Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)
Клит, старший телохранитель. Любитель давать советы, подобно старику Пармениону. Он и раньше считал, что ему, брату Ланики, позволено нести любую чушь, а после спасения царя в битве при Гранике и вовсе уверился в своём исключительном праве поучать.
Селевк, Лисимах, Неарх, Эригий, Филота... Друзья царя, которого они ещё в детстве валяли в пыли палестры. Нередко бывало наоборот, Александр никому не желал уступать. Но только в одном человеке сын Филиппа был уверен -- тот не поддаётся наследнику престола, тот всегда честно говорит то, что думает, даже если слышать это неприятно. И только из его уст неодобрение никогда не вызывало раздражения.
Сейчас он был далеко и потому в толпе "друзей" царь чувствовал себя особенно одиноким. Гефестион, сын Аминтора. У него даже не было никакой определённой должности, которые царь щедро раздал остальным. Он просто был другом. Настоящим другом. Которого не хватало в этот отчаянный момент. Только он смог бы найти нужные слова.
Он был далеко. Строил Александрию Киликийскую. А царь смотрел на своих спорящих до хрипоты, ссорящихся полководцев и мечтал лишь об одном -- услышать негромкую, отрезвляющую, успокаивающую речь своего друга.
"Я все сделаю, Александр".
Никогда -- "царь". От него -- никогда.
Александр смотрел на стратегов. Он не слышал, что они говорят.
"Все добродетели вспомни: ты нынче особенно должен
Быть копьеборцем искусным и воином с духом бесстрашным.
Бегства тебе уже нет..."
Один раз боги, и какая разница, эллинские или египетские, уже жестоко покарали его за гордыню. Он не внял предупреждению и они вновь напомнили о себе, глупым и самонадеянным, по сути, предательским, поступком Филоты.
Да, виновен Филота и только он. Но кто, если не Александр вынашивал планы создания великого царства, чтобы в один прекрасный день нанести Египту удар? Отомстить за своё уязвлённое самолюбие.
Египтяне тоже готовились к войне. Но с ним ли? И, при этом, старались сделать всё ради прочного мира, даже делились знаниями.
"Как невозможны меж львов и людей нерушимые клятвы..."
Не стоит нарушать клятву, данную льву. Нарушил Филота, но за овец в ответе пастух. Он с честью выпутался из сетей, которые иного бы погубили. Оправившись от чувствительной оплеухи, он вновь стал копить силы, готовить свой ответный ход.
Хочешь рассмешить богов -- расскажи им о своих планах...
-- ...ты сам-то видел эту Стену Болот? -- кипятился Пердикка.
-- Нет, мне рассказали, -- раздражённо отвечал Птолемей.
-- А ты и уши развесил! Любому дураку ясно, что послу чужестранцев следует беззастенчиво врать, убеждая его в своей необоримой мощи, дабы и мысли у него не возникло сунуться!
-- Иногда вранье может завести совсем не туда, куда хотелось бы, -- рассудительно сказал Полиперхонт, -- враг может не испугаться, но сделает выводы и соберёт войско в три, пять, десять раз больше, чем планировал.
-- Дарий бы смог собрать в десять раз больше, -- буркнул Кен, -- я уверен, у него даже после Исса ещё не на одну такую армию народа наберётся. А у нас?
-- А мы вроде как дружим с хеттами, -- ответил Пердикка, -- вот и надо дружить... активнее. И ещё союзников искать. Готов спорить на что угодно, на египтян тут исподлобья многие глядят. Те же "пурпурные".
-- Не ты с них последнюю рубаху снял? -- поинтересовался Птолемей, -- кто-то другой? Если так, то да, они с тобой подружатся с великой радостью.
-- Есть и другие, -- сказал Полиперхонт, -- те же мидяне. Их Тутмос побил, а мы протянем руку.
-- А на западе ахейцы, -- добавил Пердикка, -- братья наши. Вон, этого Этеокла, которого Неарх привёз, за чашей послушать -- пир ещё не окончится, как все начнёшь понимать, что он там лопочет.
-- Их не слишком много, -- сказал Неарх, -- а в Ионии ещё меньше. Я был в Милете -- захудалый городишко. С нашим временем не сравнить. К тому же ахейцев начинают теснить хетты. Бескровное ползучее нашествие. Переселяются с востока и начинают жить своим укладом. А он у них привлекательный.
-- Хетты -- наши друзья, -- снова напомнил Пердикка.
-- Там кроме хеттов есть ещё Илион, Вилуса по-ихнему.
-- Илион? -- переспросил Кен, -- Троя? Скверно. Троя -- враг.
-- Да не враг она, -- наконец подал голос царь, -- тут ещё не было ни Приама, ни Агамемнона. И даже Геракла. Нет причин для вражды.
Стратеги разом посмотрели на царя и замолчали.
-- Обсуждаете, как будем воевать с Египтом? -- спросил Александр.
Военачальники не ответили.
-- А с чего вы решили, что будем воевать?
-- Царь, такие оскорбления только кровью... -- начал Пердикка, но не договорил, потупился под взглядом Александра, который прямо молниями из глаз жарил.
-- Кровью из твоего носа?
Сын Оронта не ответил. Царь тоже долго не произносил ни слова, обводя взглядом собравшихся. Наконец, сказал.
-- Я буду говорить с Тутмосом.
Царь вышел из шатра. Стратеги последовали за ним. Александр покосился на солнце, посмотрел на Птолемея. Тот кивнул.
-- Время.
Египтяне предложили встретиться в полдень.
-- Арета, коня, -- распорядился царь, -- не Букефала.
-- Сколько человек взять? -- поинтересовался Клит.
-- Нисколько. Поеду один.
-- Да как же без охраны? -- изумился Селевк, -- а если они...
-- Поеду один, -- отрезал Александр.
-- Уговор был такой, -- подтвердил Птолемей, посмотрев на опешивших телохранителей.
-- Безрассудно... -- буркнул Парменион, который до этого момента хранил молчание.
Царь бросил на него краткий испепеляющий взгляд, взлетел на спину гнедого, подведённого конюхом.
-- Царь, -- приблизился Парменион, -- если их требования будут запредельны... Не думай обо мне. Не думай о Филоте. Поступай, как должно. Как бы не повернулось...
Александр, некоторое время смотрел старому полководцу прямо в глаза. Коротко кивнул и места пустил коня вскачь.
Встретиться условились за городом на берегу моря у приметной скалы. Ждал Александр недолго. На дороге появилась колесница, на которой стоял всего один человек. Издали было видно, что он облачен в доспехи, а над плечом из-за спины торчит длинный лук.
Но это был не фараон.
-- Радуйся, Ранефер, -- сказал Александр и, криво усмехнувшись, добавил, -- сколько боги тебе отмерили жизни, столько и радуйся.
Демонстративное пренебрежение приличиями. Н-да... "Неплохое" начало. Ипи усилием воли сдержал желание скосить глаза по сторонам, высматривая засаду. Нечего тут высматривать, место довольно открытое. Хорошо, что сдержался. Македонянин цепко ухватился взглядом, словно именно этого и ждал -- мимолётного проявления страха. Сам он смотрел, почти не мигая.
Побить невежество учтивостью? Фенех знают, что стоит за церемонностью ремту. А этот царь-пришелец знает? Или даже не поймёт, что его так отхлестали?
-- Желаю и тебе всего того же, достойнейший, -- ответил Ипи.
Он секунду раздумывал, остановить колесницу перед царём и разговаривать на подобающем для такого случая удалении или...
Ранефер легонько стегнул лошадей, велев им пройти слева от Александра, сблизившись с ним на расстояние вытянутой руки. Македонянин отреагировал спокойно, перекинул ногу через конскую спину и уселся боком. Вальяжно. Ранефер расслабленно присел на бортик колесницы и скрестил руки на груди.
-- Я думал, приедет сам Менхеперра, -- сказал царь.
-- По нашим обычаям Величайший не ведёт переговоров, это дело Верховного Хранителя. Если ты оскорблён, то мне наплевать, -- спокойно сказал Ипи.
-- Да нет, -- невозмутимо ответил Александр, -- так даже лучше. Тутмос плохо говорит по-нашему. Боюсь, кончилось бы, как на Пустоши.
-- Да, он не слишком преуспел в изучении вашей речи, -- согласился Ипи, -- а ты?
-- Я беру уроки хеттского, -- парировал царь.
-- Кому чего важнее, -- беззаботно хмыкнул Ипи, но меж бровями его на мгновение проявилась глубокая складка.
-- Именно так.
Некоторое время они молчали, изучающе разглядывая друг друга.
-- Собрался на войну? -- прищурился Александр.
Сам он доспехов не надел, и обликом не отличался от любого из гетайров вне поля боя: тёмно-красная фракийская рубаха, жёлтый фессалийский плащ и серый войлочный берет на голове. Никаких колец, браслетов и цепей. Простая кожаная перевязь с мечом.
-- Только глупец пойдёт уговаривать гиену питаться травой, не взяв с собой оружия, -- сказал Ипи.
Александр некоторое время молчал.
-- Мне интересно, каким образом сей вооружённый радетель о нравах гиен, собирается увещевать их отказаться от мяса в пользу травы?
-- О, на свете иногда происходят удивительные вещи, -- усмехнулся ипи, -- гиены коварны и кровожадны, но вместе с тем весьма осторожны. Я слышал, что некоторые из них не лишены разума, к нему и собирался воззвать.
-- И что бы ты сказал, встретив такую разумную гиену?
