Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)
– Конина? – с подозрением поинтересовался я, подходя к толпе. По всем прикидкам, тут было порядка шестидесяти человек. На самом деле табор – ветхие старики, статные мужчины и женщины и дети.
– Кто ты, добрый юноша? – вышел вперед плотный мужчина с шикарной бородой и небольшим животом, как я подозревал, местный барон. Он обедал на ковре в кругу своих приближенных.
– Уж кого, но меня добрым назвать сложно, – усмехнулся я и продолжил: – Понимаешь, какая беда. Коня у меня увели. Молодого статного трехлетку-тяжело воза каурой масти. И у меня появилось такое подозрение, что в котле варится как раз его мясо.
– Ты ошибаешься, мы забили старую клячу из нашего табуна, – указал барон в сторону лошадей.
– Может быть, – не стал я отрицать. – Однако осматривая ваш лагерь, я обнаружил три свежезасыпанных ямы, где вы закапываете отходы от лагеря, и одну недавно откопанную. Рассматривая ее в бинокль, я разглядел копыто. Я сам подковывал Красавца и его копыта узнаю из тысячи, у вас лошадей с копытами подобной величины нет, уж поверьте мне. Но мне требуется убедиться.
– Сонокай! – окликнул барон одного из своих людей. Оружия при мне на виду не было, да и выглядел я как деревенский паренек. Старый комбинезон, расстегнутый до пояса, растоптанные сапоги, командирский ремень, что опоясывал тонкую талию, и сидор за спиной. Пистолет с глушителем у меня находился за пазухой. Сунь руку и вытаскивай, секундное дело. Именно это я и проделал, когда один из мужчин табора, сверкая золотозубой улыбкой, достал слегка изогнутый кинжал и, красуясь, направился ко мне, слегка растопырив руки.
Дважды негромко хлопнули выстрелы, и закричали женщины.
– Тихо! – рявкнул я, подойдя к лежавшему телу, направил ствол в голову и произвел контроль.
Женщины замолкли после моего вопля и повелительного взмаха барона.
– Может, договоримся? – спросил барон. – Ты не смотришь яму, которую мои люди не закопали и за что получат плетей, а мы задабриваем тебя.
Молча покосившись на него, я достал второй «парабеллум» и, движением ствола освободив проход, подошел к яме, что находилась в двадцати метрах от лагеря на опушке леса. К сожалению, ранее подобраться к ней я не мог, детишки тут бегали.
Присев у края, я посмотрел на части тела коня, что лежали в ней. Чувствуя, как намокают ресницы, я повернул голову к подошедшему барону и спросил:
– Зачем?
– Ногу он сломал, – грустно ответил барон, присаживаясь рядом прямо на пыльную землю. – Мой младший буквально влюбился в него, как увидел, все следил, а потом, подобрав время, увел. Я не знал… Правда не знал. Когда он его уводил, тот на крае оврага поскользнулся и скатился вниз. А он глубокий. Просто не повезло.
– Заячья губа который? – спросил я.
– Да.
– Так вот чьи это следы, – вздохнул я. – И кровь.
– Его это, – еще раз вздохнул барон.
– Я надеюсь, вы понимаете, что я вас сейчас убивать буду?
– Понимаю, – в третий раз вздохнул барон. – Я твой взгляд видел. Не простишь. Другом был?
– Да, от границы меня с семьей вывез, – рукавом стер я слезы с глаз.
Сидел я так, чтобы у цыган не было ни единого шанса меня достать, поэтому разговаривали мы спокойно. Барон понимал, что у меня все козыри.
– Откуплюсь и уйду. Дашь?
Вздохнув, я еще раз посмотрел на голову Красавца и покосился на барона:
– Друзьями не торгую. Но ты можешь попытаться меня задобрить, чтобы я не охотился на твой табор. Поверь, у меня хватит сил и возможностей извести его под корень. Сыну сколько лет?
– Двенадцать… Отомстить хочешь?
– А ты бы не стал?.. Ладно, детей я не трогаю. Значит, так, я подумал и решил, за коня я беру двойную замену из вашего табуна, напишешь расписку, что продали мне их. Мне нужно, чтобы один ходил под седлом, второй в упряжи. Нужны справные молодые кони. Седло и уздечка идет в комплекте. Повозка у меня есть.
– Есть такие, – кивнул барон. – Седло лучшее подберу.
– Красивое и которое привлекает внимание не надо. Просто хорошее седло. Теперь по задабриванию. Мотоцикл достать сможешь? Чистый, с документами? Можно одиночку, но лучше с люлькой.
– Могу, но дорого, – отрицательно покачал головой цыган. – Мне Сонокая еще хоронить. Слышишь, как женщины воют, убиваясь над его телом?
– Его кровь не на мне, а на том, кто направил его ко мне. Так что насчет мотоцикла?
– Будет, только не новый, – недолго подумав, ответил барон. Я понимал, что творится в его душе, какая там буря, но пусть с честью ответит за грешки сына.
– Хорошо. Сейчас идем к табуну, выбираем коней, потом пишешь расписку. Завтра я за мотоциклом приду, а пока дашь мне что-то ценное взамен. Вон тот нож в богатых ножнах очень неплох.
– Это семейное оружие, – нахмурился барон. – Выбери что-нибудь другое. Оно передается из поколения в поколение. Я не могу его дать.
– Теперь точно выбираю нож. Без него вы не сбежите ночью. Завтра верну взамен мотоциклу. Помни, чтобы с документами был, оформим все, как положено.
– А если милиция узнает? – хмуро спросил барон.
– И что? – криво усмехнулся я и, доставая удостоверение сотрудника НКВД, пояснил: – Я в Москве на излечении нахожусь. Так что давай, гони нож.
У меня было два удостоверения – сержанта госбезопасности и особиста одной из частей, что сгинула в приграничных боях. У того подстреленного диверсанта, что я прикончил на улицах Луцка, в потайных кармашках я обнаружил аж пять удостоверений. Часть сдал, но кое-что оставил себе. Сержанта и лейтенанта-особиста, усовершенствовав их, нанеся все спецметки и написав справки, что нахожусь на излечении.
Барон, еще больше печалясь, на секунду задумался и с кривоватой улыбкой спросил:
– Понял, да?
– А что тут понимать было? – удивился я. – Следов вокруг мотоциклетных много, сразу все ясно стало. Так что вы лишили меня моего друга, я заберу вашего, хоть и железного. Пошли, темнеет уже, а мне на место постоя далеко ехать.
Барон был любителем погонять на мотоцикле. Особо этого он не афишировал, ездил, вернее, гонял по проселочным дорогам, Шумахер недоделанный, но небольшие слухи пошли. Мне про мотоцикл сказал Петрович, добавив, что наверняка украли, а при осмотре лагере я обнаружил многочисленные следы шин. Да и прикрыто что-то было брезентом у главного шатра. По оглобле я понял, что это телега или повозка, но масса под брезентом намекала, что там есть что-то еще. Что именно, даже гадать не стоило, и так понятно, что мотоцикл.
Встав, мы отошли от ямы. Остановившись, я обернулся и посмотрел на могилу своего друга.
– Останки в мешок сложите и в люльку мотоцикла положите, похороню его, как положено, – угрюмо бросил я, после чего, развернувшись, энергично зашагал к табуну.
Мотоцикл меня не особо интересовал, так, дань мести, ужалить побольнее барона. Следующий раз пусть своего щенка на привязи держит, если не захочет снова отвечать за его делишки. Пусть порет его почаще, может, ума набьет. Это же надо, где живут, там и гадят! Хоть бы подальше нашли коня и там украли. Ну-у тупы-ы-ые-е-е, как бы сказал Задорнов.
Докладная служебная запискакапитану госбезопасности тов. Ремизову
от лейтенанта госбезопасности Абросимова.
Главное управление НКВД по городу Москва.
14 августа 1941 года.
Докладываю вам, что за последние десять дней в городе Москва и пригородах столицы обнаружено восемь мужчин, имеющих имя и фамилию Михайло Москаль, однако ни один из них по описанию не подходит под требуемый объект. Опрос участковых и членов добровольных дружин показал, что никто не видел подобного молодого человека. Ни один не опознал его. Яркие приметы в виде ранения в плечо, описания транспортного средства и словесный портрет ничего не дали. Согласно статистике, на сегодняшний день в Москве и ее пригородах находится до полумиллиона беженцев только из украинских областей. Сообщаю вам, что поиски не увенчались успехом и местонахождение Михайло Москаля не обнаружено. Поиски продолжаются до особого приказа об их прекращении.
Лейтенант госбезопасности Абросимов.Ночью даже по нашему тихому району ходили патрули добровольцев в сопровождении сотрудников милиции. Именно поэтому я решил не ехать домой, а переночевать в поле у рощи, тем более чем заняться до часу ночи у меня было.
К моему большому удивлению, цыгане, известные искусным владением ножами, так и не сделали ни одной попытки меня уничтожить, хотя я просто напрашивался на это в желании спустить пар. В моем случае неплохо было пострелять по двигающимся целям, лишить, так сказать, табор мужского населения, однако те проявили впечатляющее благоразумие и не стали этого делать, хотя поглядывали недобро.
