Александр Афанасьев - Отягощенные злом 2: Разновидности зла
– Может, поставим пару хлопушек?
– Нет. Может быть паника.
Все знали Восток и прекрасно понимали, что такое паника в восточном городе. Это намного хуже, чем, скажем, давка после футбольного матча… улицы в восточных городах по обыкновению узкие, а люди – привыкли делать то же самое, что и все. "Быть как все" – самое естественное состояние. И потому – если толпа действительно испугается…
– Да ну. А если мы пристрелим этого урода, они в ладоши похлопают – мрачно заявил один из спецов.
Гиви подумал.
– Один. Хорошо, пути отхода, полицейские посты…
– Надо избегать основных магистралей. Полицейских постов не будет – сказал другой бородач – полицейские тоже жить хотят.
Все понимали, о чем идет речь. Не раз и не два было – что после пятничного намаза и обязательной за ним проповеди – разъяренная толпа вырывалась из мечети подобно потоку раскаленной лавы и катилась по улицам, грабя, убивая, поджигая, оставляя за собой выжженную землю. Оказаться в один прекрасный день, точнее в одну прекрасную пятницу в полицейской машине недалеко от мечети на пути этой толпы – не самый лучший способ умереть.
– Пути отхода?
– Основной – вот сюда…
– Это же в обратную сторону.
– Ну и что. Все ожидают, что мы будем отходить к первой национальной магистрали, на Пешавар. А мы пройдем обратным путем на Кветту.
– Он прав – сказал еще один бородач – я служил здесь еще до всего. Знаю переходы в горах. Границу перекрыть невозможно.
Гиви хмыкнул
– А если беспилотником вдарят, не разбираясь
– Каждый из нас знает схему опознания – или нет?
Бородачи даже не стали подтверждать это – конечно же, каждый знал. Все они – были старой гвардии, давно уже выслужившие свои сроки. Кто-то стал водителем – караванщиком, кто-то держал охотничьи угодья, кто-то на землю осел, кто-то занимался с пацанами. Но никто не забывал того, чему их научили в молодости, через что они прошли. Сплав опыта, осторожности и силы делал их очень опасными.
– Где поставим стрелков?
Все взоры обратились к чеченцу. Чеченец был самым сведущим среди них в таких вот делах, потому что среди горцев налет, засада, разгром – это их, это впитывается с молоком матери, они этим живут. До сих пор в горах – отцы приводят сыновей в хорошо знакомые ущелья, и учат, как нападать – точно так же, как их самих учили отцы, а их отцов – учили деды.
– Первого здесь – чеченец использовал лазерную указку, чтобы показать место – вот здесь. Самое главное – когда хлынет толпа, надо оказаться у машины. Второго – здесь, третьего – здесь. Надо понимать толпу, не пытайтесь противостоять ей, это все равно, что плыть по горной реке против течения.
– Давайте, посмотрим записи… – сказал Гиви
Записи у них были – движение толпы после намаза изучалось не один раз, снималось с беспилотника – невидимки, пролетавшего над Пешаваром. Ничто, не единая мелочь – не оставалась без внимания.
Утро 10 июля 2015 года
Пешавар, Британская Индия
Мечеть Мохаббат – хан
Джума!
Для мусульман – это слово значит больше, чем прозаическое "пятница", день календаря, это можно сравнить только со священным "шаббатом" у евреев или собота для поляков. Это день единства, день, когда все могут почувствовать себя частью целого, неизмеримо большего, чем сумма отдельных частей. Наученные горьким опытом англичане знали, что с джумы – начинаются все мятежи, и потому в последний день перед выходными – всегда приводили части в боевую готовность.
К этому дню начинают готовиться с четверга, четверг – по-арабски "хамис", на фарси и дари "панджшанба" тоже считается необычным днем в мусульманском календаре. Четверг – это конец недели, конец трудов, чаще всего тяжких. В семьях, которые живут небогато – только по четвергам позволяют себе мясные блюда, в четверг любая хозяйка пересмотрит свои припасы и поставить греться казан. Муж – скорее всего в ночь с четверга на пятницу придет к жене на женскую половину – ночь с четверга на пятницу мусульмане считают лучшим временем для зачатья. Ну, а утром, одев все новое, мужчины стекаются на пятничный намаз к мечетям…
В мусульманском мире есть одна особенность, которая делает его достаточно уязвимым и не способным вести длительную тайную войну. Если в англо-саксонском мире простор для заговоров велик, многие короли и оказывались на плахе и восходили на трон в результате заговоров – то мусульманский мир во многом открыт. Образцом для подражаний является Пророк Мухаммед (Салаху алейхи уассалам), который вел открытую войну и одерживал в ней победы. На Востоке ценится сила конкретного лидера, его способности как мужчины и воина, а не дело, за которое он выступает – на Востоке всегда идут за конкретным человеком, а не за идеологией. Потому – на Востоке лидер должен хотя бы тайно – но показываться среди своих, играть со своим врагом, бросать ему вызов – иначе рано или поздно к нему потеряют уважение.[72] Лидер не должен бояться смерти – это очень важно, тем самым он подтверждает изложенную в Коране максиму: "Никоим образом не считай павшими тех, кто пал на пути Джихада. Нет, они живы". Павшие – тоже играли на пользу общему делу. Взорванные, расстрелянные, повешенные, они продолжали сражаться и звать к джихаду с экранов мобильных телефонов и наладонников, по переписанным проповедям и фетвам…
Мечеть Мохаббат-Хан была одним из великолепных памятников исламской архитектуры индостанского субконтинента. Не способные нормально наладить собственный быт, темные, гадящие прямо на улице мусульмане индостанского субконтинента – долгими годами строили, отделывали, украшали искусной резьбой мечети и медресе. Словно здесь, в пятницу, в общении с Аллахом – они могли насладиться прекрасным: прихотливой вязью стен, сложным рисунком изразцов, причудливо гуляющим под куполом мечети эхом. Здесь все были равны, и все были едины. И тот, кто приезжал сюда на собственном Даймлер-Бенце, и тот, кто не знал, чем завтра накормит собственных детей – здесь все были рабами Аллаха. И все – обращались к нему с одним…
Люди начали стекаться к мечети еще потемну. Встречались, радовались друг другу, занимали лучшие места. С восходом солнца – с минарета пополз, растекаясь по городу азан, сменяясь следующей за ним икамой – и правоверные встали на намаз…
Аллаху акбару, Аллаху акбару,
Аллаху акбару, Аллаху акбару
Ашхаду аль ля иляха илля-л-Лаху,
Ашхаду аль ля иляха илля-л-Лаху
Ашхаду анна Мухаммадар-расулю-л-Лахи,
Ашхаду анна Мухаммадар-расулю-л-Лахи,
Хаййя алас-саляти, Хаййя алас-саляти
Хаййя алаль-фаляхи, Хаййя алаль-фаляхи
Кад камат ас-саляту, Кад камат ас-саляту
Аллаху акбару, Аллаху акбару.
Ля иляха илля-л-Лаху.
Джихад – хорош тем, что тот, кто встал на Джихад во имя Аллаха – тот может не совершать никаких других ибадатов, ибо джихад является лучшим среди ибадатов, и его более чем достаточно для того, чтобы попасть в рай. Сказано, что муджахеддин будет вознагражден даже за шаги его лошади, и попадет в положенный ему рай, даже если умрет не от пули неверных, а от болезни или упав с коня и свернув шею. Это позволило людям, собравшимся в одном из внутренних помещений мечети – не стоять вместе со всеми на намазе, воздавая должное Аллаху и посланнику его – а обсуждать вещи, которые никак нельзя было назвать праведными…
– Наши друзья передали нам спутниковые снимки целей в Ташкенте – сказал один из присутствовавших на совещании, пожилой человек с блестящими как у наркомана глазами – русисты должны помнить, что все это не их земля, это земля Маверраннахр,[73] исламского государства, в котором живут по законам Шариата и не боятся никого кроме Аллаха. Мы должны напомнить русистам о том, что такое смерть.
Снимки пошли по рукам.
– Это аэродром – сказал один из боевиков – там должны быть емкости с топливом. Для самолетов нужно топливо. Надо их взорвать…
– Иншалла взорвем… – сказал второй боевик…
– Братья… – сказал третий боевик, самый молодой из всех – зачем нападать на воинские части русистов, ведь там много охраны. Я знаю, что русисты отдают детей в школы, вместо медресе. Там их учат хараму, а не Шариату Аллаха! Надо взорвать одну или две школы, вот тогда русисты поймут, что такое смерть…
– Я против… – сказал четвертый – ты неправильно говоришь, брат Хамза. Мы должны вести джихад против неверных, а не против их детей. Это харам, а хараму нет места в джихаде. Если мы сделаем такое, местные мусульмане, сейчас погрязшие в куфре и ширке – возмутятся против нас, а не против русистов, держащих их в неверии и рассеянии. И тогда мы никогда не построим Иттихад Аллах[74] на землях русистов.
– Ты слишком много учился, брат Али, потому так говоришь – ответил Хамза – шариат разрешает убивать всех, кто не верит в Аллаха. Эти дети – вырастут и станут неверными и будут убивать нас. Не лучше ли убить их, пока они не могут убивать нас.
