Самый лучший коммунист (СИ) - Смолин Павел

— Вернуть? — попытался легко отделаться Константин Евгеньевич.

— Конечно вернуть, — кивнул я. — Опосредованно — на все деньги покупай билеты «Спортлото», доходы с нее подпитывают высокие спортивные достижения нашей Родины. Выиграешь — хрен с ним, оставляй себе.

Секретарь ЦК приободрился — не все неправедно нажитое потеряно!

— Но вообще ты просто пи*дец как попал, — расстроил его я. — Свердловская часть спрута уже под следствием. Ты и член ЦК Вишнев не под ним потому что я здесь второй день работаю, но насмотрелся достаточно, что бы понять — ВЛКСМ гниёт с головы, и ему нужно лечение. Я — доктор, а ты будешь санитаром, Костя.

Рожа Лазарева опять просветлела — сложное у него утро:

— Если что-то услышу, обязательно сообщу.

— Не «если», а «когда», — поправил я. — И помни, что попытка меня на*бать приравнивается к государственной измене, потому что врун считает себя умнее обманываемого. Ты, Костя, уж прости, умом не блещешь — дважды спалился, и это мы еще особо не копали.

Поднявшись на ноги, улыбнулся приунывшему секретарю ЦК:

— Работай честно, делом доказывай стремление исправиться, помогай мне очистить здешние воды от мути, и все у тебя будет хорошо.

— Я понял, Сергей Владимирович, — вздохнул Лазарев.

— И позвони кому-нибудь, пусть дверь починят, — подсказал я и пошел к себе.

Как раз в пятнадцать минут уложился!

До совещания мы с Никитой Антоновичем успели попить чаю и освоить программу «почта». Часть документации теперь не придется носить физически — на долгой дистанции сэкономленные секунды превратятся в часы и даже годы. Учета и статистики в стране столько, что я даже представлять боюсь, в какие усилия обходятся их хранение и обработка. Цифровизация нужна как воздух — это сколько конторских перекладывателей бумажек высвободится для более полезной деятельности?

На совещании выяснилось, что секретари ЦК по духу гораздо крепче, чем секретари секретарей — помимо Олега Денисовича, мы не досчитались еще четверых. Осуждать не стали — не каждый день человек попытку себя взорвать видит, и секретарям секретарей больничный после такого простителен. Вот члену ЦК — уже нет, потому что нафиг ты такой нервный на высокой государственной должности нужен?

Повестка на прошлом собрании таки была утверждена, поэтому после приветственно-ниочемного разговора перешли к ее проработке, начав со знакомства с новой секретаршей ЦК ВЛКСМ:

— Марьина, Дарья Афанасьевна, — представилась нервничающая, худенькая и низкорослая дама лет тридцати в некрасивых очках и собранными в «бублик» черными волосами. — Торжественно клянусь образцово выполнять обязанности секретаря ЦК ВЛКСМ!

Блин, а я так сказать вчера не догадался.

— Мы уверены, что вы — на своем месте, Дарья Афанасьевна, — одобрил Евгений Михайлович.

— Второй пункт повестки, — перешел к следующему вопросу его секретарь. — Обсуждение выдвинутой на прошлом собрании товарищем Ткачевым инициативы об организации Высокоширотной полярной экспедиции силами членов ЦК ВЛКСМ в сопровождении корреспондентов «Комсомольской правды». Ориентировочный срок начала экспедиции — март 1973 года. Сроки экспедиции — до ста дней. Голосуем, товарищи.

Единогласно.

— На правах инициатора предлагаю поручить мне отбор членов экспедиции и их оснащение материальной частью, — вызвался я.

Отправят кого попало с голой задницей, а мне потом по ночам замерзающие в арктических льдах товарищи сниться будут.

— Единогласно, — утвердил Тяжельников и это.

— Третий пункт повестки — выдвинутая товарищем Ткачевым идея о ежемесячном литературном приложении к «Комсомольской правде».

— Книг страна с каждым днем печатает все больше, но все равно не хватает, — развел я руками. — Наш народ любит читать, и мы обязаны пойти ему навстречу в этом вопросе. Типографические мощности предоставит трест «Печать — ФТ», доходы от приложения предлагаю направить на закупку у Родины путевок в пионерские лагеря, которые будут служить призами в проводимых комсомольскими активистами конкурсах для школьников.

Единогласно — от таких инициатив всем хорошо, потому что они на виду, и к ним ни по форме, ни по содержимому не докопаться.

— Четвертый пункт повестки — утверждение в должности кандидата в секретари ЦК ВЛКСМ Леонида Николаевича Тяпкина.

Который здесь отсутствует, но «утвердился» единогласно.

— Пункт пятый — вопросы и предложения, — зачитал секретарь Генерального секретаря.

Руку поднял товарищ Гайков:

— Товарищи, в связи с личными проблемами, я вынужден взять самоотвод — не могу в Мюнхен главой делегации поехать.

Та-а-к…

— С учетом открытого письма членов нашей Олимпийской сборной, предлагаю передать это сложное и важное дело товарищу Ткачеву, — высказался начальник. — Двенадцать «за», один — «против». Сергей Владимирович, могу ли я поинтересоваться причинами, по которым вы не хотите ответить на призыв нуждающейся в моральной поддержке Олимпийской сборной?

— Причин существует целый комплекс, — ответил недовольный таким поворотом я. — И мои, извините «хотелки» среди них вообще никак не учитываются. Почти все мои выезды за границу сопровождались не только покушениями, на которые мне чихать — величина моего наследия позволяет мне не бояться забвения — но и серьезными геополитическими сдвигами, вплоть до крупнейшего после Карибского ядерного кризиса. Не принимайте, пожалуйста, за нескромность, но у вас, товарищи, нет нужных допусков к государственной тайне, поэтому больше я ничего не могу сказать.

— Все здесь взрослые люди, — заявил Тяжельников. — И все понимают, что открытое письмо с подобным призывом просто не могло быть размещено в средствах массовой информации без согласования, — указал пальцем в потолок.

— Наши со старшими товарищами взгляды не всегда сходятся, — пожал я плечами. — В основном там, где тактическая необходимость вставляет палки в колеса стратегической. Прозвучит как зазнайство, но ради тактической необходимости я не стану рисковать зарекомендовавшей себя стратегией, в рамках которой, например, в Италии совершенно бескровно установился социалистический строй. Предлагаю отложить решение этого вопроса хотя бы до завтра — письмо стало для меня новостью, и мне нужно поговорить об этом со старшими товарищами.

Рожи коллег осветились пониманием негативного оттенка — «мальчик хочет, чтобы его уговаривали всем Кремлем». Хрен с вами.

«Отложить» приняли единогласно, и я в расстроенных чувствах отправился в кабинет. Ткнув печатью «одобрено» в два листочка, я ткнул «отклонить» в третий, отнес Никите Антоновичу и попрощался с ним до завтра.

Вот что за люди? Зачем вот эти комбинации? Просто скажи — «Серега, надо». Ничему не учится Кремль — как предпочитал оперировать «сигналами», так и оперирует. Традиция, блин!

Сначала — в Кремлевку, проведать маму и дядю Петю. Оттуда до самого Кремля и схожу, без предупреждений — меня же не предупреждают, почему я должен? Меня же опять через «многоходовочку» проворачивают. Надо меня в ФРГ отправить? Шаг первый — назначить на госдолжность, что дает мне, частному лицу, возможность безболезненно (в политических рамках) переобуться без репутационных потерь. Шаг второй — поднять общественный резонанс, при котором мой отказ народом воспримется как трусость и зазнайство — тебя на Олимпиаду с ними съездить сборная и коллеги просят, а ты — отказываешься. Зажрался Ткачев, никто ему не указ! Каждая недополученная спортсменами медаль будет однозначно притянута ко мне — недополучили поддержки от зазнайки-Ткачева. Шаг третий… пока неясен — о нем в Кремле и поговорим.

Кремлевская больница для меня все равно что дом родной — если посчитать все вместе, я здесь провел не меньше года новой жизни. Мама уже перегнала — третье «сохранение» переживает. Едва я появился в палате с полной апельсинов, яблок и персиков авоськой, родительница взяла быка за рога:

— Съездил бы, Сережа — хоть на капиталистическую страну посмотришь.

— Даже у тебя карго-культ, — вздохнул я, опуская фрукты на тумбочку и обнимая маму. — Я в Японии был трижды, там вообще-то капитализм. Но это же Азия, а мы смотрим только на «золотой миллиард».