Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус
И вся эта хитрая контора изначально была учреждена как «кооперативное предприятие», создаваемое на средства пайщиков, а вот гасить займы населению предполагалось по исключительно простой схеме: на выручку от услуг комбинат в приоритетном порядке приобретал продукцию собственных предприятий и «вне очереди» этой продукцией расплачивался с заимодавцами, причем с приличной — до двадцати процентов — скидкой от действующих розничных цен. Правда, при такой схеме нужно было и кучу «собственных предприятий» откуда-то взять…
И вот тут-то и проявились во всей своей мощи финансовый гений Зинаиды Михайловны и бюрократический опыт Виктора Васильевича Тихомирова, который взял на себя тяжелую ношу решения всех бюрократических вопросов. Очень непростых, ведь идея состояла в том, чтобы «принять в комбинат в качестве независимых структурных подразделений» большинство артелей, которые производили хоть что-то, имеющее отношение к ТНП. Артелям такой «соучастие» было выгодно, ведь они по сути дела бесплатно получали доступ к новой технике, позволяющей резко нарастить производство (это оформлялась как аренда станочного парка, являющегося уже собственностью комбината), области тоже было выгодно: с минимальными затратами резко увеличивалось количество доступных населению товаров. А «комбинат» — благодаря мелким изменениям в управлении потоками денег (как наличных, так и в большей степени безналичных) получал возможность финансирования довольно серьезных новых проектов, в том числе и строительства авиазавода. Который «по документам» был вообще-то авиаремонтным…
Ну а мне — после того, как Зинаида Михайловна и Виктор Васильевич очень подробно и в мельчайших деталях всю эту схему разъяснили, снова пришлось очень активно «торговать лицом»: то, что всем такая схема будет выгодна, очень хорошо поняли люди грамотные — а вот объяснять все эти детали простым рабочим было делом крайне непростым, да и, в общем-то, не особенно и нужным. Ведь рабочему плевать, как там в бухгалтерии деньги считают, ему важно лишь то, сколько этих денег он за работу получит. Так что я мотался теперь по артелям и с важным видом говорил «люди, верьте мне: так будет лучше» — и, поскольку моя морда лица всем была прекрасно известна, люди верили. Ну как не поверить тому, кому сам Иосиф Виссарионович верит!
Конечно, если в этой схеме что-то пойдет не так, бить будут именно меня, но все вроде выглядело вполне обоснованно, да и первые результаты работы «комбината» обнадеживали. Причем для получения таких результатов даже не пришлось пока окучивать и «рынки соседних областей», в одной Горьковской — после того, как в нескольких артелях зарплата почти сразу выросла примерно вдвое — комбинат смог собрать средств достаточно, чтобы уже кое-какое оборудование для будущего авиазавода заказать. Те же здоровенные прессы в Иваново…
А зарплата сразу выросла в артелях, которые изготавливали самую немудреную мебель. То есть именно немудреную они только начали делать — но артельщики сразу прочувствовали, что «Шарлатан знает, что предлагать людям». Я им просто нарисовал простенькие кухонные гарнитуры «образца восьмидесятых» — а оказалось, что людям такие нужны просто позарез. Все же в области (и в Горьком особенно) жилья нового много строилось, однако люди въезжали в абсолютно пустые квартиры, а разнообразием мебели магазины их порадовать ну никак не могли. И даже относительным изобилием не могли, в стране простых табуреток — и тех не хватало.
Не хватало — и вдруг появились, причем не только табуретки, а столы, шкафчики, полки. Простые, примитивные даже — но всяко лучше, чем «самодельные», сколоченные из плохо выструганных досок поделия «народных умельцев», да еще и по цене весьма недорогие. Разве что приобрести их было не очень просто. Точнее просто, но не очень быстро, а еще точнее нужно была заранее оплатить изготовление этой мебели и подождать пару месяцев, пока ее сделают и домой покупателю доставят. Был, конечно, вариант и побыстрее мебелью обзавестись: поездить по магазинам, найти тот, в котором такую мебель просто всем желающим продают и купить ее безо всякого ожидания. Но мебели «просто так» продавали немного, ее еще и «поймать» требовалось, да и стоила она в магазине на четверть дороже…
Артелям это было страшно выгодно, в том числе и потому, что продукцию у них буквально «от станка» комбинат забирал и им не приходилось самим торговлей заниматься. Да и «внутрикомбинатовская кооперация» помогала товаров делать больше: например, столешницы для кухонных обеденных столов делались на двадцать первом заводе (там на термопрессах на деревянные панели наклеивалась «декоративная бумага», пропитанная клеем БФ и получалось и красиво, и удобно: стол можно было без скатерти использовать и мыть его после еды). Но это было все же в большей степени «бухгалтерским трюком», а вот с бюрократией сильно поспособствовал притоку денежек товарищ Тихомиров. Он какими-то кривыми путями добыл для города аппаратуру для телевизионных передач, и в Горьком появился собственный телецентр. И населению «срочно потребовались» телевизоры, которые начали выпускать несколько сугубо «военных» заводов. То есть заводов было несколько, и они «в кооперации» делали одну модель телевизора, который был разработан вообще местными радиолюбителями. Но радиолюбители оказались достаточно талантливыми, телевизор у них получился неплохой — и девайс сразу получил широчайший спрос. То есть достаточно широкий, чтобы народ на ними в очередь выстраивался, хотя он и стоил тысячу восемьсот рублей (или полторы тысячи «с предоплатой» за три месяца). Я себе такой купил, причем сразу три купил — нам, тете Маше и дяде Алексею с тетей Настей — и порадовался, что агрегат был совсем не похож на известный мне (по картинкам исключительно) «КВН». По крайней мере у него трубка было диаметром в двадцать четыре сантиметра и на экране можно было что-то разглядеть без огромной лупы…
Самое интересное в деле отелевиживания народа заключалось в том, что телецентр тоже стал подразделением КБО, а самым неинтересным то, что меня тоже к телевидению припахали. В качестве ведущего еженедельной программы «Областные новости», где я должен был рассказывать людям, что же хорошего на Нижегородчине за прошедшую неделю произошло и что еще хорошее должно произойти на следующей неделе. Ну, допустим, языком молоть мне нетрудно, я этот навык в этой жизни до совершенства довел — но сидеть в студии, освещенной чуть ли не прожекторами противовоздушной обороны было, мягко говоря, жарковато. Очень-очень мягко говоря: температура в студии меньше чем за пять минут поднималась выше пятидесяти градусов (а насколько выше, я измерить не сумел, у меня градусник больше не показывал), так что пришлось как-то проблему решать. По счастью, в телецентре имелось две телекамеры: она обычная, а другая позволяла кино показывать с шестнадцатимиллиметровой пленки, и я договорился, что каждые несколько минут, «по свистку» (я ногой кнопку, лампочку зажигающую, нажимал) операторы будут переключаться на вторую камеру с киносюжетом. Сюжеты теперь эти снимала специальная команда «местных новостей», и благодаря этому я все же смог выжить в этом кошмаре. И почти даже не вспотев в предновогоднем выпуске сообщил телезрителям (всем примерно пяти тысячам, именно столько телевизоров успели в области продать), что машиностроители нашей области достигли очередных высот. Очень высоких высот: завод в Ветлуге изготовил первый авиадвигатель для самолетов местной авиации…
На самом деле мотор сделали, правда всего один, а на самолет, который товарищ Мясищев проектировал, их два нужно было. И сделали один, отправив пять штук в брак — но ведь со временем рабчие-то научатся почти без брака там работать! И научатся все детали для мотора самостоятельно делать: пока что там освоили только отливку и обработку блока цилиндров и картера, а все остальное, включая чугунные гильзы цилиндров, пока что привезли из Павлово. Но это ведь тоже временно: чугунолитейку ведь еще даже не достроили, и станки очень не все успели приобрести для завода. А мотор получился неплохой, его можно было (пока что теоретически, негде было проверить) даже не снимая с самолета перевести с восемьдесят восьмого бензина на восьмидесятый и даже на семьдесят второй. Правда, в последнем случае он и мощность ронял с двухсот шестидесяти сил до двухсот, и бензина начинал жрать на треть больше. Почему и как — я понятия не имел, мне об этом павловские двигателисты сказали и я просто в новости эти же слова и произнес. Тихо радуясь: Владимир Михайлович, когда мне в начале зимы показывал «предварительный проект» самолетика, сказал, что в принципе он сможет летать и с моторами по сто восемьдесят сил. Правда, тогда он разгоняться по полосе будет уже метров семьсот… но это же мелочи!
