Алекс Кун - Форт Росс
Местные мне больше всего напоминали цыганят, только великовозрастных, с пышными шевелюрами и бородами. Как и ожидал, самый смелый подкрадывался ко мне потрогать «белого» — глянул на смельчака как сквозь прицел и выдохнул в него дым. Себя пусть трогает.
Баржу разгружали долго. Мало нас, а зрителей много. Хотя, туземцев стало меньше, чем при высадке. Зато появились дети и женщины, последние уже вызвали два падения бревен на ноги — глядишь, туземцы так наш язык и выучат.
Под вечер вернулся вождь, с кучей народа и ответными подарками. Что удивительно, вся пришедшая толпа и нужна была, чтоб донести дары вождя. Нам столько не съесть! Попросил толмача, придерживающего придавленную руку, показать, как сможет, туземцам, что мы их приглашаем на пир.
Мужиков отвлек от накатывания второго венца, и попросил организовать нам столы под трапезу. Причем, подметив «выделенность» вождя, и еще нескольких туземцев, указал накрывать отдельно «дворянский» стол.
Пока сбивали козлы, под крайне заинтересованными взглядами туземцев, решился пригласить на берег Алексея. Он там, наверное, уже весь фальшборт прогрыз, жалея, что обещал мне на берег не соваться.
Вечерняя трапеза стала хороша своей свежестью. На столах царили жаренные над огнем поросята, и глиняные плошки с корнями. Туземцев, правда, интересовали больше сами столы.
За «дворянским» местом, вокруг которого стояла часть мужчин и женщин пришедших с вождем, царили итальянские страсти, с размахиванием руками и применением нескольких обоюдно понятных слов. Любопытно, что туземцы переняли несколько русских слов. Удивительно быстро переняли. А ключевым у них стало слово «Дай».
Вождь хотел железных ножей, и обосновывал желание богоугодным делом — желал вырезать остальных вождей на острове и стать главным. Теоретически, ничего другого и не ожидал. Этот кандидат ничуть не лучше любого другого. Этот хоть в возраст разумных действий уже вошел.
Отдельная поэма — как все это нам объясняли. При строительстве форта нам не скрыть топоров, пил и ножей. Наблюдатели оценили. Теперь вождь, с приближенными, устраивал целую пантомиму — «дай» тык-тык пальцами в ножны на наших поясах, потом «вших-вших», воображаемое лезвие приматывается на палку, затем «Ауа» копье отдается своему воину, к нам опять жест «дай» и все по новой.
Думал, он повторит пантомиму по числу воинов. Мы бы тут пару дней сидели. Но пронесло. Хотя, признаюсь, смотрел с интересом. Вождь не повторялся. Лезвия-то он привязывал одинаково примерно, а вот раздавал копья с выдумкой. Целые микро представления выходили, и воины с удовольствием в них участвовали.
Затем, видимо вспомнив, ради чего все это затевалось, вождь изобразил, как они крадутся на север. Что интересно, кучка воинов пристроилась за вождем, и они крались за ним с серьезными рожами. Женщины вокруг начали прихлопывать.
Прокравшись метров пять, аккурат до остальных своих подданных, которые отчего-то за общий стол не сели, вождь изобразил страшные подпрыгивания и закалывания всех подряд. Воины поддержали начинание, и, что удивительно, статисты в толпе попадали ниц, то ли по местным обычаям, то ли подыгрывая пантомиме. Был бы Станиславским, уже кричал «Верю», а так просто вгрызся в кусок свинины, наблюдая продолжение.
Вождь уже завоевывал племена на востоке. Причем, крался он несколько раз. Можно составлять политическую карту. Войдя в раж, туземцы изобразили, как они гребут на юг, и там все повторилось, под одобрительные крики окружающих.
Алексей сидел в некотором ступоре, уж очень ярко перед нами разворачивалось представление. Нам даже семенящих женщин, с опущенными головами, «привезли» с юга и «подарили».
Лихорадочно просчитывал варианты. Отказать в лезвиях вождю уже возможности не имелось. Если правильно уловил психологию местных, эти лезвия, виртуально врученные им вождем, они теперь считают своими — откажи, и будет куча недовольных.
Глянул на Алексея. От него толку, похоже, не будет. А решение надо принимать прямо сейчас — все племя уставилось, и ждет от нас ответа. Выходит, моя очередь устраивать театр.
Вышел перед столом, в расступившийся круг приближенных вождя, лихорадочно соображая, как бы ему урезать аппетиты. Менять лезвия на еду уже слишком мелко, надо нечто серьезнее.
Нарисовал на земле черту, показал — вождь с одной стороны, мы с другой. Потом прихватил одного воина за плечи и перетащил его на нашу половину, после чего повторил жест вождя с вытаскиванием и вручением ему лезвия. Затем перетащил еще одного воина, и вновь вытащил и отдал лезвие. И еще раз, и еще, под нарастающие обсуждения среди местных. Потом обвел переминающихся на нашей половине воинов рукой, сделал вид, что сгребаю и вытягиваю руки в сторону транспорта, далее изобразил, как мы, всей толпой, уходим на транспорте на север. Может, Станиславский остался бы мной недоволен, но заметил, как даже морпехи, представление просмотрели с интересом.
Далее начался торг. Десяток лет назад из меня торговец был никакой, зато ныне вождь не на того напал. Наши лезвия самые лучшие в мире! Одного воина за два лезвия, это просто издевательство! И женщин не надо! Точнее надо, но только в нагрузку к воинам…
Алексей выглядел теперь не просто озадаченным, а впавшим в детство. Он даже локти на стол поставил и опустил на ладони подбородок, наблюдая наши прыжки и ужимки. Боюсь, как бы он, много позже, не заявил «Дядь Саш, покажи папуасиков еще раз, а особенно папуасих».
Мы с вождем почти договорились! Вмешались пожилые мужики, с накидками из перьев на плечах, и вождь взял передышку, отложив окончательное решение на потом. Зато атмосфера на вечеринке царила приподнятая. «Белые» обещали помочь! А то, что они высокую цену хотят, так это только уважения добавляет.
Наконец большая часть туземцев разбрелась, несколько аборигенов сидели кружком с нашими толмачами и проводниками, от этой кучки и доносились основные шумы стоянки. Парусинового лагеря мы не ставили, опасаясь остаться с дырявыми шатрами, посему, береговой наряд возвращался на транспорт, оставляя одну линию, то бишь, пять человек охраны. Караулить особо пока нечего, сруб у нас на деревянных нагелях, инструмент весь увезли с собой — охрану оставили для порядка.
На транспорте делал копье. Просто для показательности. Мастерская «Юноны» оборудована похуже ледокола, но чтоб вогнать хвостовик лезвия в выбранную палку, ее возможностей хватало.
Так как никогда не делал боевых копий, нас в мастерской собралось аж семь человек советчиков. Подозреваю, было бы нас девять — копье так никогда бы и не сделали. Но в итоге получился довольно любопытный гибрид длинного ножа и двухметровой палки. Палку предварительно обработали на станке, причем корабельный плотник, настучав нам по рукам, обточил его не простым цилиндром, а с утолщениями и сужениями. Потом он, явно красуясь, проточил спиральные желобки, покрывшие палку сеткой ромбиков.
Готовое копье забрал все тот же плотник, обещав «полирнуть слегка».
Ночью спал как убитый. Только недолго. Разбудил боцман, мнущийся от нерешенной проблемы.
— Словили, ваша светлость. Капитан велел к вам идти.
Мой автопилот пытался достучаться, до продолжающего спать сознания, но безуспешно.
— Кого словили… туземца, чтоль?
— Его ирода. Утку отодрать удумал! Что с ним делать велите?
Мысленно представил это — руками отрывать приваренную утку. Безумству храбрых…
— Обрить налысо, бороду и шевелюру долой, потом за борт выкидывайте. Со всеми остальными также поступать, и таких лысых, коли увидите, никуда не пускать.
— А коли лысого, второй раз поймаем?
— Вот тогда и приходи. Ступай.
Бухнулся обратно на кровать. А действительно, что с ними делать? Разве что сажать в трюм и забирать с собой. Будет рецидив — подумаю, утро вечера мудренее.
Утром грохотали барабаны на берегу. Сразу вспомнились семеновцы с их любовью к музыке. Куда, спрашивается, делась звукоизоляция ледового корабля? Поднявшись на палубу, был готов убивать этих любителей тяжелого рока.
С сожалением выяснил, что барабаны бьют в деревне, а туда идти на расправу было уже лень. Наум слегка поднял настроение, рассказав, что по докладу боцмана за эту ночь обрили четверых. Один ловкий попался, и за ним минут десять гонялись по снастям. Матросы уже бьются об заклад на следующую ночь.
Копье от стараний плотника стало произведением искусства. Покрутил его в руках, одобрив труды мастера. Все же есть некая притягательность в холодном оружие. Вождь точно будет пищать от восторга. Надо соглашаться на семь воинов с семью девушками за десять лезвий. Только что мне с ними делать? Не с лезвиями, само собой.
Некоторые задумки, конечно, появились. Только импровизации в этом деле не самый лучший вариант — надо бы в деле воинов посмотреть. К ситкхам, что ли, в гости сходить?
