Андрей Посняков - Щит на вратах
— Что ж ты встал, Ждане? — Здравка раскинула в стороны руки, едва не задев змею. Та подняла голову, зашипела, раскрыв пасть с ядовитым зубом, и, прошелестев кольцами, бросилась… Ждан прыгнул, пытаясь защитить девушку… И почувствовал, как гадюка ужалила его в предплечье. Больно, словно огнем ожгла… Не выдержав, отрок закричал… и проснулся.
Жуткая боль в предплечье не проходила, еще бы — уж больно здорово прижгли раскаленным шкворнем. Ждан застонал, осмотрелся. Он лежал на ложе в своей каморке, руки и ноги были скованы цепью. Перед ложем на узкой лавке сидели двое: один — уже знакомый отроку Филофей, бывший в доме за главного, другой — угрюмый, какой-то скособоченный парень в кожаном переднике. Рядом с ним, на жестяном листе, горкой лежали тлеющие угли.
— Ну, — нехорошо усмехаясь, осведомился Филофей, — так кому ты подавал знаки?
— Какие знаки? — Ждан выдал себя, ему бы молчать, делая вид, что не понимает греческой речи, уж потом-то сообразил, да поздновато.
— Кому ты светил в окно, тварь? — Филофей подошел к ложу и, размахнувшись, хлестко ударил отрока по щеке. — Отвечай!
Ждан молчал. Ответил бы, да пока не знал как. Вот и думал, тянул время.
— Ах, не хочешь говорить? — Мамона накинулся на юношу с кулаками, разбил в кровь губы. — Не хочешь?!
— Постой, господине. — Усмехнувшись, угрюмый подмастерье Нарцесс взял большие клещи и, захватив ими горячий уголек, осторожно положил его на обнаженную грудь отрока. Ждан закусил губу…
— Ага, не нравится?! — довольно захохотал Филофей. — Добавь-ка еще угольку, Нарцесс.
— А может, лучше его оскопить? — Нарцесс щелкнул клещами.
— А что, — обернувшись, Мамона подмигнул подмастерью, — давай! Чай, не сдохнет. А сдохнет, так туда ему и дорога.
Конечно же, оскоплять отрока никто не собирался, такая жертва — насмешка над божествами. Ну их, еще начнут мстить, не сами боги, так Лейв или эпарх с Овидием точно. Однако Ждан-то об этом не знал! А потому, полагая к тому же, что полностью раскрыт, дернулся изо всех сил, постепенно напрягая силы, как учили когда-то Твор и воевода Вятша. Тонкие цепи не смогли оказать должного сопротивления и со звоном лопнули. Вскочив с ложа, отрок оттолкнул опешившега Филофея и, вырвав из рук подмастерья клещи, бросился вон. Прогрохотал по узкой лесенке на первый этаж и замер, прислушиваясь. Хватило ума не лезть сразу во двор, знал — там наверняка охрана. Да и собаки ночью лаяли. Конечно, перед Ирсой любая собака — щенок, умертвит — не успеешь моргнуть глазом. Ждан вздохнул… Жаль, конечно, что так получилось, что не оправдал он возложенных на него надежд. Жаль… А ведь этих, наверху, оставлять в живых нельзя! Расскажут… Впрочем, князь предупреждал — не они настоящие хозяева. Значит — убить… Сжав в руке увесистые кузнецкие клещи, Ждан затаился у лестницы. Филофей с угрюмым парнем что-то не торопились спускаться… О, боги! Как же он не подумал! Ведь в доме мог быть еще один выход!
Заперев уличную дверь на засов, юноша в два прыжка одолел лестницу, бросился к своей каморке, распахнул… Ну, так и есть, птички уже улетели… Юноша задумался.
— Помогите, — неожиданно услыхал он жалобный девичий голос. Ждан насторожился, прислушался…
— Пожалуйста, помогите…
Голос доносился из соседней каморки. Отрок откинул засов и ударом ноги распахнул дверь. Прямо на полу лежала связанная по рукам и ногам девушка, на вид чуть постарше Ждана. Довольно-таки красивая — смуглявая черноглазка с распущенными черными, как вороново крыло, волосами. Несчастная была одета лишь в короткую разорванную на груди тунику.
— Помогите же! — увидев Ждана, громко прошептала девушка. — Быстрее, они сейчас придут.
— Кто? — быстро развязывая деву, поинтересовался отрок.
— Филофей и этот, второй, угрюмый, по-моему — кузнец или подмастерье. Они сперва собрались запытать меня до смерти, но отвлеклись на какого-то парня… Случайно, не на тебя?
— На меня, — улыбнулся Ждан. — Ты знаешь, где второй выход?
— Конечно. Я знаю и черный ход… И даже ход на чердак и крышу! И собаки нас не тронут — я их кормлю.
— Поистине, тебя мне послали боги! Скорее на крышу… Найдутся здесь свеча и огниво?
— Вон там, в углу… Но зачем? — Девушка удивленно посмотрела на своего спасителя.
— Подадим знак. — Ждан сноровисто прибрал огарок сальной свечи и кресало. — Ну, теперь идем.
Они быстро прошли вдоль по коридору — девушка не обманула, в дальнем углу, за портьерой, обнаружилась потайная дверь, а за ней — выход на крышу. В темном ночном небе ярко светили звезды, и серебряный серп месяца казался повисшим на вершине росшего невдалеке кипариса. Внизу, во дворе, слышались чьи-то крики и яростный собачий лай.
— Что ж, пусть лают, — доставая огниво, мстительно усмехнулся Ждан, обернулся к деве: — Увидишь, что вскоре будет!
— Ой! — вдруг вскрикнул та. — Кто это там, внизу?
— Где? — Ждан подошел к краю крыши.
Злобной фурией метнулась к нему дева, вытянула руки, толкнула, едва сама не свалившись. Внизу послышался слабый стук — тело юноши упало на землю.
— Надеюсь, он не разбился насмерть? — спустившись вниз, небрежно осведомилась дева.
— Нет, только сломал несколько ребер, — обернувшись, пояснил Филофей Мамона. — Да псы покусали малость. Ты зачем поторопилась, Гектания? Надо было бежать с ним.
— Что я, дура, прыгать с крыши? — Гектания пожала плечами. — К тому же он хотел подать знак, хвалился, что кругом его сообщники. Пришлось помешать.
— Знак, говоришь? — Филофей усмехнулся. — Черт побери, а я ведь и позабыл!
Быстро поднявшись в келью Ждана, он снял с иконы лампадку и, раздув пламя, подошел к распахнутому окну. Вглядываясь в темноту, резко накрыл огонек ладонью… и так же резко отпустил.
Наконец-то! Сидевшая в засаде Ирса улыбнулась, увидев условный знак. Одна вспышка — «все хорошо». Жаль, конечно, что нет никаких вестей, ну что же… Хорошо, хоть со Жданом все в порядке, о чем и будет доложено.
— Постой, Гездемона! — тихо произнес князь, как только на другом краю огромной залы Мистериона появились две закутанные в черные мантии фигуры. Судя по всему, колдунья и евнух. Услыхав голос, обе фигуры замерли.
— Кто ты? — так же тихо спросила ведьма, прекрасно осведомленная о свойствах Мистериона усиливать звуки так, что даже слабым шепотом произнесенное в отдаленном уголке зала слово было хорошо слышно.
— Хочу, чтобы ты погадала мне!
— Не играй с нами в прятки, каппадоккиец! — раздался гнусавый голос евнуха. — Я прекрасно знаю, кто ты и что делаешь во дворце.
— Что ж, я этого особо и не скрывал, — довольно нагло ответил Хельги, подходя ближе.
— Давно хотел предупредить тебя, купец, ты играешь с огнем! — Разглядев подошедшего князя, евнух нехорошо улыбнулся, Жирный, противный, хитроглазый, он вызывал у князя неприкрытое отвращение.
— Постой, Кесарион. — Ведьма дотронулась до руки Хельги. — Если купец чего-то хочет… — Она усмехнулась: — Что ж, он это получит.
— Как знаешь, — отозвался скопец. — А я умываю руки. Что же касается тебя, каппадоккиец…
— Я знаю, что за твое молчание требуется платить. — Князь раздвинул губы в улыбке. — И поверь, заплачу более чем щедро.
Евнух заметно повеселел.
— Что ж ты медлишь, парень?
— О, Кесарион, — тихо расхохоталась ведьма. — Не будь таким киником.
— Завтра… — прошептал князь. — Где тебя разыскать, славный Кесарион?
— У статуи правосудия на форуме Тавра, — тут же отозвался алчный скопец. — Будь там сразу после вечерни, да смотри не опаздывай. Пока же — прощайте, у меня еще много дел.
Евнух исчез, словно растворясь в полутьме громадного зала. И зачем только скопцам деньги?
Кивнув стражам, ведьма Гездемона и Хельги покинули дворец и направились к церкви Святой Ирины, однако в храм не пошли, обогнули, хотя колокола вовсю благовестили к вечерней молитве.
— Я свободна только сегодня, каппадоккиец, — оглянувшись, с усмешкой сказала ведьма, и Хельги, разглядев наконец ее скрытое вуалью лицо, поразился красоте колдуньи. Это не была холодная красота опытной обольстительницы и несчастной женщины императрицы Евдокии Ингерины, и совсем не было похоже на домашнюю красоту Сельмы или на сладкую, зовуще-васильковую красу Ладиславы, о нет! Колдунья обладала хищной красотой пантеры или тигрицы, что так притягивает некоторых мужчин. Высокий лоб, тщательно завитые локоны, чуть выступающие скулы и такой взгляд… О, в нем полыхало нешуточное пламя, о которое вполне можно было обжечься.
— Хорошо, — склонил голову князь. — Сегодня так сегодня.
— Вечером, после захода солнца, мой слуга встретит тебя у крайнего портика на форуме Аркадия.
Гездемона махнула рукой — уверенно, будто царица, — и тут же перед ней появился, откуда ни возьмись, изящный паланкин, крытый тонким темно-голубым шелком. Верзилы носильщики низко склонились.
