Красный Жук - Сурмин Евгений Викторович

– А куда же, если ты меня от Льва Марковича отличить не можешь? Или, по-твоему, здесь урок актёрского мастерства?

Карл Густович не забыл время, проведённое с отребьем на портовых складах Казани, и прекрасно знал, когда нельзя показывать страх. Не то чтобы он всерьёз опасался за свою жизнь или здоровье, но в отношениях со «змейками» совершенно интуитивно выбрал роль этакого злого гения, в свободное от работы время создающего своего гомункула и постоянно нуждающегося в новых подопытных.

Хотя ни Юи, ни Лин, в отличие от доктора Баха, никогда не читали произведение Мэри Шелли, за приключениями Чуи Чубайса девушки следили с не меньшим интересом, чем все остальные. И что из себя представляет боевой биологический голем, понятие имели. Конечно, в то, что доктор создаёт какого-то монстра, они не верили, но… Багаж знаний шестнадцатилетних китаянок не был достаточен, чтобы быть уверенными в этом наверняка.

– Куртка где?! А?! Тебе что было сказано?! Ты, вообще, что тут делаешь?

– Я?! Я этих проглотов, – кивок в сторону курсантов, – от голода спасаю. Тёть Саша сказала: «Езжай срочно, отвези им мясо».

– Какое мясо?

– Обычное, коровье и свиное. Кости какие-то, целый мешок, мы с Юи кое-как закинули его на квадрик.

– Кости? Так это не для еды, это для опытов. – Доктор Эмих плотоядно ухмыльнулся. – И где он? И, кстати, где Юи?

– Юи?..

– Да, Юи.

– Вы разве не знаете, доктор? Она так боится, что вы заберёте её в свою лабораторию, что шарахается от каждого шороха и прячется от собственной тени. Давайте помолчим.

Мэй обвела всех взглядом, заговорщицки улыбнулась и приложила палец к губам.

Звук передёргиваемого затвора, раздавшийся в тишине где-то за спинами курсантов, показался оглушительным.

Очень медленно повернувшись, парни расступились, и в образовавшемся коридоре стала видна вторая, в отличие от первой коротко стриженная китаянка, приставившая пистолет к затылку Кондрата.

– Паф! – Девушка подула на ствол ТТ, сдувая воображаемый дымок, и картинно убрала пистолет куда-то под кожаную куртку. – Я здесь уже целую вечность торчу, могла бы всех… – Девушка характерным жестом провела ногтем большого пальца по своей шее. – Ты, Тор, не забудь им вторую благодарность вынести, за бдительность.

– Я им объявлю, ты, Юльчик, не сомневайся, так объявлю…

– Ну и хорошо, а мы пошли. У нас дела. Важные.

Уже почти скрывшись за дверью, ведущей в столовую, вторая китаянка, одетая в очень интересную куртку, обернулась:

– Чуть не забыла… Мешок с ногами на столе. И это… Дверь закройте, бдительные.

Звонкий задорный смех внезапно наполнил помещение звучанием двух серебряных колокольчиков, и через несколько секунд так же внезапно стих, растворившись в пространстве ангара, обильно заполненном мужским железом. А курсантов ещё долго не покидало странное чувство прикосновения к тайне. Конечно, кроме Ивана Жукова, которому было плевать на все тайны мира – он просто влюбился.

Барс уходит в отрыв

Капитан Октябрьский с красивым и грозным позывным Барс внимательно наблюдал за Командиром, неспешно расставляющим на столе кофейные принадлежности. Золочёный фарфор с изумрудными узорами смотрелся на тёмной поцарапанной столешнице, как фрейлины императрицы на митинге работниц завода «Красное Сормово». Командир не раз говорил, что надо бы отдать эти чашки в какой-нибудь музей, да руки никак не доходили.

Впрочем, в данный момент красота посуды капитана интересовала мало, важнее был сам факт приготовлений, который однозначно указывал, что разговор будет непростым. Командир угощал кофе только в крайних случаях, когда ему самому для разговора требовалась максимальная концентрация. А просьба к ключевым инструкторам собраться и подождать окончания их с Андреем разговора вообще беспрецедентна. О чём настолько важном они могут говорить?

Андрею приходило на ум только то, что он не справился, и его заменят более квалифицированным спецом. Правда, против этой версии как раз говорят выставленные чашки и кофейник. Как правило, Командир не тратит по два часа на не оправдавших доверия и кофе с ними не пьёт. Да и «косяков» Андрей за собой не помнит. Тогда что?

– Сахар будешь?

– Нет.

Андрей не отказался бы от хорошей порции коньяка, но Командир в мирное время употреблял алкоголь несколько раз в год по великим праздникам.

– Правильно. Сахар – белая смерть.

Командир не спеша, аккуратно разлил кофе по чашкам и двинул одну в сторону Барса. По кабинету поплыл резкий пряный аромат. Андрей не любил этот горький, как дёготь, напиток, но признавал, что мозги кофе прочищает будь здоров. Поэтому и пил его как лекарство, не опускаясь до всяких там добавок.

– Кстати о птичках. Глянь вон в тот ящик, какую я игрушку привёз.

– Этот?

– Да.

– Интересненько! Смотрю, коротковат он для винтовочки-то, а для пистоля большеват.

– Да ты глянь, не гадай, там просто защёлки.

Андрей открыл ящик, обитый изнутри чёрным бархатом, достал «игрушку» и завис. Хотя понятие «когнитивный диссонанс» появится только через шестнадцать лет, именно его Барс и испытал, держа в руках не игрушечное, а самое настоящее боевое оружие. Только вот непонятно, то ли это оружие было уже из будущего, то ли ещё из прошлого.

Андрей прекрасно знал, что самострел – оружие не просто устаревшее, а, можно сказать, древнее. Ещё той допороховой эпохи, когда мужчины, облачённые в броню, предпочитали убивать себе подобных остро заточенным железом, сойдясь с врагом лицом к лицу. Мнением тех, у кого денег на броню не было, как правило, не интересовались.

Вильнувшая мысль вернулась к тому орудию убийства, что он держал в руках. Без сомнений, это арбалет, но вот назвать его древним или устаревшим при всём желании невозможно. А если положить рядом карабин Мосина, пожалуй, именно тот и будет выглядеть как бедный родственник.

Примерно метровое чёрное матовое ложе с анатомическим прикладом и пистолетной рукояткой было вооружено изогнутыми раздвоенными дугами, на концах которых были закреплены блоки. Через блоки, причём не круглые, а сложной, напоминающей дырявый овал, формы, проходила довольно толстая, из витого шнура тетива, которая, в свою очередь, при натяжении фиксировалась замком где-то над пистолетной рукоятью. Ещё выше, над фиксирующим тетиву запором, находился оптический прицел, в котором Андрей опознал поступивший в прошлом году на вооружение КА прицел ПУ 91/30.

В целом арбалет производил впечатление современного и мощного оружия, опередившего время. А главное, он был красив той грозной красотой, которая сразу замечается людьми, жизнь которых во многом зависит от умения этой красотой владеть.

Андрей, не задумываясь, приложил приклад к плечу и прицелился в стоявшую на полке модель гаубицы М-30. Оптический прицел рывком приблизил перспективную арт-систему, и капитан мягко нажал на спусковой крючок, освобождая тетиву.

«Трень», – еле слышно пропела тетива, как будто недовольная тем, что её обманули, не зарядив болт.

– Нравится? – Командир, чуть откинувшись в кресле, с интересом наблюдал за Андреем, не переставая помешивать кофе маленькой серебряной ложечкой.

– Командир, а что это?

– Ха! А на что похоже? Табурет?

– Не, ну я вижу, что это арбалет. Только он, как бы сказать, скорее подходит этому ушастому, ну, эльфу, который у Захара в комнате висит.

– Хм, пожалуй, подходит. Но ушастый в этот раз подождёт. Глянь, что там сбоку.

Андрей повернул оружие и присвистнул. На прикладе, ближе к спусковому крючку (как он раньше не заметил?) красовалась выполненная старославянской вязью темно-зелёная надпись: «Скиф-32МС»

– Охренеть! Да Скиф как увидит это – свой лук съест.

– Думаешь? Здесь что, стали плохо кормить?

– Кормят тут по-прежнему на убой. Только не бывает таких самострелов.

– Не бывает так не бывает. Значит, нам это снится. – Командир усмехнулся и отхлебнул кофе. – Впечатлён?