Владимир Мельник - Законы войны
«Айболит» вышел из палаты. Я лежал, и некоторое время в голове крутилась навязчивая мысль: «Ну, что, Володя! Отвоевался!». Все мое существо отказывалось поверить, что стал инвалидом. Ну не может же такого быть! Осталась последняя надежда на Москву. Да, если и они не помогут — не буду калекой. Уж лучше пусть думают, что погиб или пропал без вести. Я не должен стать для них обузой. А как же месть за смерть Оксаны? Бороться! Надо бороться за свое право на месть!
Пришла сестра с лотком, где под белой тряпочкой лежали шприцы. Она вколола мне что-то. Еще минут пять полежал и погрузился в сон.
Иду по улице Ленина в Севастополе, только никак не могу понять, где именно, но чувствую что это так. Видимо был какой-то праздник, потому что навстречу шла большая толпа народа. Я начал вглядываться в их лица и ужаснулся, — это были мои бойцы, которые погибли. Остановил одного и сказал:
— Мы ж тебя в госпиталь отправили!
— Эх, товарищ лейтенант, не доехал я — умер в дороге — растрясли меня.
— А кто эти остальные?
— Это все кто погибли в Севастополе в последней войне.
Я отвернулся от него и начал искать глазами Оксанку. Она должна быть здесь! Останавливаю девчонок, которые более ни менее похожи на нее, но ошибался. Вдруг, почувствовал, как на мое лицо легла чья-то прохладная рука. Я повернулся, передо мной стояла Оксана, одетая в джинсы и свитер, как в ту новогоднюю ночь, когда мы в первый раз стали близки.
— Любимая, я тебя столько искал!
— Зачем меня искать, котик? Я всегда с тобой. Ты просто не чувствуешь, но это так.
— Я не знаю, что делать. Так устал от этой жизни, вот инвалидом стал.
— Не говори глупостей, Володя, я тебе обещаю, что ты поправишься. У тебя будет все хорошо, вот увидишь. Я люблю тебя, и не могу допустить, чтобы ты не закончил начатое. Извини, но мне пора.
— Ты куда?
Оксана повернулась и затерялась в толпе. Я кричал ей, звал по имени, но безрезультатно. Хотел удержать за руку, рвануться за ней, но неведомая сила не давала и шелохнуться. Тут появился самолет с белой американской звездой на борту и, в толпу полетели ракеты. Раздались крики и взрывы, меня отбросило взрывной волной. Я закричал от боли и проснулся. Позвоночник сверлила дикая боль. Во рту привкус крови от прокушенной губы.
Рядом со кроватью, на стуле, сидела Лена — медсестра, которую видел сегодня. Она влажной тряпкой вытирала мое лицо. За окном уже была глубокая ночь. Я весь в поту.
— Товарищ лейтенант, лежите, — шепотом сказала она.
— Что случилось? — прохрипел я.
— Вы так кричали во сне, у вас жар и звали какую-то Оксану.
— Идите спать, сестренка, со мной все нормально.
— Да вы что, у вас температура под сорок и вы не можете даже воды себе налить.
— Разберусь как-нибудь. У вас что, других больных нет?
— У нас такой тяжелый только вы. Вам ведь больно.
— Да ладно, все нормально.
— Я не могу уйти, мне Иван Федосеевич сказал за вами следить. Вот попейте водички, сейчас я вам укольчик сделаю и снова заснете.
— Тебе сколько лет?
— Семнадцать.
— Эх, девчонка совсем еще…
Она встала и вышла из палаты. Я потянул из трубочки воду. Господи, до чего же пить охота! Минут через пять она пришла с тем же белым эмалированным лотком, который был покрыт куском белой материи. Достав оттуда шприц и кусок ваты, смоченной спиртом, она приподняла одеяло и, потерев мою ягодицу ваткой, воткнула туда шприц. Я почувствовал, как в мышцу вливается какая-то жидкость. Лена опять ушла. Через некоторое время отрубился. Точнее не заснул, а провалился в глубокий оздоравливающий сон. И самое главное: без сновидений.
Днем проснулся оттого, что мне щупали лоб. Я медленно открыл глаза. Рядом опять сидела Елена. Она сбивала ртуть на градуснике. Мимолетно наши взгляды встретились.
— Ну вот, наконец-то, вы проснулись, — сказала она, улыбнувшись.
— Долго же я проспал. — прохрипел я.
— С чего вы взяли?
— Ночью вы сидели со мной, а сейчас уже глубокий день. Соответственно уже как минимум двое суток прошло. Ведь утром вы должны были смениться.
— Ну, товарищ лейтенант, вы у нас прямо-таки Шерлок Холмс, — сказала она, мелодично засмеявшись. — Только я еще не сменилась.
— А что ж так? Некому сменить?
— Да подружка попросила подменить — у нее мужа привезли в реанимацию — она сейчас там с ним. Счастливая она. — сказала Лена с грустинкой. — Ее мужа хоть привезли живого. С проникающим в голову — и не таких вытаскивали.
— А ваш муж, где воюет?
— Я не замужем.
— Ну, тогда парень.
— Он погиб на «Касимове».
— Извините, я не хотел…
— Да все в порядке. Вот у Светки Пономаренко муж пропал без вести под Севастополем. Это хуже всего.
— А где он служил в Севастополе?
— Я не знаю. А вы ведь тоже там воевали?
— Да.
— А где ваша жена? Ведь вы ее звали? Я бы на ее месте уже здесь была, с вами.
— Она погибла.
— Ой, извините, я не знала. А как она погибла?
— При бомбежке… осколком в голову.
— Ужас. Я даже не знаю, что и сказать.
— А вы ничего и не говорите.
Тут кто-то включил радио. Передавали новости. Я с такой жадностью ловил каждое слово диктора, как чуть раньше высасывал из трубочки воду. В общем, узнал, что сегодня 10 октября 2005 года. Союзные войска оставили Киев. Правительство Украины объявило о своей эмиграции в Росиию. По приглашению В. Путина они перебрались в Москву. Войска НАТО заняли почти всю территорию Незалежной. Остановились на линии Мариуполь — Мирное — Волноваха — Угледар — Кураховое — Красноармейск — Краматорск — Славянск — Изюм — Балаклея — Змеев — предместья Харькова это на Восточной Украине. Начиналась битва за Харьков. На Западной Украине американские войска вышли к государственной границе с Беларусью. И по всем средствам массовой информации прошла «утка», что американцы помогут белорусскому народу свергнуть диктаторский режим Лукашенко. На Севере Украины шли жестокие бои в лесах Полесья. Натовские войска скоро выйдут к государственной границе с Российской Федерацией. Было очень горько и обидно слышать, о наших неудачах. Но недаром кто-то из великих сказал: «Никогда не воюйте с русскими — они медленно запрягают, но быстро ездят». На Дальнем востоке наши войска совместно с китайскими и северокорейскими частями провели несколько десантных операций на Гавайских и Алеутских островах. Результаты были тоже не особенно впечатляющими: на этот раз американцы основательно подготовились — в 300 километрах от Гаваев разыгралось крупное морское и воздушное сражение, где антинатовские войска потерпели поражение. А отряд десантных кораблей успел высадить наши войска в тридцати километрах от Гонолулу, столицы Гавайских островов. Наши попали в кровавую мясорубку. В общей сложности, наши войска потеряли около 10 тысяч убитыми и ранеными. Всего в этой операции было задействовано около 30 тысяч человек.
От этих известий я очень расстроился, и разболелась голова. Тут ко мне подошел тот самый мой сосед. Взял стул здоровой рукой и подсел к койке.
— Ну что, лейтенант? Как там оно? Ну, давай знакомиться: я — Петр Михайлович Магашов, подполковник. — сказал он и подержался за мою руку своей здоровой.
— Свешников Владимир Анатольевич, лейтенант. Встать, уж извините — не могу.
— Да брось ты! У нас здесь все равны. Где служил и кем?
— В Севастополе, сначала в 3-й Черноморской бригаде морской пехоты, а потом ее переименовали в 7-ю гвардейскую горнострелковую бригаду. Служил там командиром сначала простого взвода, после окружения — гранатометного взвода, а потом стал командиром роты.
— Понятно, слышал я про вашу бригаду — вы же отход прикрывали в сентябре, когда Севастополь оставляли.
— Ага. Прикрывали.
— Как же ты вырвался? В тамошнем деле, говорят, вся бригада полегла. Даже знамя не спасли.
— Это точно? Я не помню, как вырвался, но кажется, я не единственный кто оттуда спасся. Жалко, конечно, что знамя не спасли — бригаду расформируют. А вы где служили?
— Я был начальником штаба 378 мотострелковой бригады, что полегла возле Бахчисарая. Тоже пробивался из окружения, и вот ранило. А тебя как зацепило?
— В общем, когда от моего батальона осталось всего пятнадцать человек, нас зажали в скалах Фиолента, на береговой полосе, америкосовские горные стрелки. В общем, я остался один из офицеров — все остальные погибли. Они нас сначала закидывали гранатами сверху — зассали к нам лезть, а потом все-таки решились, после того как нас обработали вертушки. Короче говоря, мы с ними в рукопашную сходились даже, и через два часа остался один и отступал вплавь. Тут-то меня и зацепило. А дальше плохо помню. Знаю, что попал к партизанам, а те отправили сюда.
— Понятно. Судя по тому, что к тебе особое внимание со стороны персонала — рана у тебя серьезная. Но ты счастливчик, не каждому бы такое удалось. Сколько же тебе лет?
