Александр Мазин - Вождь викингов
– Мьёр! – закричал я, опережая команду ярла. – Мьёр-ярл! Поклянись молотом Тора, что наши родичи узнают, как мы умерли!
И Мьёр-ярл ухмыльнулся разбитыми в оладьи губами и прорычал:
– Они узнают! Клянусь!
Он ненавидит меня, подумал я тогда, но отказать не может. У нас одни боги. Они не поймут отказа.
Я еще не знал, насколько ошибался, когда думал, что в этом мире есть люди и герои. Нет здесь героев.
Есть только свои и чужие.
– Клянусь! – прорычал ярл.
И сразу рявкнул команду, после которой нас начали добивать. Однако за долю секунды до того, как вражеское копье с грохотом врезалось в мой щит, я услышал, как где-то вдалеке по-бычьи взревел рог.
Глава тридцать шестая
Те, кто выжил
Мне не повезло. Я не умер. Нас, восьмерых оставшихся на ногах: Стюрмира, Гримара, Хагстейна, Ове Толстого, Лейфа Весельчака, Хунди Толстого, Гуннара Гагару и меня, – взяли живьем. Зажали щитами, когда у нас не осталось ничего, даже ярости.
И тогда я наконец позволил себе потерять сознание.
Когда очнулся, мои ноги были забиты в колодки, а голова мокрехонька, а на руке – тугая повязка. Учитывая колодки, оказание мне первой медицинской не сулило ничего доброго.
Так и вышло.
– Хватит с него, – скомандовал Мьёр-ярл парню, стоявшему надо мной с кожаным ведром. – Он очухался, так что дай ему попить. Он не должен умереть от жажды. И не должен умереть быстро.
А когда я напился, ярл наклонился ко мне и прошепелявил:
– Я обещал тебе, Ульф-хёвдинг, что твоя родня узнает о том, как ты умер. И это будет интересный рассказ, потому что умирать ты будешь долго.
Руки мои были свободны, но, когда я попытался вцепиться ему в бороду, забыв о том, что моя кисть забинтована, ярл без труда перехватил мою руку. Но сразу отпустил и отодвинулся. А рука продолжала болеть. Плевать! И что там, под повязкой, тоже не имеет значения. Более того, я очень надеялся, что неслабая боль в боку и в спине – следствие по-настоящему тяжелых ран, а голова моя кружится и в глазах двоится потому, что я потерял много крови. Я теперь по-любому мертвец. И чем меньше у меня сил, тем меньше радости я доставлю врагам, умирая от пыток. – Значит, это и есть Ульф-хёвдинг?
Еще один скандинавский персонаж. И выглядит, следует отметить, куда свежее, чем Мьёр. Просто бодрячком выглядит. Надо полагать, в общей драке он не участвовал?
А рожа определенно знакомая… Но у меня – проблемы со зрением. Не разглядеть. И даже толком не проморгаться. Ресницы слиплись от грязи и крови.
– Да, ярл. Это он, – с неохотой подтвердил Мьёр, выпуская мою руку.
– Я думал: он покрупнее, – заметил свеженький ярл. – Я не прочь поговорить с твоим пленником. Хрёрек Сокол рассказал о нем много занятного. А еще лучше – отдай его мне.
– Нет! – отрезал Мьёр. – Из-за него я потерял большую часть своих людей… Лучших из них. И он убил сына моей сестры. Я не отдам его тебе, Халлбьёрн-ярл!
Точно! Халлбьёрн, как его там… Шейный Платок! Представитель главного датского конунга, который приезжал к Рагнару качать права и отказался драться с Иваром. Последнее – исключительно разумный поступок.
– Он – мой кровник, ярл! – гнул свою линию Мьёр. – И он больше не человек Хрёрека, а, как мне сказали, человек Ивара Бескостного, брата Сигурда Змееглазого, который Хрёрека убил.
– Что?! – вырвалось у меня. – Хрёрек погиб? Как?
– Он имеет право знать, – заметил Халлбьёрнярл. – Я расскажу ему.
– Рассказывай, – равнодушно согласился Мьёр. – Мне какая разница?
– Я не могу рассказать тебе, как он умер, – сообщил Халлбьёрн. – Но могу сказать – где. Сигурд Рагнарсон напал на него у побережья Фризии.
– Ты сам это видел, ярл?
Мьёр оживился. Только что я считал себя мертвецом, и он это видел. А теперь я спрашиваю об участи Хрёрека. Это хорошо. Для Мьёра. Любопытство – свойство живых. А пытать живого куда интереснее, чем мертвеца. Но в Хель Мьёра! Хрёрек… Нет, не верю, что его убили. Мне легче поверить в собственную смерть, чем – в его. Если и есть в этом мире человек, который стал мне как отец, то это не Стенульф, а именно Хрёрек. И будь он на моей свадьбе, я не валялся бы сейчас забитый в колодки. Хрёрек Сокол… Если это правда… Нет, все равно не верю!
– Ты видел это, ярл?
– Я – нет, – качнул головой Халлбьёрн. – Но многие видели.
Так, уже легче. Значит, это просто слухи.
– Из этих многих кто-то видел, как умер Хрёрек?
– Ты шутишь, хёвдинг, – одобрительно произнес Халлбьёрн. – Не всякий смог бы шутить, услышав такое. Тем более – в твоем положении.
Я сглотнул. Вернее, попытался. Во рту было сухо, как в гобийском солончаке, хотя мне только что дали попить.
– Что же видели те, кто видел? – прохрипел я.
– Они видели, как три корабля Хрёрека-конунга сошлись в битве с восемью большими драккарами Сигурда Змееглазого, чей флаг реял над самым большим из драккаров. Битву наблюдали с двух кнорров, которые шли мористее, и люди на кноррах видели все так же хорошо, как я вижу тебя сейчас.
– Как же погиб Хрёрек-конунг? От меча? От копья? Кто был с ним рядом во время битвы? Кто из его хирдманов не смог прикрыть своего конунга?
– Хотелось бы мне знать об этом, – с явным огорчением произнес Халлбьёрн. – Уверен, эта смерть достойна саги. Но, увы! Хозяин кнорров Ради Крикун не был настолько храбр, чтобы направить свои суда к месту битвы. Напротив, он посадил на весла всех, кого мог, чтобы поскорее оказаться как можно дальше от Рагнарсона. Ведь если тот не побоялся напасть на Хрёрека-конунга, то что ему помешает напасть на кнорры Крикуна?
– Значит, этот Ради Крикун не видел, как погиб Хрёрек Сокол?
– Конечно, не видел, – подтвердил Халлбьёрн. – Вижу, крепко тебе досталось, Ульф-хёвдинг, если ты не можешь понять такую простую вещь.
– Но если никто не видел, как погиб Хрёрек, значит, он мог остаться в живых?
Теперь уже рассмеялись оба ярла.
– Ты все еще хочешь проверить его мужество, Мьёр? – поинтересовался Халлбьёрн. – По-моему, боги уже забрали его разум, если он говорит такое.
– Разум вернется к нему, когда его плоть станет такой же черной, как кожа моих воинов, сгоревших у ворот этой усадьбы, – пообещал гадский Мьёр. – Надеюсь, его крик будет так же приятен слуху богов, как он порадует мой собственный слух.
– Я бы не стал этого делать, ярл, – с нажимом произнес Халлбьёрн. – Мне известно, что этот человек очень богат. Возьми хороший выкуп за его жизнь, и тебе не составит труда найти новых хирдманов.
– А новую жизнь для сына моей вдовой сестры я тоже смогу купить? – сумрачно поинтересовался Мьёр.
– Добавь к выкупу еще пятьдесят марок серебром, с которыми твоя сестра найдет себе нового мужа и родит тебе нового племянника.
– Ты ходатайствуешь за него, будто он – твой родич, – проворчал Мьёр-ярл. – Что тебе в нём, Халлбьёрн, ярл Харека-конунга? Неужели ты не хочешь посмотреть, как он станет корчиться, когда я прижгу ему пятки?
– Жаль, что я не увижу, как Рагнар поджарит твои, Мьёр, – не выдержал я. – Вот тогда ты заверещишь, как подпаленная свинья. А может, тобой займется его сын, Ивар. Уж он-то сумеет порадовать богов настоящим зрелищем.
– Ты слышал, Халлбьёрн, – усмехнулся мой будущий палач. Он не испугался угрозы. Почему? Ведь Рагнар непременно придет. И он спорит с представителем Харека-конунга, который, единственный, может что-то противопоставить Лотброку. Мьёр либо идиот, либо абсолютно безбашенный…
– Это человек Рагнарсона, – продолжал Мьёр, – следовательно, ты, ярл, не можешь быть ему другом. Хареку-конунгу такое не понравится.
– Хареку-конунгу нравится мужество. А вот то, что вы с Торкелем напали на Сёлунд, ему точно не понравится! Ты ошибаешься, если думаешь, что конунг хочет войны с Рагнаром. У него хватает других забот. Тут довольно пленников, чтобы ты потешил душу своего племянника, а за этого возьми выкуп. Таков мой совет. Более того, я настаиваю, чтобы ты ему последовал!
– Советуй Хареку! Я обойдусь! – отрезал Мьёрярл. – Ты настаиваешь, значит? Тогда я хочу напомнить тебе, что моих воинов больше, и они мне верны!
– Ты рискуешь угрожать мне? – Халлбьёрн скорее изумился, чем разгневался. – Сейчас, когда только Харек-конунг может защитить тебя от Рагнара?
– Я не боюсь Рагнара, Халлбьёрн! – отрезал Мьер. – А теперь ступай. Ты не помешаешь мне поступить с моим пленником так, как я того желаю!
…Бородатые лица ярлов плыли и качались, «картинку» то и дело застил туман… Апатия постепенно овладевала мной. Я проиграл свою самую главную битву. Уже ничего не изменить. Хирда у меня больше нет. Мой побратим Свартхёвди тоже скорее всего мертв. И Скиди. И Вихорёк. И другие. И еще Хрёрекярл. Халлбьёрн прав: восемь против трех – это безнадежно. И лучше бы Хрёреку умереть в бою, потому что вряд ли Сигурд Змеиный Глаз обошелся бы с ним, живым, лучше, чем этот сконский ярл – со мной…
Глава тридцать седьмая
