Физик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан

К сожалению, тихой сапой пробраться через наступающие части немецких войск им не удалось. Первые сутки, правда, им сопутствовала удача. По приказу Теслина на крышу одного из вагонов было натянуто здоровенное полотнище с изображением гитлеровского креста, чтобы таким образом ввести в заблуждение немецкую авиацию. Самолеты противника, действительно, перестали на них реагировать, позволив выиграть еще немного времени. На встреченных полустанках они не сбавляли ход, проносясь на всех парах. На сигналы командиров немецких колон, двигавшихся по дорогам вдоль рельс, приветливо махали руками и улыбались сквозь стиснутые зубы.

Везение закончилось к исходу вторых суток, когда на очередной захолустной станции по ним неожиданно открыла огонь какая-то немецкая батарея. Снаряды, вылетавшие словно из неоткуда, с громкими хлопками рвались возле вагонов и локомотива. Бронепоезд, не снижая скорости, огрызался хлесткими выстрелами из обычных танковых орудий.

— Товарищ Теслин, прикажите открыть огонь! — доносился просительный голос артиллериста особого орудия из телефонной трубки. — Трошки один раз пальну⁈ Я же их с землей смешаю, пока наши снайперы в них из орудий попадут.

Теслин, с тревогой выглядывая из будки машиниста, зло рявкнул в трубку:

— Сидеть и не рыпаться! Это мелкая рыбешка. Не будем раскрывать всех своих карт. Вот если, не дай Бог, встретиться кто-нибудь посерьёзнее…

Его опасения сбылись уже через пару часов, когда они, проскочив «зубастую» станцию, уже переводили дух.

— Кажись, пронесло, Михалыч, — со вздохом облегчения машинист, пожилой дядька, уселся на прикладной стульчик в будке локомотива. — Можа сбавим чуток скорость? Осмотреться треба. Глядишь, немчура попала куда-нибудь?

После кивка Теслина, он начал постепенно притормаживать. Когда же до полной остановки состава осталось всего ничего, как в будке машиниста раздался резкий зуммер внутреннего телефона. Ученый тут же схватился за трубку.

— У аппарата! Что там стряслось? — в ответ в трубке звучал голос стрелка с одной из башен бронепоезда. — Что⁈ Где? В сторону Юхнова? Ясно! Понял! Смотри в оба! Передай остальным тоже. Немец может появиться в любой момент.

Бросив трубку, Теслин отчаянно замахал рукой. Машинист от неожиданности резко дернул на себя ручку, заставляя поезд резко сбросить скорость. Колеса локомотива со свистом рвущегося наружу пара начали крутиться в обратную сторону.

— Всем внимание! — ученый вновь взялся за переговорную трубку. — Со стороны Юхнова слышны звуки сильного боя. Приказываю, проверить орудийные системы бронепоезда.

Решив осмотреться, чтобы не попасть из огня да в полымя, Теслин приказал высадиться десантной команде, приданному бронепоезду взводу бойцов. Через несколько минут занявшие оборону красноармейцы обнаружили в ближайшей роще раненного в форме курсанта пехотного училища. С окровавленной головой и стиснутым в руке пистолетом, он лежал в груде листьев. В бессознательном состоянии его перенесли к железнодорожным путям и начали оказывать первую помощь.

— Живым не дамся… Слышите, твари? — едва его бинтов коснулись пальцы медсестры, он очнулся и попытался застрелиться. — Дулю вам, а не Саньку Комарова…

Руку раненного курсанта с трудом оттягивали к земле двое дюжих бойцов. Тот же хрипел и диким выражением лица жал на курок полностью разряженного пистолета.

— Успокойся, миленький! Успокойся! Свои мы, свои, — едва не плакала девчушка в медицинской косынке, глядя прямо в глаза раненного. — С бронепоезда мы. Вон и бронепоезд! Видишь! Успокойся, миленький! Все кончилось! Теперь все будет хорошо.

К сожалению, медсестра оказалась совсем никудышной пророчицей. Хорошо уже больше никому и никогда не будет… Планы Теслина без шума и пыли просочиться через линию фронта пошли прахом. По рассказу раненного бойца, оказавшегося вестовым второй роты Подольского пехотного училища Александром, курсантские части из последних сил сдерживали наступление немецких войск на рубежах Ильинского укрепленного района. Были оставлены Юхнов, Медынь. В Калуге, которая находилась на пути следования бронепоезда, продолжались тяжелые оборонительные бои. Складывалась угроза окружения и полного разгрома Резервного фронта, а затем и обвала всего Западного фронта.

В суматохе, развернувшейся возле раненного бойца, Теслин отошел в сторону и в задумчивости присел на железнодорожную насыпь. Его переполняли противоречивые чувства и мысли, едва не рвавшие на части его душу. «Что же теперь делать? Ломиться, как носорог с выставленным вперед рогом, вперед, надеясь успеть к острову Узедом? Или плюнуть на все и броситься на врага⁈ Конечно, я знаю, что Москву удастся отстоять. Я прекрасно помню, что нужно потерпеть еще две — три недели и фронт стабилизируется. Моя помощь, естественно, не сыграет определяющую роль в Московской битве. Я и бронепоезд с плазменным орудием не победим генерала Гота с его армадой танков. Зато я могу успеть спасти маму. Черт! Черт!».

Он поднял небольшой кусок камня и с силой запустил его в ближайшее дерево, чем сразу же приковал к себе внимание со стороны ближайших часовых. «На одной чаше весом моя мама, а на другой сотни тысяч безвестных бойцов и командиров… Проклятье… Где-то рядом загибаются подольские курсанты. Пацанам чуть больше девятнадцати лет, а они с радостью умирают за каждый метр Подмосковья. В паре десятков километров отсюда стоят насмерть бойцы знаменитой Панфиловской дивизии. А сколько еще тех, чье имя мне неизвестно? Сколько из них, ляжет в землю безвестными и не отпетыми? Боже, я ведь нахожусь в том самом времени и том самом месте, о которых мечтал едва ли не каждый советский мальчишка!». Он прекрасно помнил, как ребенком бегал с палкой и представлял себя героем-панфиловцем или подольским курсантом. Тщательно сдерживая рыдания, он со своими друзьями смотрел фильм о страшной гибели молодой девушки Зои Космодемьянской, с мужеством вытерпевшей все пытки зверей в людском обличие. Не выдерживая накала, они пытались стрелять в фашистов на экране из рогаток…

Чувство вины, словно многотонная плита, давила на его плечи, не давая вздохнуть, как следует грудью. Он с горечью понимал, что ему придется сделать выбор между двумя дорогами. Выбор был не просто броском игральных костей и подсчетом выпавших чисел. Это было экзистенциональное решение, которое должно было определить или его личную судьбу или судьбу целой страны. «Нужно выбрать… Черт, нужно выбрать между одним и вторым… А если не выбирать⁈ Неужели я не успею сделать и то, и другое. Здесь ударить со всей силы так, чтобы сопли и зубы в сторону полетели. После сразу же рвануть на Запад… Только удар должен быть жестким, страшным, чтобы с ног валил, в землю вбивал, заставлял кровью харкать и орать от дикого ужаса!».

Будучи настоящим ребенком страшного XX века, видевшим ужасы многочисленных войн и утилитарный цинизм постсоциализма, Теслин прекрасно понимал, что страшное зло, каким является нацистская Германия, можно победить лишь еще большим злом. Здесь нельзя разводить церемонии и сопли, раздавать реверансы союзникам направо и налево. Нужно, собрав все силы в кулак, бить со всей доступной мощью в одну точку. Нельзя никого и ничего жалеть, как это делали в прошлой истории. «Нужно ударить так, чтобы они напугались до чертиков в душе…».

— Подъем! Сигнал к отправлению! — неожиданно для всех ученый вскочил с места и закричал. — Приготовиться к бою!

Здесь на восточной окраине Юхнова еще держались остатки сводного отряда командиров и курсантов Подольских пехотного и артиллерийского училищ. Из полка в три с половиной тысячи штыком, занявших оборону в Ильинском укрепрайоне и тем самым закрывших путь на Москву, за неполные семь дней боев осталось лишь триста девятнадцать человек. Севернее их из последних сил держались десантники из тридцать первой дивизии, с которыми уже сутки не было связи.

— Э-э, кто здесь? — командир с окровавленной повязкой на глазах, заботливо укрытый шинелью, нервно дернул головой. Среди развалин каменного дома кто-то шел. Рука с перебитыми пальцами стала царапать кобуру, в попутке достать пистолет. — Эй? Отзовись, а то гранату кину! — не было у него никакой гранаты. Последнюю еще сутки назад использовал, подорвав немецкий броневик. Рука вцепилась в кусок кирпича. — Чего уже выдернул…