Кен Фоллетт - Игольное ушко
– Вы кажетесь немного испуганным.
Фабер промолчал, и тогда Дэвид сбросил газ, очевидно удовлетворенный тем, что добился желаемого эффекта.
Рельеф острова оказался по большей части равнинным и почти лишенным высокоствольной растительности, отметил для себя Фабер. Дорога то шла чуть вверх, то полого спускалась, но никаких возвышенностей он пока не видел. Здесь росла в основном только трава и лишь иногда попадались заросли папоротника и кусты, а деревья встречались крайне редко. Укрыться от непогоды почти негде. Овцы Дэвида Роуза принадлежали, вероятно, к какой-то особо выносливой породе, подумал Фабер.
– Вы женаты? – спросил вдруг Дэвид.
– Нет.
– Мудрый вы человек.
– О, я в этом отнюдь не уверен.
– Но зато, как я догадываюсь, вы себе в Лондоне не отказываете в маленьких удовольствиях. Не говоря уж о…
Фаберу никогда не нравился снисходительно-пренебрежительный тон, которым некоторые мужчины позволяли себе отзываться о женщинах, и резко перебил собеседника:
– Лично мне кажется, вам невероятно повезло с женой…
– Даже так?
– Да.
– Но ведь ничто не заменит разнообразия, не так ли?
– К сожалению, у меня не было возможности оценить все преимущества моногамии. – Фабер решил оборвать разговор на этом. Что бы он сейчас ни сказал, это лишь подлило бы масла в огонь. Но теперь отпали все сомнения: Дэвид становился проблемой, выбивая его из колеи.
– Должен заметить, вы совершенно не похожи на государственного служащего. Где же неизменные зонтик и шляпа-котелок?
Фабер ответил намеком на улыбку.
– И для простого чинуши вы слишком хорошо развиты физически.
– Я много езжу на велосипеде.
– Не-е-т! Чтобы выжить в том кораблекрушении, нужна была незаурядная сила.
– Благодарю за комплимент.
– И вы не выглядите таким уж пожилым, чтобы избежать призыва в армию.
Теперь Фабер повернулся и прямо посмотрел на Дэвида.
– На что вы намекаете? – спросил он совершенно спокойно.
– Вот мы и приехали, – вместо ответа сказал Дэвид.
Фабер посмотрел через лобовое стекло и увидел коттедж, который был почти точной копией дома Роузов, с такими же стенами из серого камня, черепичной крышей и крошечными окнами. Он стоял на вершине холма, если это единственное возвышение на всем острове, которое удалось увидеть Фаберу, заслуживало такого названия. Дом выглядел приземистым, но не унылым. Когда они к нему подъезжали по плавно поднимающейся дороге, джип миновал небольшой борок, состоящий из сосенок и елей, и Фаберу стало любопытно, почему коттедж не построили под защитой деревьев.
Рядом с домом рос огромный куст боярышника, покрытый сейчас грязноватыми цветами. Дэвид остановил машину. Фабер молча наблюдал, как Дэвид достал свое кресло и с ловкостью переместился в него с водительского сиденья. Было без слов понятно, что предложение помочь вызовет резкий отказ.
Они вошли в дом через простую деревянную дверь без замка. В прихожей их первым встретил пес – черно-белой масти колли, небольшой, широколобый, он радостно завилял хвостом, но не залаял. Внутренняя планировка коттеджа тоже оказалась идентичной дому Люси, но атмосфера здесь царила совершенно иная: скудная обстановка, никакого уюта и вообще грязновато.
Дэвид первым открыл дверь в кухню, где старый пастух Том сидел у старомодной дровяной печки, грея руки. При их появлении он встал.
– Знакомьтесь, это Том Макавити, – сказал Дэвид.
– Рад встрече, – чисто формально отозвался Том.
Фабер пожал его руку. Том был низкоросл, но широк в плечах, а кожа на его лице цветом напоминала старый чемодан. Он носил матерчатую кепку и курил большую трубку из бриара с длинным мундштуком. Его рукопожатие оказалось на удивление крепким, а ладонь ощущалась как прикосновение наждачной бумаги. Еще он был обладателем удивительно длинного носа. Фаберу приходилось несколько напрягаться, чтобы понимать его, – пастух говорил с сильным шотландским акцентом.
– Надеюсь, не помешаю вашей работе, – сказал Фабер. – Я ведь приехал просто на прогулку.
Дэвид подкатил кресло к столу.
– Не думаю, что нам сегодня удастся сделать что-то серьезное. Просто это будет дежурной проверкой.
– Ага, – кинул Том, – но спервоначалу хлебнем моего чайку.
С этим словами пастух разлил по трем кружкам крепкую заварку и добавил в каждую порцию виски. А потом трое мужчин сидели в тишине и потягивали напиток. Дэвид курил очередную сигарету, а Том бережно затягивался табаком из своей огромной трубки, и Фабер понял: эти два островитянина часами проводили время вместе именно так – молча покуривая и грея руки.
Когда с чаем было покончено, Том поставил кружки в неглубокую каменную раковину, и они вышли наружу к джипу. Фабер расположился сзади. Теперь Дэвид вел машину медленно, и пес по кличке Боб, хотя и носился кругами, без труда поспевал за ними. Становилось все очевиднее, что Дэвид знал остров досконально – он уверенно маневрировал по травянистому бездорожью и ни разу не попал колесом в одно из многочисленных небольших болот. Овцы же выглядели так, словно жалели сами себя. С насквозь промокшей шерстью, они кучками сбивались в каждой низине, прятались за немногочисленными кустами, слишком выбившиеся из сил, чтобы пастись. Ягнята же и вовсе являли собой печальное зрелище – они укрывались между ног своих мамаш.
Фабер как раз смотрел на собаку, когда Боб вдруг замер, на секунду вскинул уши, а потом помчался куда-то по прямой, не разбирая дороги.
Не укрылось это и от Тома.
– Боб что-то почуял, – сказал он.
Джип следовал за несущимся псом примерно с четверть мили. Когда же машина остановилась, до Фабера донесся шум прибоя; они находились почти у самой северной оконечности острова. Боб сделал стойку на краю небольшого оврага. И стоило мужчинам выбраться из машины, как они услышали то, что собака уловила намного раньше: жалобное блеянье овцы, попавшей в беду. Они подошли к краю оврага и посмотрели вниз.
Животное лежало на боку двадцатью футами ниже на опасном склоне, и одна из передних ног у него была вывернута под неестественным углом. Том очень осторожно спустился и осмотрел овцу.
– У нас сегодня снова баранина на ужин! – крикнул он.
Дэвид достал из джипа ружье и передал его Тому. Пастух знал, как прекратить мучения овцы.
– Тебе нужна веревка, чтобы поднять ее? – спросил Дэвид.
– Ага, без веревки не обойтись, если только наш гость не спустится сюда, чтобы подсобить мне.
– Конечно, – отозвался Фабер и аккуратно спустился к тому месту, где ждал Том. Они взяли животное за задние ноги и вдвоем втащили наверх. Вощеным плащом Фабер задел при этом куст с крупными шипами и едва не упал, прежде чем отцепил одежду от колючек. Из-за резкого рывка материя с треском разорвалась.
Они забросили мертвую овцу в джип и поехали дальше. Спина Фабера успела изрядно промокнуть, и он понял, что порвал почти всю заднюю часть плаща.
– Боюсь, я совершенно испортил эту вещь, – сказал он.
– Что ни делается, все к лучшему, – заметил на это Том.
Уже скоро они вернулись в его коттедж. Фабер скинул с себя плащ и промокшую куртку-спецовку, а Том повесил ее сушиться над печкой. Фабер уселся рядом с ней.
Пастух поставил чайник, а потом поднялся наверх за новой бутылкой виски. Фабер и Дэвид пытались отогреть руки.
От внезапного звука выстрела оба чуть не подпрыгнули на стульях. Фабер мгновенно метнулся в прихожую и вверх по ступенькам. Дэвид в кресле последовал за ним, но только до подножия лестницы.
Тома Фабер застал в маленькой, но почти пустой комнате высунувшимся из окна и грозившим кулаком куда-то в небо.
– Промазал, – с досадой сказал он.
– В кого вы стреляли?
– В орла.
Снизу донесся смех Дэвида.
Том прислонил ружье к стене рядом с картонной коробкой, откуда достал бутылку виски, и первым стал спускаться вниз.
Дэвид уже успел вернуться в кухню, поближе к теплу.
– Это первая овца, которую мы потеряли в этом году, – заметил он, возвращаясь к мертвому животному.
– Ага, – кивнул Том.
– Нужно будет непременно огородить тот овражек нынешним летом.
– Ага, – снова согласился Том.
Фабер почувствовал едва уловимое изменение атмосферы – что-то стало не так, как всего несколько минут назад. Они все так же сидели, пили и курили, но в поведении Дэвида ощущалось беспокойство. Фабер дважды поймал на себе его пристальный взгляд.
Потом, после долгой паузы, Дэвид спросил:
– Том, ты сможешь разделать эту тушу?
– Ага.
На этом Дэвид и Фабер попрощались с хозяином. Тот даже не поднялся, и до двери их проводил только пес.
Прежде чем запустить двигатель, Дэвид снял с креплений ружье, перезарядил его и снова водрузил на место. По пути домой у него произошла еще одна смена настроения. Он вдруг стал на удивление словоохотлив.
– Я учился летать на «спитфайерах». Замечательные «птички»! По четыре пулемета на каждом крыле – американские «браунинги». Скорострельность – тысяча двести шестьдесят выстрелов в минуту. Боши почему-то предпочитают пушки. На их «Ме-109» только два пулемета. От пушечного попадания повреждения, конечно, серьезнее, но «браунинги» стреляют не только быстрее, но и точнее.
