Михаил Маришин - Дизель решает всё
А вот дальше началось самое для меня интересное — процесс отсечения всего лишнего ради уменьшения веса. Пятибашенная компоновка для среднего танка отпала сразу: аргументов, чем пять башен лучше трех у моих оппонентов не нашлось. Трехбашенный танк тоже удалось слегка урезать, попеняв на отсутствие вооружения даже в серийных Т-26, поэтому обе малые башни стали чисто пулеметными. То есть все удалось свести к конструкции боевого отделения уже готового прототипа. Тем более что она изначально и задавалась техзаданием. В итоге Т-28 стал короче на метр и два катка. Корпус в корме стал значительно ниже, не возвышаясь над крыльями гусениц. Теперь масса танка должна была составить около пятнадцати-шестнадцати тонн, что не слишком, с 20 до 17 с половиной лошадиных сил на тонну снижало удельную мощность по сравнению с прототипом. Зато это шасси можно было получить быстро.
Дальше обсуждение шло уже целиком вокруг вооружения главной башни, и здесь все наседали уже на Сячентова. Его 76-миллиметровая пушка ПС-3, которую изначально планировали ставить в танк, была только на стадии проектирования, поэтому прототип Т-28, за неимением лучшего, вооружили 37-миллиметровой ПС-1. Теоретически. Этой пушки пока тоже не было. Между тем, сроки поджимали, и мысль приспособить для Т-28 отработанную полковую пушку уже не казалась еретической. По крайней мере, ее можно было получить быстро. Но против такого решения стали категорически возражать танкисты, им требовалось орудие именно для отражения контратак, в том числе танковых. Поэтому низкая начальная скорость снаряда пушки 1927-го года их никак не устраивала. Хотя мощности орудия хватало для пробития брони любого современного танка, в него нужно было сначала попасть, что несравненно проще делать, имея орудие высокой баллистики.
Не мудрствуя лукаво я предложил наложить на качающуюся часть пушки образца 1927-го года длинный 45-миллиметровый ствол, сохранив прежний затвор. Такое простое решение привлекло ко мне пристальное внимание, но было воспринято неоднозначно. Наиболее емко сомнения выразил Бокис:
— Какой смысл изготавливать заново 45-миллиметровую пушку заведомо устаревшей конструкции, когда вот-вот промышленность даст современные? Ради выигрыша нескольких месяцев? Тем более, поступая так, мы теряем в весе снаряда для поражения других, не менее важных, целей.
Раздраженный тем, что военные выдвигали требования, не согласующиеся с достижимыми в короткие сроки возможностями, и не могли выбрать между противотанковой и противопехотной пушками, я сгоряча предложил «компромиссный» вариант, помня о ЗиС-2.
— Ну так уменьшите калибр полковой пушки не до 45, а до 57 миллиметров, одновременно удлинив ствол. Потребуется новый снаряд, а гильза останется прежняя, ее надо будет только переобжать на меньший калибр.
Слегка ошалев от моей прыти, и Бокис, и Сячентов, обещали подумать на эту тему. А пока для первых экземпляров Т-28 условились переделать имеющиеся 76-миллиметровые пушки. Все равно, если будет принято решение перевооружить танк, больших переделок не потребуется, противооткатные устройства-то одни и те же. Я же, решив ковать железо пока горячо, посоветовал изменить размещение экипажа в башне, посадив командира в затылок наводчику и оставив для заряжающего свободной всю правую половину. Аргумент привел только один, но убийственный: командир должен сохранить возможность управлять боем даже при выходе из строя ТПУ, а для этого он должен быть в прямом контакте с членами экипажа. Как с наводчиком, так и с заряжающим, что при прежней компоновке было невозможно. Танкисты меня полностью поддержали, а вот танкостроители и артиллеристы заартачились, так как им светило разрабатывать с нуля спаренную установку вооружения, но ничего поделать не смогли. Заказчик всегда прав. А я полностью удовлетворился этой маленькой местью, пусть знают, как московскую «тяжелую артиллерию» привлекать.
Разобравшись с основными элементами Т-28, вновь вернулись к вопросу тяжелого танка Т-35. Вот тут мне досталось на орехи! Сам виноват, никто меня за язык не тянул, когда я говорил, что разработаю четырехцилиндровый мотор на 500–600 сил за полгода. Мои рассуждения о многобашенности просто игнорировались, ведь я не был военным-профессионалом, наоборот, в моих словах усматривали примитивное желание «отмазаться» от этой разработки, подозревая в саботаже. Пришлось смириться и пообещать нужный мотор. Однако аппетит заказчиков и конструкторов-танкостроителей, помноженный на энтузиазм, границ просто не знал. Стоило мне только согласиться, как мне заявили, что его мощность было бы неплохо удвоить. Причем этого хотели все, включая присутствующего Кирова. Даже Женя Акимов глядел на меня орлом, считая, что для нашего КБ преград не существует.
— Да не вопрос! Удвоить мощность? Пожалуйста! — я неожиданно для всех, ожидавших от меня привычного уже сопротивления, легко согласился, но при этом уточнил: — Если вас не пугает наличие на моторах импортных комплектующих. А именно — многоплунжерных топливных насосов. Потому как мы пока такие делать не в состоянии. А когда будем делать, то будем ставить наверняка не в чудовищные бесполезные танки, а например, на подводные лодки, где они в сто раз нужнее. А пока — 600 сил максимум, извиняйте.
Киров усмехнулся, что-то пометив в своем блокнотике, но настаивать не стал, высказавшись в том смысле, что надо идти от малого к большому и сделать сначала танк с четырехцилиндровым мотором, а дальше — видно будет. На этом все и разошлись.
Третий день «Невской битвы» обернулся решением чисто технических вопросов по размещению нового двигателя на танке. Участие в их обсуждении принимали только инженеры, да еще наиболее упертые слушатели бронетанковых курсов. Здесь меня ждало полное разочарование, так как все свелось к наиболее удобному размещению системы охлаждения, вспомогательных агрегатов, фильтров, баков. Как бы то ни было, вносить изменения в компоновку и саму трансмиссию никто не собирался. Мотор просто поставили на место прежнего М-5, разместив его поверх дополнительного топливного бака. Такое решение потребовало от нас слегка изменить конструкцию навесного оборудования, убрав его из-под картера. Я, было, сунулся с проектом компактного МТО, без главного фрикциона, но зато с двумя бортовыми планетарными коробками, но мне просто и незатейливо посоветовали заниматься своим делом. А Барыков в шутку предложил сделку:
— Семен Петрович, меняю две бортовые планетарные коробки на один 1200-сильный дизель-мотор! Идет? А что ты на меня, товарищ Любимов, так смотришь? Задачи, между прочим, одного порядка. Мы те коробки тоже пока делать не можем, вот и посмотрим, кто из нас быстрее справится.
М-да, похоже, здесь я переборщил. Все-таки трансмиссия танка Т-80 не для тридцатых годов. Но, надеюсь, идея не пропадет втуне, хоть до планетарных механизмов поворота доработают — уже хорошо.
Эпизод 8— Так что скажешь, товарищ Любимов, готов ленинградский рабочий класс к переходу на систему «товар навстречу деньгам»? — спросил Сергей Миронович спустя еще четыре дня, которые он неутомимо таскал меня по всем заводам, где хоть как-то можно было непротиворечиво «залегендировать» мое присутствие. Впрочем, посетили мы и такие производства, мое отношение к которым было буквально «притянуто за уши».
Завод «Красный треугольник», например. Именно отсюда шли шины на отечественные автозаводы. Ох, и озадачил я химиков вопросами! В первую очередь, меня интересовали, конечно, шины для односкатных колес вездеходов, которые были мне привычны. С протектором «елочкой» и возможностью регулирования давления. А вторым вопросом я просто сразил их наповал. Действительно, резина для карьерного самосвала, грузоподъемностью от 25 тонн и выше, — задача нетривиальная. Резинщики обещали подумать, если задача будет поставлена официально, разумеется, но, кажется, наиболее важные направления для себя уяснили, и я покинул их полностью довольным.
А вот на Ижорском заводе, где, как и Дыренков, собирались бронировать ЗИЛ, меня ожидало полное фиаско. Я сунулся туда, было, с проектом БА, который обрисовал в Москве Лихачеву. Так меня снисходительно похлопали по плечу и посоветовали прикинуть длину сварных швов несущего корпуса с разнесенным бронированием. В сравнении с любым другим. Получилось не очень хорошо — разница на порядок. А учитывая, что варилось все медленно, вручную, то ни о какой массовости речи идти не могло. Впрочем, ижорцы заверили меня, что и обычный бронекорпус они со временем сделают не менее защищенным. Пусть пока толщина танковой брони не превышала 13 миллиметров, а варить могли не толще 9, но работа шла, и годика через два укороченный ЗИЛ-6 обещали «догрузить» сварной броней 20–30 миллиметров, полностью выбрав его грузоподъемность. Пока же, посмотрев чертежи бронекорпуса будущего броневика, я в целом остался доволен. Слабым показалось вооружение из 45-миллиметровой пушки и двух пулеметов, но, помня 174-й завод, я не полез спорить. Все равно неполноприводные броневики — средство сугубо вспомогательное.
