Екатерина Лесина - Адаптация
Лестница вывела в коридор. Темный ковер. Восковые наплывы светильников. И дверь. Дверь приоткрыта. Значит, опоздали.
Глеб приложил палец к губам и, как будто этого не достаточно, добавил:
- Тихо.
В его руке появился смешной револьвер с коротким дулом. Щелкнул курок. Шевельнулся барабан. Глеб крадучись направился к двери.
- Нет, - также шепотом произнесла Айне. - Ты не знаешь, что за ней.
- А ты знаешь?
Да. Конечно. За дверью будет прихожая со шкафом и старым телефоном. Дома в ней обитал Тод, хотя у него имелась собственная комната, но он все равно прихожую облюбовал. Сказал, что эта территория - его. Айне согласилась.
Здесь все то же самое. Только нет на вешалке черной куртки.
И кровью пахнет очень сильно. Неужели Глеб не ощущает запаха? Он осматривается. Чешет кончик носа дулом револьвера. Так нельзя. Оружие обидится.
Оружие надо любить.
- Айне? - голос Евы донесся из зала. - Это ты пришла? Заходи. Гостьей будешь.
- Это я пришел, - ответил Глеб, знаком приказывая молчать.
- Глеб?
- Глеб. Впустишь? Или я не тот гость, которого ты видеть хочешь?
Он спрятал револьвер в рукав и решительно толкнул дверь.
- А теперь скажи, птичка моя певчая, на кой ляд ты меня отключила?
- Чтобы уберечь.
Айне подобралась на цыпочках и, сев у двери, приникла к щели. Ей был виден угол комнаты с двумя экранам, разделенными белым швом, и сидящая в кресле Ева.
А вот Глеб стал вне поля зрения.
- И от чего же уберечь, золотко? Или, правильнее будет спросить, для чего?
- Для меня.
- Ну да, ну да... а начинался триллер так невинно... А Игорь где? Погиб поручик от дамских ручек? И смена новая нужна? Премного благодарен за доверье. Старый конь борозды не попортит. А что сожрете мозг, так, право, был ли нужен?
Ева медленно покачала головой. Она смотрела на Глеба и только на Глеба. И глаза ее сияли любовью.
- Она просто была очень молодой. У нее не было опыта.
- А у тебя, значит, есть? - напряжение в его голосе нарастает. Но убивать не спешит. Почему?
- У меня есть память всех циклов улья.
- И сколько их было?
- Два. И я помню их опыт.
- Нельзя помнить опыт, лапочка.
Айне осторожно тронула дверь, расширяя щель. Ева по-прежнему не обращала внимания ни на кого, кроме Глеба. Это хорошо. Пусть они разговаривают.
Нащупав рукоять пистолета, Айне вытянула оружие. Оно по-прежнему было тяжелым и неудобным. Но шанс будет лишь один, и надо им воспользоваться.
- Вы развиваетесь, - теперь Айне видела и Глеба, он сидел на корточках над телом беременной женщины и смотрелся в ее лицо. Лицо почему-то было гладким и блестящим. И Айне сообразила, что это - не лицо, а маска.
Снять пистолет с предохранителя. Держать крепко, двумя руками. Целиться, не прищуривая глаз. Направить ствол на цель, чтобы прицел, мушка и объект оказались на одной линии.
- А я поверил, что ты настоящая. В смысле, человек. Они вели себя иначе. Или правильнее сказать, это ты вела себя иначе?
- Я и была человеком.
- Неужели?
- У меня ее память, - Ева щепотью коснулась лба, и движение это сдвинуло ее с линии огня. - Я была Евой.
- А настоящая?
- Я настоящая.
- Ложь.
- Почему? Я помнила ее жизнь и ее смерть. Я испытывала ее эмоции. Я совершала поступки, которые совершила бы она. Я и есть Ева. Не надо, Глеб. Если ты убьешь меня...
- Одним монстром в мире станет меньше.
Расстояние большое, а цель маленькая. И Тода рядом нет. С ним легко стрелять и пуля всегда мишень находит. И потом Тод говорит, что Айне - умница, хотя на самом деле это он попадал.
- Я не монстр.
Ева поднялась, и за ней потянулась белесая паутина. Лопаясь, нити втягивались в кресло.
- Посмотри. Чем я отличаюсь от самок твоего вида?
- В том и проблема, что ничем. Мадам, не улыбайтесь, это страшно.
Страшно, что Ева заметит. И что Айне не попадет. Пули в пистолете нечестные, но данное обстоятельство не имеет значения, если трасса проляжет мимо цели.
А голос Глеба изменился:
- Вы убили этих людей.
- Нет. Мицелий хранит память о них, как сохранит память обо мне и о тебе. И восстановит в любой момент времени.
Ева шагнула, став чуть ближе.
Надо стрелять.
Нельзя. Тод говорил, что не стоит спешить. Что надо слушать себя, и тогда точно не пропустишь тот самый момент.
Айне не понимала. Ждала.
- Я говорю не о ДНК, Глеб. Я говорю о тебе как личности. Вспоминания. Характер. Накопленный опыт.
Еще шаг. И теперь она совсем близко. И стоит удобно, но внутри Айне тишина. Она не уверена, что момент нужный. Она не умеет оперировать эмпирическими образами.
- Ты можешь быть только собой. А я могу быть всеми. В этом разница и только...
Ева развернулась и, указав на дверь, произнесла.
- ...только сначала нужно избавиться от лишних особей.
И Айне нажала на спусковой крючок. Громыхнуло. Отъехавший затвор разрезал кожу на пальце. Она забыла, что нельзя держать так. Но Айне нажала второй раз и третий.
А Ева все шла.
И шла все быстрее.
И когда она распахнула дверь, пули закончились.
Айне совершила ошибку. Она очень не любила ошибаться. Просто... просто Тода рядом не было.
- Здравствуй, - сказала Ева, закрывая левой рукой рану в животе. Кровь из раны сочилась прозрачная, словно акварельные краски. Кровь спускалась по Евиным ногам, и мицелий не поглощал ее.
Розовые пузыри расцвели на губах. А еще один выстрел, сухой и тихий, опрокинул Еву на пол.
- Ты как, жива? - спросил Глеб, склоняясь над телом. Он прижал пальцы к шее, слушал пульс, хмурился, а затем приставил пистолет к спине и выстрелил.
- Жива, - ответила Айне.
Под Евой расползалась лужа карамельно-розовой крови.
Спустившись, Тод подошел к лежащему человеку и перевернул. Приподняв веки, он провел по глазному яблоку, стирая липкую пленку красящего вещества. Под ним обнаружилась темная поверхность настоящей склеры, расчерченная октаэдрами секторов.
Вектор мутаций был определен.
А бункер - открыт. Спали пулеметы наружного периметра, камеры смотрели в землю. Надоедливая память услужливо подсказала план здания и проложила оптимальный путь.
На первой же ступеньке лепестки пули рванули мышцу, приближаясь к руслу артерии.
Тод ускорил шаг.
Встречавшиеся на пути псевдолюди были также неподвижны, как и те, что остались снаружи. Тод надеялся, что это продлится достаточно долго, чтобы он успел.
Когда по бункеру прокатилось эхо выстрела, Тод побежал.
- И что дальше? - поинтересовался Глеб, переворачивая Еву на спину. - Оно погибнет?
- Да.
- А люди, которые еще живы, они станут прежними? Да ладно, можешь не отвечать. Я уже взрослый, в сказки не верю. Главное, что эта сдохла. Успели, да?
Айне кивнула.
Она положила пистолет на столик, поправила трубку старого телефона и сказала:
- Надо убраться.
Взяв Еву за руки - мертвые, они еще были теплыми и мягкими, словно костей и мышц внутри не осталось. И Айне почудилось, что стоит сдвинуть с места, и руки растянутся до бесконечности, как эта густая кровь, а потом порвутся.
Но она все же попыталась сдвинуть.
Ева оказалась тяжелой.
- Дай сюда, - Глеб поднял тело легко. Глеб сильный.
Но он - не Тод.
Глеб вышел и скрылся за дверью. Айне осталась одна в большом зале. Он был точной копией зала, в котором она жила раньше. Экраны такие же. И ковер.
На ковре тепло лежать. И звуки он гасит.
А кресла прежде не было. Оно высокое и вырастает из пола, чтобы в пол же врасти. Переплетение корней и гиф, точка воздействия на сложнейший организм, который остался один, совсем как Айне.
И ему плохо. Айне слышит его голос. И вот-вот заплачет вместе с ним.
Глеб вышел из боковой комнаты и поднял второе тело, той самой женщины, лицо которой скрывала зеркальная маска.
- Ничего не трогай, - рявкнул Глеб, и Айне, убрав руку от подлокотника, ответила:
- Хорошо.
Но когда он скрылся за дверью, она подошла к креслу, сняла кофту с зайцем - глаза у него были грустными - и повесила на подлокотник. Айне села, откинулась на спинку и впилась ногтями в изгибы корня.
