Лидия Раевская - Взрослые игрушки
Домой я неслась как Икар, по пути придумывая пламенную и непринуждённую речь, которую я щас буду толкать по телефону выбранным мной мужчинам. За мной, не отставая ни на шаг, неслась моя мама, и грозно дышала мне в спину:
— Не вздумай с ними встречаться! Наверняка они тебе предложат посмотреть на живую обезьянку, и обманут!
Моя дорогая наивная мама… Я не могла тебе сказать в лицо, что я давно не боюсь увидеть живую обезьянку, потому что уже три раза видела живой хуй на чёрно-белой порнографической карте, дома у Янки Гущиной. Поэтому я была просто обязана встретиться хотя бы с двумя Димами и парочкой Михаилов!
…К встрече я готовилась тщательно. Я выкрала у мамы колготки в сеточку, а у папы — его одеколон «Шипр». Затем густо накрасилась, нарисовала над губой чувственную родинку, и водрузила на голову мамин парик. Был у моей мамы такой идиотский блондинистый парик. Она его натягивала на трёхлитровую банку, и накручивала на бигуди. Носила она его зимой вместо шапки, а летом прятала банку с париком на антресоли. Чтоб дочери не спиздили. А дочери его, конечно, спиздили. Десятилетняя сестра тоже приняла участие в ограблении века, получив за молчание полкило конфет «Лимончики» и подсрачник.
На свидание я пришла на полчаса раньше, и сидела на лавочке в метро, украдкой почёсывая голову под париканом и надувая огромные розовые пузыри из жвачки. Этим искусством я овладела недавно, и чрезвычайно своим достижением гордилась.
Ровно в час дня ко мне подошёл сутулый гуимплен в клетчатых брюках, и спросил:
— Ты — Лида?
Я подняла голову, и ухватила за чёлку сползающий с головы парик:
— А ты — Миша?
— Да. — Обрадовался квазимодо, и вручил мне три чахлые ромашки. — Это тебе.
— Спасибо. А куда мы пойдём? — Беру ромашки, и понимаю, что надо уже придумать какую-нить жалостливую историю про внезапный понос, чтобы беспалева убежать домой, и назначить встречу одному из Дмитриев.
— Мы пойдём с тобой в Политехнический музей, Лида. Там мы немного полюбуемся на паровую машину. Затем мы поедем с тобой к Мавзолею, и посмотрим на труп вождя, а после…
Я посмотрела на ромашки, потом на Мишу, потом на его штаны, и стянула с головы парик:
— Миша, я должна тебе признаться. Я не Лида. Я Лидина подружка Света. Мы тебя наебали. Ты уж извини. А ещё у меня понос. Прости. Что там ответил Миша — я уже не слышала, потому что на предельной скорости съебалась из метро. Парик не принёс мне щастья и осуществления моей мечты. Поэтому на второе свидание я пошла уже без парика, и на всякий случай без трусов. Зато в маминой прозрачной кофте, и в мамином лифчике, набитым марлей и папиными носками. Сиськи получились выдающегося четвёртого размера, и палил меня только папин серый носок, который периодически норовил выпасть из муляжа левой груди. Юбку я надевать тоже не стала, потому что мамина кофта всё равно доходила мне до колен. Колготки в сеточку и папин одеколон довершили мой образ, и я отправилась покорять Диму с Мосфильмовской улицы.
Дима с Мосфильмовской улицы опаздывал как сука. Я вспотела, и начала плохо пахнуть. Надушенными мужскими носками. Я волновалась, и потела ещё сильнее. А Дима всё не приходил. Когда время моего ожидания перевалило за тридцать четвёртую минуту, я встала с лавочки, и направилась к выходу из метро. И у эскалатора меня настиг крик:
— Лида?
Я обернулась, и потеряла один папин носок. Когда окликнувший меня персонаж подошёл ближе, я потеряла ещё один носок, а так же часть наклеенных ресниц с правого глаза.
Это был ОН! Мой смуглый Маугли! Моя голубоглазая мечта в варёнках! Мой брюнет с еврейским акцентом!
— Зд`гавствуй, Лида. — сказал ОН, и я пошатнулась. — Ты очень к`гасивая. И у тебя шика`гная г`удь. Именно такой я тебя себе и п`геставлял. Ты хочешь чего-нибудь выпить?
Больше всего на свете в этот момент мне хотелось выпить его кровь, и сожрать его джинсы. Чтобы он навсегда остался внутри меня. Потому что второго такого Диму я уже не встречу никогда, я это просто чувствовала. Но поделиться с ним своими желаниями я не могла. Поэтому просто тупо захихикала, и незаметно запихнула поглубже в лифчик кусок неприлично красной марли, через которую моя мама перед этим процеживала клюквенный морс.
Мы вышли на улицу. Июньское солнце ласкало наши счастливые лица, и освещало мою вожделенную улыбку и праздничный макияж. Мы шли ПИТЬ! Пить алкоголь! Как взрослые! Это вам не лисёнок Вук в девять утра, блять! От нахлынувшего щастья я забыла надуть крутой пузырь из жвачки, и потеряла ещё один папин носок. Мою накладную грудь как-то перекосило.
В мрачной пивнушке, куда мы с Димой зашли, было темно и воняло тухлой селёдкой.
— Ноль пять? Ноль т`ги? — Спросил меня мой принц, а я ощерилась:
— Литр!
— К`гасавица! — Одобрил мой выбор Дима, и ушёл за пивом.
Я стояла у заляпанного соплями пластмассового столика, и возносила хвалу Господу за столь щедрое ко мне отношение.
— Твоё пиво! — Поставил литровый жбан на стол Дима, а я покраснела, и попросила сухарь.
— Суха`гей принесите! — Крикнул Дима куда-то в темноту, и к нам подошла толстая официантка, по мере приближения которой я стала понимать, отчего тут воняет тухлой селёдкой. — Г`ызи на здо`говье. Ты чем вообще занимаешься? Учишься?
— Учусь. — Я отхлебнула изрядный глоток, и куснула сухарь. — Я учусь в колледже.
Врала, конечно. Какой, нахуй, колледж? Если я в восьмой класс средней школы перешла только благодаря своей учительнице литературы, которой я как-то помогла довезти до её дачи помидорную рассаду.
— Колледж? — Изумился Дима, и незаметно начал мять мой лифчик с носочной начинкой. — ты такая умница, Лидочка… Такая мяконькая… Очень хочется назвать тебя…
— Прошмандовка!
Я вздрогнула, и подавилась сухарём. Дима стукнул меня по спине, отчего у меня расстегнулся лифчик, и на пол пивнушки посыпались папины носки, красная марля, и один сопливый носовой платок. Дима прикрыл открывшийся рот рукой, судорожно передёрнул плечами, и выскочил из питейного заведения.
— Ты что тут делаешь, паразитка?! — Из темноты вынырнула моя мама, и её глаза расширились, когда она увидела литровую кружку пива в тонких музыкальных пальчиках своей старшей дочурки. — Ты пьёшь?! Пиво?! Литрами?! С кем?! Кто это?! Он показывал тебе обезьянку?! Подонок и пидорас! И педофил! И… И… Это был Юра, да?!
— Мам, уйди… — Прохрипела я, пытаясь выкашлять сухарь, и параллельно провожая глазами Димину попу, обтянутую джинсами-варёнками. — Это был Дима. Это был Дима с Мосфильмовской улицы, ты понимаешь, а?
Сухарь я благополучно выкашляла, и теперь меня потихоньку поглощала истерика и душевная боль.
— Ты понимаешь, что ты мне жизнь испортила? Он больше никогда не придёт! Где я ещё найду такого Диму?! Я сегодня же отравлюсь денатуратом и пачкой цитрамона, а виновата будешь ты!
Мама испугалась, и попыталась меня обнять:
— Лида, он для тебя слишком взрослый, и похож на Будулая-гомосексуалиста.
— Отстань! — Я скинула материнскую руку с плеча, и бурно разрыдалась: — Я его почти полюбила, я старалась нарядиться покрасивше…
— В папины носки и мою кофту?
— А тебе жалко? — Я взвыла: — Жалко стало пары вонючих носков и сраной кофты?
— Не, мне не жалко, ты что?
— На Будулая… Много ты понимаешь! Он был похож на мою мечту, а теперь у меня её нету! Можно подумать, мой папа похож на Харатьяна! Всё, жизнь кончена.
— Не плачь, доча. Видишь — твоя мечта сразу свалила, и бросила тебя тут одну. Значит, он нехороший мужчина, и ему нельзя доверять.
— Он мне лифчик порвал…
— Откуда у тебя? А, ну да. И хрен с ним, с лифчиком, Лида. Хорошо, что только лифчик, Господи прости.
— Ик!
— Попей водички, полегчает. Девушка, литр минералки принесите.
— Ик!
— Всё, не реви. Щас водички хлебнёшь, успокоишься, и пойдём звонить остальным твоим поклонникам. У нас ещё тридцать шесть мужиков осталось. Чо мы, нового Диму тебе не найдём, что ли? Попей, и успокойся.
Вечером того же дня я позвонила своей несбывшейся мечте, и сказала ей:
— Знаешь что, Дима? Пусть у меня ненастоящие сиськи, и пусть от меня пахнет как от свежевыбритого прапорщика, зато я — хороший человек. Мне мама поклялась. А вот ты — ссыкливое фуфло, и похож на Будулая-гомосексуалиста. Мама тоже этот факт особо отметила. И, хотя мне очень больно это говорить, пошёл ты в жопу, пидор в варёнках!
— Как раньше люди жили без Интернета? Как знакомились, как встречались, как узнавали до встречи у кого какие размеры сисек-писек?
— А никак. Когда не было Интернета — была газета «Московский Комсомолец», которую выписывала моя мама, и рубрика «Школа знакомств», в которую я больше никогда не писала объявлений.
— Но, если честно, мне иногда до жути хочется написать письмо, а потом две недели ждать ответа, и бегать к почтовому ящику.
