Надежда Попова - Natura bestiarum.
— Но с этими железками ведь тоже надо вначале к нему подступиться, — не унимался тот. — А это, как ты и сказал, весьма сложно.
— Не обязательно, — туманно возразил охотник и отмахнулся: — Давайте-ка вы все по комнатам и отдыхайте: предчувствую ночку не скучней вчерашней. Тебе, кстати сказать, тоже не помешало бы отоспаться, — наставительно велел он Курту, когда в трапезном зале остались лишь он, Хагнер и Бруно. — Минувшей ночью ты, как я понимаю, не спал вовсе, да и утречко выдалось то еще, а ты к тому же отравлен. Если сейчас не поспишь хотя бы пару часов, к вечеру свалишься с копыт, и толку с тебя тогда?
— А не боишься остаться с глазу на глаз со страшным созданием тьмы?
— Или просто ты сам опасаешься оставить меня с ним наедине? — уточнил Ван Аллен. — Не переживай. Если он не начнет глодать мою ногу, я на нем ни шерстинки не трону.
— Слишком костляв на мой вкус, — холодно улыбнулся Хагнер, и охотник нахмурился:
— Дед тебя не порол, видно. Не вынуждай меня браться за твое воспитание.
— Не сожрите здесь друг друга, — почти всерьез попросил Курт, с усилием поднимаясь, и осторожно, словно налитую до краев миску, понес себя к лестнице.
Отдых и вправду был необходим, это ощущалось каждой частицей тела, которое словно сжимал кто-то в горячем, как сковорода, кулаке, и дурнота, которую прежде можно было хоть как-то игнорировать, сейчас одолевала уже неотступно и упрямо. На постель он упал, не раздеваясь; жаровню в комнате никто не нагревал, однако холода сейчас не ощущалось — собственный жар с каждой минутой лишь умножался. Дремота подступила тяжело и вязко, не давая погрузиться в сон до конца; туманные образы, в том числе и уже неизменное видение горящих стен старого замка, подступающих все ближе, приходили и оставались рядом вместе с вялым, но вполне осознаваемым ощущением яви вокруг, и полуспящий мозг успокаивал сам себя, поясняя телу, что привычный кошмар порожден болезненной горячкой. Реальный мир таял нехотя, отодвигаясь шаг за шагом вдаль, и нескоро пришел настоящий сон, теперь без видений, поглотивший целиком и измотанное тело, и утомленный разум.
Долгим сон не был; это Курт осознал, когда чья-то рука, взявшись за плечо, настойчиво вытянула его в реальность. Лицо Бруно, склонившегося над лежанкой, выражало смесь тревоги и испуга, и в голосе было явственное напряжение.
— Ян не хотел тебя будить, — сообщил он, когда Курт тяжело сел на постели. — Но я думаю, надо. Амалия заперлась в комнате и не отвечает. Ключи от всех комнат ты у хозяина отнял, где они, я не знаю, и если ты сейчас не появишься, они сломают дверь.
Остатки сна улетучились разом, и теперь слышно было, как в отдалении, из недр трактирного коридора, доносится бесцеремонный, явно уже ногой, грохот в доски двери и требовательный голос Ван Аллена.
— Останови их, — коротко велел он, поднимаясь. — Я буду.
Помощник молча кивнул, устремившись прочь из комнаты почти бегом; Курт встряхнул головой, сбрасывая последние обломки сонливости, и влез в сапоги, отмечая, что при наклоне не закружилась голова, а одолевавшая его тошнота отступила совершенно. Охотник был прав — короткий и не слишком здоровый сон все-таки явно пошел на пользу…
В коридоре столпились все, даже Берта Велле с красными, точно у чахоточной, глазами стояла чуть в стороне от двери, глядя на створку с обреченным ужасом и зажав ладонями рот, быть может, чтобы не закричать от того, что увидит внутри. Хагнер и Ван Аллен у порога обернулись, когда он окликнул охотника, и тот поморщился:
— Я ведь говорил ему — не будить…
— Чушь, — еще хрипло со сна оборвал Курт, доставая связку ключей. — Если что-то происходит, я должен знать об этом.
— Здесь не происходит, здесь уже произошло, и твое присутствие вряд ли что-то изменит. О последствиях я рассказал бы, когда ты проснулся б.
— Ты думаешь… — тонко прошептала Мария Дишер, прижавшаяся к стене, — ты думаешь… она что-то сделала с собой? Чтобы волку не попасться?
— Вполне в духе ситуации, — хмуро согласился охотник. — Этакий выход из безвыходного положения.
— Пустите, — потребовал Хагнер, когда ключ повернулся в замке, и Курт перехватил его за локоть.
— Стой, — приказал он твердо, отодвинув парня назад, и, распахнув створку, замер, не войдя внутрь и слыша внезапную тишину вокруг.
— Вот дура… — во всеобщем молчании чуть слышно проронил Ван Аллен.
Внутри царил уличный мороз; на изголовье кровати скопилась тонкая снежно-ледяная полоска, пол перед окном побелел, а подоконник зарос пышным сугробом, наметенным вьюгой сквозь голое окно. Ставня, выкорчеванная из проема, стояла у стены рядом, позволяя ветру разгуливать по совершенно пустой комнате.
— Что это еще за черт? — растерянно проронил Карл Штефан, заглянув через плечо рыцаря, заграждавшего ему видимость. — Где она? Ее… что — вытащили через окно?
— Она сама вылезла, идиот — не видишь, рама снята! — со злостью отозвался охотник, прошагав к окну, и, ладонью сметя слой снега, потянул за веревку, укрепленную так же, как, наверное, это делалось в прежние ночи.
— Ерунда какая-то… — оторопело произнес рыцарь.
Неподвижно стоящий Хагнер, лишь теперь очнувшись, вздрогнул, точно от удара, и вбежал в комнату, бросившись к окну; Ван Аллен ухватил его за плечо, не дав высунуться наружу, и, резко отшвырнув назад, повысил голос:
— Не лезь; что ты там хочешь увидеть? Как она бродит по сугробам под стенами? Ее здесь нет.
— А где же она? — проронил торговец, отступив от двери подальше в коридор. — Зачем это она? Неужто сбежала, сына бросив?
— Да ну, — с сомнением возразил Карл Штефан, глядя, как охотник, обрезав заледеневшую веревку, вклинивает раму окна обратно. — Не полная ж она дура. Середина дня, никак не успеть добраться до жилья. И вещи вон стоят… Слушайте, но не по нужде ж она через окно полезла?
— Все вон, — тихо приказал Курт, и тишина воцарилась снова, сдобренная оскорбленно-растерянным взглядами. — Выйдите, — повторил он. — Все, кроме Яна и Макса.
— Что тут происходит? — с подозрением спросил фон Зайденберг, не шевельнувшись, и он повысил голос:
— Я попросил всех уйти. Пока просто попросил. Это — понятно?
Несколько мгновений все стояли неподвижно и не произнося ни слова, глядя на него кто испуганно, кто растерянно, кто ожесточенно; наконец, пожав плечами, Карл Штефан развернулся, направившись к лестнице в трапезный зал, и один за другим прочие неохотно последовали его примеру.
— Меня ты не упомянул, — заметил Бруно, глядя им вслед. — Мне что же — тоже выйти?
— Всенепременно, — согласился он. — Сиди с ними. Слушай, что говорят. На все вопросы ответ «не знаю».
— На все так не ответишь.
— Чай не дурак. Выкрутишься. Иди и будь там, пока не позову.
Помощник бросил взгляд на мрачного, как преисподняя, Хагнера, замявшись на мгновение, и, молча кивнув, развернулся, направившись следом за постояльцами.
— Зачем она это сделала? — спросил тот, когда дверь за ушедшим закрылась, и Ван Аллен искривил губы в подобии ухмылки:
— Вспомнила юность — через окошко к любимому на свидание… Сноровистая тетка. Зимой, со второго этажа, по веревке…
— Глупо, — с тоской произнес тот. — Ведь это же глупо…
— Глупо, — согласился Курт. — И еще как.
— Ее надо найти. Времени прошло немного, она еще там; надо выйти за ней.
— А вот это еще глупей, — заметил он наставительно. — В том, что она там — я не сомневаюсь, но в живых ее уже нет.
— Откуда вы знаете? — развернувшись к нему рывком, зло бросил Хагнер, и он вздохнул:
— Там зверь за стенами, Макс. Если он тоже проявит глупость и отпустит ее — Амалия будет стучаться в дверь уже через минуту. Но на это я бы не рассчитывал.
— То есть, вы намерены ее там бросить, так?
— Бросить? — хмуро поинтересовался Ван Аллен. — Да, мы тоже, в общем, по-глупому рисковали, чтобы спрятать два трупа от волчьих зубов, но она — она уже у него в зубах. Точней, в желудке.
— Не смейте над этим потешаться, — угрожающе потребовал Хагнер, и Курт вздохнул:
— Он всего лишь имел в виду, что живой ты ее не найдешь, и даже тело искать бессмысленно. Мы не спасем ее жизни и не убережем от посмертного осквернения.
— Не желаете рисковать? значит, я выйду сам, — твердо заявил тот. — Один. И только попытайтесь меня остановить.
— И? — глядя на него сквозь подозрительный прищур, уточнил охотник. — Что тогда?
— Попытайтесь, — повторил Хагнер. — И увидите.
— Станешь кидаться в драку ради того, чтобы добыть мертвое тело?
— Он не мог ее убить. Если он тот, о ком вы говорите, если он хочет перетянуть меня на свою сторону — разве он станет убивать близкого мне человека? Это лучший способ стать моим врагом.
— Уверен, он полагает, что ты был с ней просто потому, что больше было некому о тебе позаботиться. Не думаю, что он воспринимает всерьез твою сыновнюю почтительность к какой-то девке, чья задача была лишь в том, чтобы стать вместилищем для его потомства.
