекратил дозволенные речи, решил уточнить:
– То есть ты предлагаешь мне, выражаясь языком дипломатов, дезавуировать Хартмана?
– Можно и так сказать, – кивнул Вальтер. – Если я правильно понял, Хартман, по твоему мнению, так и не разобрался в деталях готовящейся операции русских?
– Ладно бы в деталях, – ответил Канарис. – Меня не покидает ощущение, что в его оценке этого плана упущено нечто очень важное.
– Тем более! – воскликнул Вальтер. Он посмотрел на насупившегося Канариса. – Согласен, мой план выглядит рискованным. Если наша контроперация, в разработке которой принимал самое непосредственное участие Хартман, будет успешной, или хотя бы не провальной, твои шансы остаться во главе абвера устремятся к нулю. Но ведь они и без этого, как ты сам считаешь, имеют тот же вектор направленности? Зато, если русские окажутся хитрее, чем о них думает Хартман, ты сможешь большую часть ответственности переложить на него.
Фюреру доложили, что в приватных беседах Канарис выражает сомнение в правильности действий своего первого заместителя.
Полковнику Хартману о таком никто, разумеется, докладывать не стал, но слухи о речах Канариса до его ушей, однако же, дошли, ничуть его, впрочем, не расстроив…
* * *Коньячок, пусть и не под шашлычок – чем там его немцы закусывают? – промеж одного полковника и одного генерала пился так же вкусно. Очень. В роли полковника, пусть сейчас и без кителя, выступал не кто иной, как Хартман, а за генерала был небезызвестный нам командир танковой дивизии Ваффен-СС «Мёртвая голова» группенфюрер СС Георг Каплер, собственной персоной. После фиаско под Узловой дивизию отозвали в тыл, где она прошла переформирование и превратилась из мотострелковой в танковую. Теперь дивизия, растянув эшелоны на сотни километров, спешила к бывшему польскому городу Белосток, чтобы расстроить затевавшуюся русскими «Лисью свадьбу». Такую задачу поставило германское командование перед проштрафившимся генералом, откомандировав присматривать за его действиями Хартмана. Потому и чувствовал себя полковник хозяином положения, без стеснения дегустируя в генеральском купе трофейный французский Courvoisier многолетней выдержки. А генералу оставалось только терпеть. Перед отправкой в штабе СС ему намекнули на то, что недолго Хартману осталось ходить в полковниках, и настоятельно советовали с ним подружиться.
К чести обоих командиров, выпитый коньяк почти не отразился на их внешнем виде, разве добавил блеска глазам, да розоватости щекам, что не помешало на проходившем в штабном вагоне совещании выглядеть бодрячками.
Полковник Хартман был доволен. Только что сделанный им от имени Генштаба доклад, в котором он конкретизировал поставленные перед дивизией высшим командованием задачи, произвёл на штабных офицеров неизгладимое впечатление. Так ему, по крайней мере, думалось.
– Господин полковник, – почтительно обратился к Хартману один из офицеров, – позвольте задать вопрос?
– Слушаю вас, оберштурмбанфюрер, – любезно согласился Хартман.
– То, что для высадки десанта русские постараются захватить один из прифронтовых аэродромов – это понятно. Но почему именно этот? – Офицер указал на карте место, только что упомянутое в докладе Хартмана.
– По двум причинам, – ответил Хартман. – Первая заключается в том, что это единственный аэродром, где после налётов русской авиации не повреждена взлётная полоса. А вторая причина – вот!
Хартман театральным жестом извлёк из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги и бросил перед присутствующими на стол. Когда лист развернули, он оказался копией карты захвата того самого аэродрома.
– Это карта из штаба польских бандформирований, – пояснил Хартман. – Есть ещё вопросы?
– Да, господин полковник, – теперь вопрос задавал другой офицер. – Мне непонятно, почему, согласно плана, наши основные силы вступают в бой только после того, как поляки захватят аэродром, а русские начнут высадку десанта?
– То есть вы хотите знать, зачем устраивать ловушку на аэродроме, а не уничтожить польские отряды поодиночке на марше, а русский десант, скажем, в воздухе? – уточнил Хартман.
– Именно это я и хотел узнать, – подтвердил офицер.
Хартман изобразил раздумье, потом решительно вскинул голову.
– Хорошо! Хоть я и не обязан этого делать, я отвечу на вопрос, тем более что он, похоже, интересует многих из здесь присутствующих. Давайте говорить прямо. Что получат русские в случае успеха операции «Лисья свадьба»? Белосток будет взят ими с наименьшими потерями. Это позволит русским не только закрепиться на выгодном рубеже, но и с большой вероятностью отразить возможное контрнаступление наших войск. Не исключено, что в таких условиях Верховное командование может принять решение об отводе наших войск вглубь Генерал-губернаторства, для занятия стратегически боле выгодных позиций. Это, конечно, не приведёт к поражению в войне, но может быть расценено как серьёзная неудача. Теперь рассмотрим случай, который прозвучал в заданном мне вопросе: высадка русского десанта не состоится. Оговорюсь сразу. В этом случае серьёзного ущерба ни русским десантникам, ни польским бандитам нанести не удастся. После того, как значительная часть войск, до сих пор надёжно закрывающих выходы для польских бандитов из дремучих лесов, переброшена под Белосток, гарантировать уничтожение всех банд, которые будут задействованы поляками в совместной с русскими операции, невозможно. Скажу больше: значительная их часть уйдёт обратно в леса. То же случится и с русским десантом. Люфтваффе на сегодняшний день, к сожалению, утратило превосходство в воздухе. А для того, чтобы вернуть превосходство пусть и на короткое время, у нас нет достоверных данных ни о времени, ни о маршруте полёта русского десанта. То есть можно с большой долей вероятности предположить, что значительная часть русских десантников вернётся на базу. Вы можете мне возразить, что взятие Белостока – а русские почти наверняка возьмут его и в этом случае – будет стоить противнику много дороже. Это так! Но при этом противник сохранит резервы: как минимум ту же десантную бригаду и польские бандформирования. Это опять-таки поставит под сомнение успех нашего контрнаступления. Именно этого мы с вами и не должны допустить! Именно для этого мы не будем гоняться за поляками и русскими поодиночке. Именно для этого мы соберём их в одном месте и раздавим одним сокрушительным ударом! А потом двинемся к Белостоку и будем вместе с другими частями сдерживать наступление русских до подхода основных резервов, которые сейчас спешно формируются на территории Германии. В конечном итоге враг будет разбит и отогнан на свою территорию! Победа будет за нами! Хайль Гитлер!
Лес взметнувшихся в нацистском приветствии рук и дружное «Зиг хайль!» были ему ответом.
* * *– То есть как это захвата аэродрома не будет?! – негодующий Грот вскочил с места.
Лис при этом остался сидеть с невозмутимым лицом, а третий из присутствующих на совещании, представитель польского Генштаба, прикрикнул на коменданта Армии Крайовой:
– Сядьте, пан полковник! И бога ради не кричите, дабы не привлекать ненужное внимание.
Но Грот садиться не желал. Тон его речей остался столь же суров, хотя громкость он поубавил:
