Владимир Поселягин - Комсомолец
По приезде в наше съемное жилище я передал сестрам купленные в магазине гостинцы, велев им накрывать стол в саду — будем отмечать покупку, старшина подойдет на новоселье, я его уже пригласил, а сегодня просто посидим. Пока девчонки шуровали в саду, я закончил обихаживать Красавца и отвел его на любимое пастбище, к пруду. Только после этого вернулся, и мы сели праздновать покупку дома. Марья Авдотьевна, конечно, опечалилась нашему отъезду, но была за нас рада. Сладкого было много, поэтому малышня тоже была счастлива.
Вечером, как и планировал, я съездил на велосипеде искупаться, и, проезжая пруд, юзом остановился, нажав на тормоза. Красавца на лугу не было. Как оказалось, день этот для меня еще не закончился.
Оттолкнувшись, я нажал на педали и, объехав пруд, подкатил к Петровичу, что грелся на солнышке, сидя на завалинке своего слегка просевшего на один бок двухоконного дома.
— Здорово, Петрович. Красавец где?
— Так разве это не ты его забрал? — поднял кустистые брови тот, от удивления даже привставая. — Я на пару минут отходил нужду справить, часок назад вернулся, коня-то и нет. Думал, ты забрал. Ты же всегда его в это время забираешь.
— А-а-а, — хлопнул я себя по плечу. — Извини, Петрович, голову напекло. Забыл. Сам же забрал его. Извини еще раз.
— Бывает, — успокоившись, ответил тот, возвращаясь на место. — Шапку-то не носишь, вот и напекло.
Распрощавшись, я со все тем же виноватым видом покатил к дому. По пути это выражение исчезло с моего лица, а проступила злость. Никто, кроме меня, Красавцем не занимался, соответственно, его украли. Точно не знаю, кто это сделал, но думаю, цыгане. Их табор я видел в поле у рощи. Там стояли шатры и повозки, а также пасся табун лошадей. Если не они, сделаю крайними и заставлю найти, завязки среди местных воров у них должны быть, кому-то же ворованное они сбывают.
— А ты чего один? — удивленно спросила Ольга, когда я, открыв одной рукой ворота, другой закатил во двор велосипед и покатил его к амбару. Она как раз гусям корм давала.
— Алю позови, я в амбаре буду, — велел я.
Когда сестренки прибежали, я сидел в дверях открытой каморки и снаряжал магазины для «парабеллумов». Рядом лежал открытый сидор, в котором была видна часть штанины моего рабочей одежды, той, в которой я обычно охочусь на людей, мой танковый комбинезон, а также виднелась рукоятка одного из пистолетов. Второй, тот, что имел глушитель, лежал рядом со мной.
— Что случилось? — запыхавшись, спросила Аля.
— Красавца украли, но об этом никто не должен знать. Всем, кто будет спрашивать, куда пропали конь и я, говорите, что я увел его продавать, мол, он нам больше не нужен.
— Не поверят, нам хозяйство поднимать.
— Поверят. Скажите, что денег на прокорм нет, другого коня нам надо. Даже мебель не на что покупать…. Там придумаете что-нибудь, — сказал я, защелкивая в рукоятку обойму и берясь за следующую. — Меня до ночи не будет, дверь в амбар не закрывайте. Если не вернусь, на утро для вас есть задание. Дом теперь наш, пойдете туда, Римма Абрамовна покажет, как нужно ухаживать за скотиной и огородом, у них там прилично посажено. Будете ходить каждое утро и каждый вечер, пока они не уедут. Кацы в курсе и будут ждать вас в семь утра. Козу научитесь доить, она молочная, до двух литров дает.
— Хорошо, — кивнула Аля. — А ты что, можешь не вернуться?
— Могу и не вернуться сегодня. Вы не ждите, спать ложитесь. Велосипед я заберу, мне требуется маневренность. Все на этом.
— Хорошо, — кивнули сестренки, но уходить не торопились. Они стояли и наблюдали, как я, собравшись, повесил сидор за спину и, забрав велосипед, уехал вниз по улице в сторону выезда за черту города. До темноты еще часа полтора, успею с цыганами пообщаться.
Подкрасться к цыганам труда не составило, у них был как раз ужин, и собрались они у двух больших котлов. Спокойно встав и отряхнувшись, я направился прямо к ним, пройдя между двух шатров, оставив повозки справа.
— Конина? — с подозрением поинтересовался я, подходя к толпе. По всем прикидкам, тут было порядка шестидесяти человек. На самом деле табор — ветхие старики, статные мужчины и женщины и дети.
— Кто ты, добрый юноша? — вышел вперед плотный мужчина с шикарной бородой и небольшим животом, как я подозревал, местный барон. Он обедал на ковре в кругу своих приближенных.
— Уж кого, но меня добрым назвать сложно, — усмехнулся я и продолжил: — Понимаешь, какая беда. Коня у меня увели. Молодого статного трехлетку-тяжело воза каурой масти. И у меня появилось такое подозрение, что в котле варится как раз его мясо.
— Ты ошибаешься, мы забили старую клячу из нашего табуна, — указал барон в сторону лошадей.
— Может быть, — не стал я отрицать. — Однако осматривая ваш лагерь, я обнаружил три свежезасыпанных ямы, где вы закапываете отходы от лагеря, и одну недавно откопанную. Рассматривая ее в бинокль, я разглядел копыто. Я сам подковывал Красавца и его копыта узнаю из тысячи, у вас лошадей с копытами подобной величины нет, уж поверьте мне. Но мне требуется убедиться.
— Сонокай! — окликнул барон одного из своих людей. Оружия при мне на виду не было, да и выглядел я как деревенский паренек. Старый комбинезон, расстегнутый до пояса, растоптанные сапоги, командирский ремень, что опоясывал тонкую талию, и сидор за спиной. Пистолет с глушителем у меня находился за пазухой. Сунь руку и вытаскивай, секундное дело. Именно это я и проделал, когда один из мужчин табора, сверкая золотозубой улыбкой, достал слегка изогнутый кинжал и, красуясь, направился ко мне, слегка растопырив руки.
Дважды негромко хлопнули выстрелы, и закричали женщины.
— Тихо! — рявкнул я, подойдя к лежавшему телу, направил ствол в голову и произвел контроль.
Женщины замолкли после моего вопля и повелительного взмаха барона.
— Может, договоримся? — спросил барон. — Ты не смотришь яму, которую мои люди не закопали и за что получат плетей, а мы задабриваем тебя.
Молча покосившись на него, я достал второй «парабеллум» и, движением ствола освободив проход, подошел к яме, что находилась в двадцати метрах от лагеря на опушке леса. К сожалению, ранее подобраться к ней я не мог, детишки тут бегали.
Присев у края, я посмотрел на части тела коня, что лежали в ней. Чувствуя, как намокают ресницы, я повернул голову к подошедшему барону и спросил:
— Зачем?
— Ногу он сломал, — грустно ответил барон, присаживаясь рядом прямо на пыльную землю. — Мой младший буквально влюбился в него, как увидел, все следил, а потом, подобрав время, увел. Я не знал… Правда не знал. Когда он его уводил, тот на крае оврага поскользнулся и скатился вниз. А он глубокий. Просто не повезло.
— Заячья губа который? — спросил я.
— Да.
— Так вот чьи это следы, — вздохнул я. — И кровь.
— Его это, — еще раз вздохнул барон.
— Я надеюсь, вы понимаете, что я вас сейчас убивать буду?
— Понимаю, — в третий раз вздохнул барон. — Я твой взгляд видел. Не простишь. Другом был?
— Да, от границы меня с семьей вывез, — рукавом стер я слезы с глаз.
Сидел я так, чтобы у цыган не было ни единого шанса меня достать, поэтому разговаривали мы спокойно. Барон понимал, что у меня все козыри.
— Откуплюсь и уйду. Дашь?
Вздохнув, я еще раз посмотрел на голову Красавца и покосился на барона:
— Друзьями не торгую. Но ты можешь попытаться меня задобрить, чтобы я не охотился на твой табор. Поверь, у меня хватит сил и возможностей извести его под корень. Сыну сколько лет?
— Двенадцать… Отомстить хочешь?
— А ты бы не стал?.. Ладно, детей я не трогаю. Значит, так, я подумал и решил, за коня я беру двойную замену из вашего табуна, напишешь расписку, что продали мне их. Мне нужно, чтобы один ходил под седлом, второй в упряжи. Нужны справные молодые кони. Седло и уздечка идет в комплекте. Повозка у меня есть.
— Есть такие, — кивнул барон. — Седло лучшее подберу.
— Красивое и которое привлекает внимание не надо. Просто хорошее седло. Теперь по задабриванию. Мотоцикл достать сможешь? Чистый, с документами? Можно одиночку, но лучше с люлькой.
— Могу, но дорого, — отрицательно покачал головой цыган. — Мне Сонокая еще хоронить. Слышишь, как женщины воют, убиваясь над его телом?
— Его кровь не на мне, а на том, кто направил его ко мне. Так что насчет мотоцикла?
— Будет, только не новый, — недолго подумав, ответил барон. Я понимал, что творится в его душе, какая там буря, но пусть с честью ответит за грешки сына.
— Хорошо. Сейчас идем к табуну, выбираем коней, потом пишешь расписку. Завтра я за мотоциклом приду, а пока дашь мне что-то ценное взамен. Вон тот нож в богатых ножнах очень неплох.
— Это семейное оружие, — нахмурился барон. — Выбери что-нибудь другое. Оно передается из поколения в поколение. Я не могу его дать.
