Владислав Конюшевский - Главный день
— Валим отсюда! Перекатами! Первый — Цыган!
Ступка, который тоже засек целую толпу карателей, умело скрывающихся за укрытиями и пытающихся взять нас в клещи, спорить не стал, шустро рванув назад. Но лишь только он упал за деревом, стоящим метрах в тридцати от нас, как Прядилин, не терпящим возражения тоном, рявкнул:
— Теперь ты!
Я захлопнул рот, подавившись так и не произнесенным указанием и петляя, словно заяц, побежал к домам. Потом и сам майор снялся с места. Потом опять Федька, и снова я.
А минут через пять мы уже уходили плотной группой. Преследователей поубавилось, только вот тот десяток, что висел у нас за спиной, вцепился словно клещами. Ну еще бы — нет в бою хуже ситуации, когда тебя с тыла обстреливают. Поэтому нас сейчас попытаются уничтожить во что бы то ни стало.
И главное: противник исключительно верткий и опытный попался! Я во время нашего бегства вроде ни одного из них так и не смог завалить, зато сам получил сильный порез руки от осколка разорвавшегося ВОГа. Не смертельно, но болюче. И мокрый рукав не добавлял оптимизма. С другой стороны — хорошо что не в ногу прилетело, иначе совсем бы кирдык настал…
А когда к прытким карателям присоединились еще штук пять полицаев, нас зажали окончательно. Точнее не зажали, а выдавили из станицы. И, блин, все так неожиданно произошло! Вроде только что вокруг были деревья с частными домами, которые прикрывали от обстрела, и вдруг бац: дома закончились, а вокруг расстилается степь с рощей вдалеке да вьется лента дороги, уходящая к сопкам. Я на секунду застыл в растерянности, но, увидев возле дороги маленькое здание полицейского поста, заорал:
— Поднажмем!!
До него было метров четыреста чистого пространства, и спина в этот момент особо остро ощутила свою беззащитность. Только рефлексии рефлексиями, а в следующее мгновение наши ботинки дробно стучали по подсохшей земле, и я, глядя на ужасно медленно приближающееся строение, отсчитывал про себя секунды. Исходил из простого расчета — каратели хоть и висели на хвосте, но сразу после прекращения нашего огня вперед не рванут. Значит, прежде чем начнется стрельба, где-то с полминуты у нас есть. Поэтому, досчитав до тридцати, я прохрипел:
— Влево, в кювет!
И обдирая руки, нырнул в загаженную мусором придорожную канавку. Глубиной она была сантиметров пятьдесят, да еще и с пологими склонами, но это как ни крути — укрытие. А самое приятное, что тянется это укрытие почти до нужного места.
Еще секунд десять наша троица, шумно пыхтя, резво двигалась на четырех конечностях, а потом в края канавы стали впиваться пули. Мы тут же упали на живот, переходя с бега на четвереньках на ползание по-пластунски. Обстрел нарастал, и Цыган, ругнувшись, вывалил пулемет наверх, после чего, короткими, злыми очередями, принялся остужать разгорячившихся карателей. Отползя метров на тридцать дальше, я крикнул ему:
— Уходи!
И стал вносить свою лепту в прореживание противника. Удалось даже подстрелить какого-то особо неосторожного полицая, который как дятел долбил с одной точки, даже не думая менять позицию.
Вот так постепенно мы и добрались до места. Правда, канава заканчивалась метров за сорок до поста, но такое плевое расстояние преодолели одним рывком, заскочив в укрытие. Бетонный блок своей конструкцией предусматривал круговую оборону, поэтому, проникнув внутрь, мы тут же встали возле окошек-бойниц, приготовившись показать оборзевшим преследователям, кто в доме хозяин. Но каратели были не дураки и по чистому полю атаковать не собирались. Более того, судя по плотности огня, последние несколько минут против нас работал только один пулеметчик и пара автоматчиков. Да и те, стоило нам скрыться из виду, почти сразу прекратили стрельбу. А куда остальные делись? Блин, похоже, просто вернулись назад. Поняв это, я сплюнул:
— Вот суки! Они ведь почти все смылись! И наших там продолжают долбить! Что делать будем?
Федька, осмотрев свой сектор и убедившись в отсутствии противника, выдохнул:
— Отдышимся для начала, — почмокав губами, добавил: — Пить охота. У тебя нет?
Я развел руками:
— Бутылки в детском саду остались, а фляги нам и не давали…
Тут Прядилин, пытающийся прихватить куском какой-то проволочки висящий на филейной части лоскут, обратил внимание на мою руку:
— Зацепило?
— Немного.
— Перевязать?
— Не, не стоит. Там рукав футболки все залепил, и кровь уже не идет. А отдирать насухую начнем, только хуже будет. Ты вон лучше штанами займись, а то на эксгибициониста похож. Неуловимый, блин, сверкач! Мы поэтому и оторваться не могли, потому что ваша, товарищ майор, волосатая ляжка светила своей загадочной синевой за квартал!
Цыган, услыхав сей пассаж, хрюкнул, а Игорь, продолжая свое занятие, миролюбиво пробурчал:
— Зато не жарко. Поддувает опять-таки замеча…
Вдруг майор замолчал, и у него стало дергаться веко. Прижав глаз пальцем, он подскочил к боковому окну и шикнул, призывая к тишине. А потом глухим голосом спросил:
— Вы слышите?
Твою мать! Только не это! Когда он в последний раз интересовался моим слухом, дело закончилось прибытием танкового взвода. Неужели и сейчас будет та же хрень?
Но все оказалось гораздо хуже. Вдалеке, там, где дорога проходила по холму, появился БТР-90, с характерной оглоблей тридцатимиллиметровой пушки. А за ним потянулись, переваливая через бугор и исчезая из вида, три тентованных «Урала». Сзади, на прицепе, у них болталось что-то сильно напоминающее минометы. Ну вот и хана…
Я уже открыл рот, чтобы озвучить свою пессимистическую мысль, но Ступка меня хрипло опередил:
— Пипец… — и как-то встряхнувшись, другим голосом продолжил: — Короче, мужики, у нас остался один «Аглень», и я гарантирую, что этот бэтээр в станицу не пройдет! Гарантирую! А вы уходите вон к тому оврагу. До него меньше километра, так что успеете…
Эти слова меня сильно обозлили, и я, показав другу дулю, прошипел:
— Щаз! Только шнурки поглажу! Герой, жопа с дырой! Нам надо не просто девяностый повредить, а так им влупить, пока они походной колонной идут, чтобы как можно больше козлов на тот свет отправить! А один ты этого не сможешь сделать!
Прядилин меня поддержал:
— Правильно! Если броню выбить, они нас отсюда минут двадцать выколупывать будут. А если учесть, что помощь нашим вот-вот должна подойти, эти двадцать минут могут стать решающими.
Только наш героический порыв был похерен с самого начала, так как БТР остановился в полукилометре, а к блоку легкой трусцой направилось человек десять пешей разведки. Цыган, припавший к пулемету, ругнулся сквозь зубы:
— От ведь твари хитрозадые! И что теперь? Они ведь из своей скорострелки эту хибару моментом раскатают.
А майор, внимательно глядящий на приближающихся людей, вдруг сказал:
— Не стрелять! — и видя наше недоумение, пояснил: — Посмотрите на их каски!
Глянув, я пожал плечами. Каски как каски. Обтянуты чехлами. Хотя… Блин, это русские каски! У карателей амеровские шлемы, очень похожие на «горшки» нацистов. А тут… хотя из-за чехлов форму толком не поймешь. Но очков на них точно нет. Для БОГСовцев такое нарушение неприемлемо. Они ведь почему не допускают вольностей и таскают на себе все предписанное уставом снаряжение? Да все просто — деньги! Если вдруг хоть какой-то детали снаряги на бойце не окажется, то страховая компания, в случае ранения, просто не оплатит страховку. С другой стороны — а вдруг это просто хитрость? Ну как тот проезд под красным флагом?
Но пока я соображал, Игорь для себя уже все решил. Прислонив оружие к стене, он достал гранату и сказал:
— Пойду посмотрю, что это за люди.
Ступка опешил:
— Ты чо, сбрендил?
Я его поддержал:
— Не глупи! Поближе подойдут — разберемся ху из ху.
Чекист возразил:
— Может быть поздно. На нас ведь тоже не написано, что мы из Сопротивления. А если стрельба начнется, там уже не до разговоров будет, — подмигнув, добавил: — Ну, вы, если что, за меня отомстите!
Сказав это, Прядилин широким шагом вышел наружу и, помня о пулеметчике в станице, двинул, прикрываясь зданием блокпоста, в сторону колонны. А мы с Федькой, в два ствола, стали вести приближающихся разведчиков. Впрочем, те, увидев человека, тут же припали на колено, практически исчезнув из поля зрения. Игорь же шел и шел, выдавая напряжение лишь неестественно прямой спиной. Потом он остановился, и какое-то время ничего не происходило. А потом… потом ему навстречу поднялся боец. Вот они стоят рядом. А вот повернулись и пошли к нам! Цыган посмотрел на меня неверящими глазами:
— Твою терибаблию, неужели наши?! — А еще через полминуты, когда парочка подошла поближе, Ступка заорал: — Ё-моё! Это же «Волкодавы» на помощь пришли!
* * *Станица была полностью зачищена от врага ближе к вечеру. Последним из них, запертым в трехэтажном здании, предложили сдачу, а после отказа (каратели отлично понимали, что в лучшем случае им светит только гуманная пуля) просто расстреляли дом из пушки. А потом еще и добавили несколько залпов «Шмелями». Для верности. Потери у нас и так были страшенные, не хватало еще людей терять после победы. Защитников станицы из местных, стоящих на ногах, к тому времени оставалось человек двадцать. Да и тех, кто ранним утром уходил на блокирование дороги, тоже сильно потрепали. У них еще та мясорубка приключилась, когда колхозники, несколько часов, считай в чистом поле, сдерживали натиск двух рот противника, который рвался в Заречное с востока.
