Андрей Посняков - Последняя битва
– Не хотите ли еще чего-нибудь, господа? – тут же осведомился повар.
– Нет-нет, спасибо. – Раничев с Ленцем дружно замотали головами – и так уже умяли под шнапс по паре котлет с овощами, так что есть сейчас не хотелось. А хотелось… Ивану, к примеру, очень хотелось поскорее избавиться от столь навязчивого знакомца и заняться наконец делом.
Заиграл горн. Летняя столовая – грубо сколоченные столы, лавки и натянутый сверху тент – быстро заполнялась народом. Организовано все было прекрасно – шум и галдеж быстро стих, командиры отрядов сдали рапорта, и «фашистята», получив команду сесть, проворно заработали ложками.
На близнецов сделали стойку оба – и Раничев, и Ленц. Скосив глаза на собутыльника, Иван попытался отойти на пару шагов… Странно, но новый приятель его не удерживал, выпялился на обедающих подростков, словно бы невесть что там увидел. Впрочем, и сам Иван старался не выпускать из виду близнецов. Интересно, у кого у них перстень? И существует ли он вообще? Да нет, существует, должен существовать… Однако этот алкоголик Густав, похоже, отвлекся. Так… Еще несколько шагов в сторону. Теперь – за кухню, в кусты – ага! Что же ты, дорогой Густав, потерял своего нового друга, испанского артиста?
Ухмыльнувшись, Раничев осторожно выглянул из-за деревьев – похоже, подростки заканчивали обедать, но из-за столов не выходили, все было организовано по-военному. Ага! Вот, начиная с крайнего стола, повскакали на ноги бачковые – раздатчики пищи, закричали, наверное, что-то типа:
– Первый отряд прием пищи закончил!
– Второй отряд…
– Третий…
Все встали – проорали что-то. Ага, начали расходиться. Уж теперь, Иван Петрович, не зевай, а то опять придется изображать бог знает кого. Испанский артист… Хулио Иглесиас, бляха-муха! Хорошо еще – обошлось.
К одному из близнецов подбежал какой-то небольшой паренек, что-то сказал, похоже, позвал куда-то. Плохо дело, господа присяжные заседатели – «стулья разбредаются, как тараканы». И за кем же теперь следить? Где, кстати, второй близнец? Ага, вот он – направляется… к танку направляется, больше-то там и идти некуда. А другой? А другой – куда-то в лес. Вот в лесу-то с ним и потолковать! Верней, обыскать. Очень удобный случай. Обыскать, потом связать, кляп в рот, да и пусть посидит где-нибудь у дороги. Не замерзнет, ночи сейчас теплые, а там и наткнется на него кто-нибудь. Уж больно не хочется убивать. Дети ведь, хоть и фашистята.
Соблюдая разумную осторожность, Иван поспешил следом за близнецом. А тот шел быстро, даже иногда бежал, словно бы куда-то опаздывал. Раничев бросал по сторонам пристальные короткие взгляды – может быть, здесь и напасть? Нет, слишком уж близко от лагеря. Еще бы хотя бы метров двести пройти. Да – во-он в том ельнике…
Коричневая рубашка подростка исчезла, скрывшись за елками. Иван оглянулся и быстро рванул туда же. Выскочил на небольшую, скрытую колючими кустами полянку – и замер, недоуменно оглядываясь. Парень исчез! Ну и куда делся? А ведь не мог, не мог уйти далеко. Может, где-нибудь за кусточком присел по естественной, так сказать, надобности? Раничев шагнул вперед и вдруг услыхал приглушенные крики, доносившиеся, казалось, из-под земли.
И верно – из-под земли! Вон, внизу, совсем рядом чуть приоткрытая деревянная дверка. Бункер! А хорошо замаскировали – в двух шагах пройдешь, не заметишь. Ну-ка, ну-ка, послушаем… Разговорчик-то на повышенных тонах идет. Сплошные наезды какие-то! И голос явно не ломкий, подростковый. Мужской, самоуверенный, наглый! А дело-то осложняется. Может, немного подождать? Или – осторожненько посмотреть, что там?
– Еще раз тебя спрашиваю, свинья, о чем ты говорил с фон Райхенбахом? – Бросив пиджак на скамейку, оберштурмфюрер Вальтер Ванзее несколько раз ударил Герхарда по щекам. – Ну?
– П-почему… П-почему вы меня бьете? Мне больно. – По лицу мальчишки катились слезы.
– Ах, больно? Прекрасно! Тогда получи еще! – Подкатав рукава, гестаповец еще несколько раз ударил подростка, после чего обернулся, подмигнув скромно стоявшему в углу югендфюреру Мюллеру.
– Пожалуй, хватит его бить, герр следователь. Герхард – парень умный, сам все хорошо понимает…
– Молчать! Молчи, Конрад, я еще не закончил свой разговор с этой свиньей. Получи! На! На! На!
Голова Герхарда дернулась, из разбитого носа закапала кровь.
– Когда ты связался с врагами рейха? Отвечай?
Ванзее с силой рванул юношу за рубашку, так что полетели в стороны пуговицы:
– Отвечай! Что это у тебя?
В руках оберштурмфюрера блеснул изумрудом перстень.
Рывок. И снова удар!
– Где ты украл эту вещь, сволочь?
Герхард силился что-то сказать, но не мог – все тело его сотрясалось в рыданиях.
Никто и не заметил, как в бункер тихонько проскользнул Раничев. Оп! Стукнул рукоятью кинжала стоявшего чуть в стороне голоногого верзилу. Тот повалился без крика.
– Отвечай, откуда у тебя это кольцо? Кто тебе его дал? Фон Райхенбах? А что ты на это скажешь, Конрад?
Гестаповец обернулся… И тут же впечатался в стенку, получив кулаком в морду – Иван Петрович Раничев был мужчиной неслабым и, что и говорить, бил от души.
– Ну вот, – довольно сказал он, подбирая с земляного пола перстень. – Теперь все будет хорошо, все будет справедливо и правильно. А то ишь взяли моду туда-сюда шастать! Танк еще удумали притащить… Эй, парень… Ты там в обмороке, что ли?
Раничев нагнулся к подростку – похоже, тот и вправду сомлел и, откинув голову назад, закатил глаза.
– Да, хорошо тут с тобой беседовали. – Иван быстро развязал парню руки и тихонько похлопал по щекам. – Прямо, можно сказать, душевно. Впрочем, это ваши дела, и нет у меня никакого желания в них вязаться. Тебя вот сейчас развяжу, да и иди себе в свой лагерь, а эти… Эти пока очухаются…
Подросток застонал, приходя в себя.
Раничев надел подобранный перстень на палец, рядом со своим. Полюбовался. Одинаковые! Или – один и тот же, только раздвоившийся, вернее, растроившийся, расчетве…
– Хальт! Хенде хох!
Иван удивленно обернулся и непритворно вздохнул: у выхода из бункера стоял его недавний собутыльник в сером костюме и целился в Раничева из пистолета.
– Привет, Густав. А я думал – мы с тобой кореша.
– Хенде хох! – жестко повторил Ленц.
Раничев широко улыбнулся и, как ни в чем не бывало, уселся на лавку рядом с пришедшим в себя подростком. Покрутив на пальцах перстни, спросил:
– Это у тебя «вальтер», Густав? Или, может быть, парабеллум?
На скулах у Ленца заиграли желваки.
– Да ты не сердись, не сердись, – издеваясь, сказал Иван. – А то еще пальнешь невзначай, а нам еще попрощаться надо. Спою тебе сейчас прощальную арию незваного гостя! В общем, ауфвидерзейн, майн либер фройнд, ауфвидерзейн…
– Ва мелиск, ха ти джихари…
Глядя в побелевшие от злобы глаза Ленца, Раничев торопливо прочел заклинание. Перстни вспыхнули разом! Грянул выстрел…
Глава 19
Июль 1410 г. Восточная Пруссия. Битва
Бился он лихо и смело,
Ратным уменьем владел он.
Иного разит он мечом,
Иного валит он копьем.
«Песнь о Людвиге»…или то был гром?
Ну конечно, гром! Эвон, сверкало да гремело вокруг, мало того, разразилась целая буря, и налетевший ветер хлестал в лицо потоком холодной влаги.
Кто-то шевельнулся, совсем рядом, в кустах. Встрепенулся, поднялся, понесся куда-то… И снова грянул гром, и ветвистая синяя молния внезапно ударила в высокую сосну близ Раничева. Дерево вспыхнуло враз, словно спичка!
– Спаси, Господи, – машинально перекрестился Иван. – Интересно, кто это здесь по кустам ползал?
Он вдруг насторожился, услыхав неподалеку чьи-то приглушенные голоса. Прислушался. Меж громовыми раскатами проступали слова молитвы.
– Господи Иисусе, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…
А молились, между прочим, по-русски! И – хором. Много, много было кругом людей. Вспышки молний выхватывали из темноты хищный блеск стали – то блестело оружие, шлемы, доспехи.
Ну конечно! Иван возликовал. Это же хоругви Витовта или Ягайлы! Ну да – откуда еще тут взяться русским? И скорее все же – Витовт. Смоленские полки? Впрочем, у Витовта все говорили по-русски. Что – завтра уже грядет битва? Похоже, так. Да – так! А это значит, что он, Иван Петрович Раничев, добился-таки своего – никакого танка у тевтонцев не будет, никаких пулеметов, гранат, фаустпатронов – и ход битвы сложится так, как сложился, как должен был сложиться на самом деле. Наши – Иван всех русских сейчас считал «нашими» – обязательно победят, а от Ордена останется лишь бледная тень, да и ту через несколько десятков лет полностью поглотит Польша.
Так будет! И никак иначе. Во многом благодаря ему – Ивану Петровичу Раничеву. Ах ты ж, боже… Теперь бы только не приняли за шпиона.
Иван застыл на месте, слился со стволом дерева, молясь, чтобы в него не полоснула молния. Прислушался.
