Андрей Семенов - Минус Финляндия
— Это перспективно, Вальтер.
— Наши люди в Ватикане уже несколько раз встречались с кардиналом Скарабелли. Он уверил их, что понтифик не исключает прекращения войны на западном театре и создания новой коалиции цивилизованных стран против большевиков. Но папа не может примириться с взглядами национал-социализма на еврейский вопрос.
— Рим пока еще занят нашими войсками. Пусть наши люди невзначай обратят внимание кардинала на это обстоятельство. Рим, Флоренция, Милан, Турин и все культурные ценности контролирует фельдмаршал Кессельринг. Если папа заинтересован в сохранении сокровищ цивилизации, то пусть смягчит свои взгляды и на национал-социализм, и на решение еврейского вопроса.
— Кардинал прекрасно понимает, что если дело дойдет до ожесточенных боев за каждый дом, то при этом неизбежно пострадают дворцы и музеи, которыми буквально напичкан север Италии. Папские легаты в Лондоне и Вашингтоне имеют соответствующие инструкции и ведут необходимую работу и в государственном департаменте, и на Даунинг-стрит.
— Ну да, — согласился Гиммлер. — В последнее время натиск американцев в Италии как будто несколько ослабел?
— Определенно ослабел, рейхсфюрер, — заверил Шелленберг.
— Заверьте кардинала, что войска СС возьмут под свою охрану все художественные ценности Северной Италии, которые мы затем, когда решим наши дела на Западе, сможем передать представителям Ватикана.
— Нам, кажется, пора решать дела не только на Западе, но и на Востоке, — осторожно вставил Шелленберг.
— Сталин запросил мира? — иронично спросил шеф СС.
— Нет. Румынская и венгерская агентуры сообщают, что правительственные круги этих стран озабочены поиском выхода из войны. В Бухаресте и Будапеште готовятся перевороты.
— Этого не произойдет, — заверил Гиммлер. — Я думаю, мне удастся убедить фюрера оккупировать Венгрию в ближайшее время. Готовьте списки нелояльных Рейху мадьяр, которых необходимо будет изолировать немедленно после ввода войск. Нельзя допустить выхода из войны наших союзников, иначе мы потеряем все козыри на переговорах с Западом. Готовьте списки, Вальтер. Нужно каленым железом выжигать всякую скверну, чтобы даже мыши в подвалах мадьяр и румын боялись подумать о прекращении войны. Война может завершиться только в Москве!
— Крысы бегут с тонущего корабля, не правда ли, рейхсфюрер? Если наши войска оккупируют и возьмут под свой контроль Венгрию, то ее соседи одумаются и станут более трезво смотреть на вещи.
— Кстати, о крысах, Вальтер. Наши комиссары в Финляндии сообщают, что в высших кругах этой страны происходят странные подвижки. Пока еще ничего определенного, но люди уже практически не говорят о сроках нашей победы. Нет того, что мы называем боевым духом. Налицо нежелание открыто примкнуть к странам Оси и обязательное, при всяком удобном случае, подчеркивание того, что Финляндия не является союзницей Германии и не согласовывает с ней свои военные планы. Это еще не предательство, так как прямых доказательств сговора финнов с противником у нас нет…
— Пока нет, — уточнил Шелленберг.
— Что вы имеете в виду?
— Вероятно, очень скоро мы будем располагать вескими доказательствами нечестности руководства Финляндии по отношению к Рейху. Одиннадцать дней назад я лично встречался в Стокгольме с генерал-майором Луукканеном. Он находился в нашей разработке около одиннадцати месяцев. Основываясь на данных, полученных от наших шведских сотрудников, я принял решение на проведение игры с Маннергеймом. Генерал-майор Луукканен связан с маршалом более четверти века, предан ему и пользуется полным доверием маршала. В настоящий момент он исполняет должность старшего помощника главкома финской армии. Под видом сотрудника английской МИ-6 Бриана Мистфилда я сделал ему предложения от имени английского правительства о заключении сепаратного мира с Соединенным Королевством и Советским Союзом. Генерал, во-первых, выслушал эти предложения, во-вторых, не сообщил о встрече со мной в немецкое посольство, хотя обязан был это сделать. В-третьих, он пообещал передать мои предложения своему руководству, а его руководство — это и есть Маннергейм. Если маршал решит пойти на контакт, а генерал через три недели снова приедет в Стокгольм, уже имея полномочия говорить о заключении мира, то это будет являться доказательством того, что финские крысы готовы сбежать с немецкого корабля.
— Почему именно через три недели? Вы что, располагаете рабочим графиком генерала?
— Нет. Просто нам известно, что генерал раз в месяц приезжает в Стокгольм для решения текущих вопросов, связанных с нашими и шведскими поставками в Финляндию.
— Так, значит, и финны?.. — Гиммлер внимательно посмотрел на Шелленберга.
Тот не ответил.
— Вот что, Вальтер, — Гиммлер соединил пальцы и посмотрел куда-то в сторону, обдумывая ситуацию. — Еще раз внимательно просмотрите досье людей, которые могли бы встать во главе Финляндии после того, как там с нашей помощью произойдет переворот. Усильте наблюдение за самим Маннергеймом. Если ваша встреча в Стокгольме через три недели пройдет так, как вы рассчитываете, то не позднее апреля или мая сорок четвертого года нужно будет поменять финское правительство на прогерманское. Мы не можем позволить себе быть неуверенными в прочности нашего северного фланга.
XXXI
14 января 1944 года. Миккели, резиденция маршала Маннергейма.
Советский майор Коля Осипов, снова ставший финским гражданином Тиму Неминеном, уже почти три недели исполнял обязанности коменданта резиденции и нареканий по службе не имел. Напротив, маршал явно благоволил к своему новому коменданту.
К тому у маршала были более чем веские основания. В доме всегда было натоплено и чисто. Влажная уборка по распоряжению нового коменданта делалась дважды в день. К моменту пробуждения маршала его рабочий кабинет был проветрен, в изразцовом камине весело потрескивали сухие дрова, выпуская языки огня. Караулы по зимнему времени менялись каждый час ровно в одно и то же время, так, что по ним можно было сверять часы. В умывальнике вода была холодная и отдельно — подогретая, чтобы маршалу не приходилось испытывать неприятных ощущений от соприкосновения с холодной водой после теплой постели.
Луукканен, прижатый к стенке огромным карточным долгом, посодействовал призыву Тиму Неминена на службу в финскую армию как якобы офицера запаса Он своей властью устроил его на должность коменданта резиденции и подписал у маршала в числе прочих рабочих документов приказ о присвоении ему звания капитана. Приказ этот не был исключительным. В нем стояло несколько десятков фамилий офицеров, которым подошел срок получать очередное звание. Можно сказать, что свое новое звание в финской армии Коля получил чохом.
Маннергейм выяснил причины появления в своей резиденции нового коменданта Он очень подробно расспросил своего помощника Калле Луукканена о том, почему тот покровительствует молодому человеку. Генерал не удержался и выложил, что к молодому человеку не испытывает ни малейшей симпатии, но имеет перед ним кредиторскую задолженность, покрыть которую, не взимая мзды с третьих лиц, не в состоянии. Он рассказал, что молодой человек очень ловко ухватил его за кадык, и генералу ничего другого не оставалось, как только пойти навстречу той просьбе, которую столь учтиво высказал упомянутый молодой человек.
Маршал внимательно выслушал рассказ генерала про игру в покер по пути следования из Стокгольма в Хельсинки и сделал правильный вывод о том, что вся эта игра была оперативной комбинацией, имевшей целью подводку Тиму Неминена к маршалу.
«Кто бы ни стоял за молодым человеком, но своей цели он добился, — заключил Маннергейм. — Этот Тиму Неминен стал комендантом моей резиденции. Если я еще до сих пор жив, то целью его внедрения была не ликвидация меня, а что-то другое. Можно отметить распорядительность капитана, его умение поставить службу и решать хозяйственные вопросы. Он наладил чудесные отношения с нашими соседями, которые стерегут флаги со свастикой над соседним домом. А главное в том, что этот молодой человек явно старается попасться мне на глаза и не решается обратиться ко мне первым. Судя по всему, он не диверсант и не аферист. Те, кто за ним стоит, рассчитали его подводку ко мне довольно ловко. Есть за Калле такой грех. Он любит перекинуться в покер. Тот, кто использовал эту слабость моего помощника, знает достаточно обо мне и о моем окружении. Следовательно, этот самый капитан Неминен — агент разведки. Но какой, военной или политической, русской или английской?»
Маршал не был удивлен появлению в непосредственной близости от себя агента иностранной разведки. Немецкие друзья опекали его уже четвертый год достаточно навязчиво. Немецкие комиссары не единожды пытались даже влезть с советами в вопросы командования, и всякий раз Маннергейм решительно останавливал их. Доходило до нелицеприятных объяснений с Гитлером.
