Дмитрий Светлов - Конкистадоры
— Шахты поставить на кон и разыграть в кости. — Васко Беспалый как всегда полез впереди всех.
— У меня сегодня непруха, — откликнулся Безухий, — делим по капиталу.
— Ага, тебе левые штреки, а мне правые, отвергаю! — не согласился Сизый Череп.
— Надо честно делить! — закричал Гнедой Вожак. — Доля по количеству шахт.
— Придумал! — возмутился Мазурик. — У тебя одиннадцать нор на три раба каждая, а у меня одна шахта на сотню рабов.
Поток всевозможных предложений прекратил рык Безумного Мула:
— Ша! Верещите, как поросята в мешке! У нас есть достойный человек без единой шахты. Предлагаю наследство отдать ему.
На несколько секунд воцарилась тишина, которая затем взорвалась воплями.
— Голозадому пришельцу сразу два жирных участка! — завопил Васко Беспалый.
— Ша, я вам сказал! — В руке Безумного Мула появилась наваха. — Кто слово вякнет, дышать будет через ж…
Доны сразу притихли, но не из–за страха. Они начали подавать знаки приближенным, вызывая на подмогу своих бойцов. Увы, мимо. Бригада Безумного Мула уже перекрыла все входы и выходы. Сам зачинщик скандала ощерился нахальной ухмылкой и ожидал восстановления тишины.
— Все? Натрепыхались, птенчики? Теперь слушай меня!
— Добряк, нельзя же пришельцу столько отдавать! — осмелился возразить Мазурик.
— Я велел слушать, а не говорить!
Наконец доны угомонились, но встали, явно готовясь к нападению.
— Мудрецы! Трам–тарарам! Вам своими мозгами только скалы долбить!
— Добряк, ты говори по делу, — пискнул Гнедой Вожак.
— Слушай сюда! Шахты и обе виллы отдаем дону Бобо. Он продает камешки и делит прибыль поровну. Каждому. Включая себя.
— Почему поровну? — не сдержал возмущения Мазурик. — Так нечестно!
— Мы здесь все равны, любая попытка дать кому–то больше только добавит могилок.
— Не согласен! — вышел вперед Васко Беспалый. — Почему этот пришелец получит равную со мной долю?
— Ты не беспалый, а безмозглый. Он же воровать начнет.
Шум и споры продолжались еще битый час, но постепенно все согласились с предложением Безумного Мула. Любой другой вариант натыкался на возражения, даже на открытые угрозы. Так дон Бобо Карио стал полноценным доном, впрочем, беды в Санта–Фе–де–Богота не прекратились. Через пять дней произошло очередное убийство. На этот раз вспороли живот Тихоне Боске. Работорговец привел под заказ новых рабов, в том числе женщин. Вся партия предназначалась Беглому Висельнику, однако Тихоня успел перекупить пару девиц. Подобное случалось и раньше и заканчивалось выплатой отступного. Началась новая война, бычки обезумели и резали друг дружку почем зря. Традиционные вечера потеряли былую легкость общения. Нет, никто не показывал страха, но отчетливо ощущались настороженность и подозрительность. Игра в кости проходила без прибауток, в молчаливом ожидании броска партнера. Когда Сизый Череп пять раз подряд выкинул комбинацию из пяти шестерок, Безухий не выдержал:
— Так не бывает! Ты жульничаешь!
— Мы чьи кости бросаем, а? Кто их сюда принес? Беспалый, ты мне подсунул магнитики?
— Брось, Череп, не видишь, Безухий не в себе, — отмахнулся хозяин игральных костей.
Игроки встали из–за стола, а Сизый Череп со злостью саданул ногой стул. В общем–то, привычная ситуация, никто не обернулся, не посмотрел в сторону разозлившихся игроков. Никто, кроме дона Бобо. А когда Безухий достал сигару и пошел на садовую веранду, тут дон Бобо сделал неприметный знак своему рабу и встал.
— Послушай, Череп. — Он обнял за плечи раздосадованного игрока. — Успокой этого неврастеника. Не первый раз играем, не такое бывает.
— Да пошел он! Сам не умеет играть, а на других тень наводит!
— У человека неприятности, два бычка сбежали вместе с суточной добычей.
— Чего это они? Поймают ведь.
— Не поймали, погоня вернулась с пустыми руками, — дон Бобо протянул два стакана калуа.
Сизый Череп хмыкнул, взял стаканы и пошел на встречу со смертью. Нгама спокойно поджидал свою жертву. Хлопнула дверь, не успел белый сделать и шага, как отточенный ащанти вспорол ему горло. Каменные плиты окрасились кровью, а черная тень нырнула в дверь для слуг. Шум ветра и мелкий дождь, Безухий даже не заметил убийства за своей спиной, не видел и притаившегося за оградой веранды другого негра. Проклятый дождь, снова краснозем расползется непролазной грязью, он сделал шаг вперед, но в лицо ударили капли дождя. Плюнул и развернулся, а Мгакума, выплеснув из кружки свиную кровь, тихохонько двинулся вдоль стены к входной двери.
— Сизый Череп убит! — С этими словами распахнулась дверь в сад, и перед донами предстал забрызганный кровью Безухий.
Санта–Фе напоминал растревоженный муравейник, доны выходили из дома только в окружении своих бойцов. Но чреда убийств только нарастала. Дошло до того, что кто–то ночью закатил бочонок пороха в шахту Скряги Винсента. Уж этот бывший перекупщик никогда не отличался задиристостью, привычно обделывая свои делишки тихой сапой. Никто не пытался разбираться в нарастающей резне, наоборот, некоторые под шумок начали сводить старые счеты. Подозрительность и недоверие коснулось всех, только рабы по–прежнему безмолвно занимались своим делом.
Паук стоял на коленях и с безнадежным равнодушием ожидал своей очереди. Он семнадцатый, сегодня вешают двадцать человек. Солдатами командовал какой–то немец, а лощеный дворянин брезгливо смотрел на воющих от страха пленных. Вокруг виселиц столпилось все население небольшого города и порта Набуга. Люди лузгали семечки или грызли стебли сахарного тростника и с жадным любопытством смотрели на предсмертные судороги висельников. Если на помост затаскивали кого–то из знакомых, из толпы раздавались насмешливые выкрики и недвусмысленные пожелания. Горожане не любили братву и сейчас жестокосердно припоминали свои унижения. Нельзя сказать, что братки творили беспредел. Нет, город держал Плешивый Огарок, которого последние годы все называли не иначе как дон Тахо. Почему Тахо? Какая разница. Захотелось человеку сменить имя, его дело, только за глаза его называли по–прежнему. Здесь своего хотения мало. Плешивый Огарок не позволял обижать горожан, да разве за всеми уследишь. Пришел караван с заказом от донов на новых девочек. А где их взять? Вот и уводят молодок в горы, и дон Тахо об этом знает. Знает и молчит, потому что понимает сложность вопроса.
Приход солдат обрадовал горожан, но Плешивый Огарок решил показать свою силу. Сам заявился к их командиру и потребовал немедленно убираться.
— Вот что, господа хорошие, — вальяжно заявил местечковый правитель, — это мой город, и вам надлежит убраться отсюда до захода солнца.
— Ты где живешь? — бесцеремонно спросил дон Франциск Алькантара.
— Фу, как грубо, — сморщил нос Плешивый Огарок, — вот мой дом, на холме.
— Сколько у тебя человек?
— В городе — три десятка, а за городом — более тысячи.
Здесь он, конечно, приврал, охрана караванов ему не подчинялась. Просто захотелось попугать дворянчика, согнать с того спесь. К тому же хозяева караванов при необходимости всегда помогут своими бойцами. До захода солнца Плешивый Огарок в компании братков болтал на виселице своими ногами. Поначалу горожане испугались беспощадной расправы вездесущих бандитов, не поверили в силу новой власти. Не поверил и Паук, в случившемся он увидел шанс подняться, занять место Плешивого Огарка. Быстро собрался и побежал на дорогу перехватывать караваны. Конечно, дорога — это слишком громко сказано. Так, протоптанная тропинка среди деревьев, у караванщиков нет ни ослов, ни мулов, только чернокожие носильщики. С ними намного выгоднее. За неделю Паук собрал большой отряд, более полутысячи охранников. Бандиты были переполнены справедливым гневом, желанием вернуть себе город и, конечно же, пограбить. Добыча взята на нож, имеют полное законное право.
В первый момент, когда шайка вышла к окраине города, сердце переполнило ликование. Против них стояла жиденькая цепочка из пятидесяти солдат, которые выслушивали инструктаж своего командира, уперев мушкеты на крючья алебард.
— Да мы их возьмем на раз! — крикнул Паук и рванулся вперед.
Побежать–то он побежал, да не очень быстро, вскоре перед ним замаячили спины более прытких бандитов. Подбадривая себя воплями, угрозами и матом, бычки тупо бежали навстречу собственной смерти. Им бы внимательно осмотреться по сторонам да оглянуться. На склонах долины дожидались команды пушкари, а позади выстраивался второй отряд с мушкетами. Сначала через бегущую толпу со злым визгом пронеслась картечь, и только после этого оставшиеся в живых услышали гул пушечного залпа. Некоторые в запале успели добежать до шеренги солдат, где их встретил слаженный удар алебард. Большинство после выстрела пушек заметалось в ложбине, пытаясь найти путь к спасению. Тщетно. Дорога в горы перекрыта солдатами, на склонах — пушки, оставалось бросить оружие и молить о пощаде. Паук не успел додумать о превратностях судьбы. Солдаты подхватили его под руки и поволокли на помост.
