Главред: назад в СССР 4 (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич

В какой-то момент он увидел на крыльце редакционного здания пожилого мужчину во флотском бушлате, тот что-то пытался объяснить толпе. Рядом стоял еще один, помоложе, с восточной внешностью. На рукаве его куртки ярко выделялась красная повязка с надписью «Дружинник». А позади взволнованно топтались трое парней в таких же повязках.

— Дайте нам его сюда! — послышался тот же голос, что привлек внимание Якименко еще вначале.

— Товарищи, никакого самосуда! — заявил дружинник с восточной внешностью. — Все под контролем редакции и органов правопорядка!

— И правда, Борисыч, куда ты лезешь? — громко спросил еще кто-то из толпы, кого Якименко не видел. — Вечно ты людей баламутишь!

— Товарищи, внимание! — новый голос, усиленный мегафоном, резанул уши. — Просьба сохранять спокойствие и разойтись!

Вечерний сумрак осветило синим мерцанием милицейской мигалки. Краевед обернулся — к площади подъехали сразу две патрульные машины. А за ними еще одна. Нет, тоже две. Три! Черная представительская «Волга», потом такая же, только неприметно серая, и такси с шашечками.

В голове лихорадочно проносились мысли. Семья, работа… Та цена, которую мы каждый раз платим, делая тот или иной выбор. Хотелось верить, что сегодня моя цена за возвращение домой окажется не слишком высокой.

— Надо вызвать такси! — Аглая бросилась одеваться.

— Отличная идея, — я кивнул. — Только дай-ка я сам…

Телефон в прихожей на угловой полочке. Я крутанул диск, набирая нужный номер. Дождался ответа.

— Девушка, здравствуйте! Меня зовут Евгений Семенович Кашеваров. Петр Смирнов на линии? Передайте ему, чтобы мчал на Морозова, 9. Срочно!

Диспетчер попробовала было возразить, но я заверил ее, что это вопрос жизни и смерти, а еще что я все оплачу. И тут девушка меня удивила.

— Это же для газеты? — спросила она, вспомнив мою фамилию. — Кашеваров? Редактор?

— Да!

— Я передам Пете, он будет у вас.

Поблагодарив неизвестную девчонку-диспетчера, я положил трубку. Повернулся к Аглае и Инне Альбертовне. Моя девушка уже была одета — мы семья, мы решаем все проблемы вместе… А маму оставим дома, незачем рисковать пожилому человеку.

Вскоре мы сайгаками сбежали по лестнице вниз. Нет, это я сайгак, а Аглая — антилопа. Или грациозная лань. Я усмехнулся странным в такой ситуации мыслям и в следующую секунду уже открывал дверцу желтой хромированной «Волги».

— Петя, привет!

— Здравствуйте, Евгений Семенович! — обрадовался будущий милиционер. Потом повернулся к Аглае и поздоровался с ней.

— Давай, родной, мчи! Профсоюзов, дом 6. Редакция.

— Что-то серьезное? — водитель плавно тронул машину и буквально через секунду разогнал ее так, что меня ощутимо вдавило в кресло.

— Надеюсь, что нет, — я покачал головой. — Но всякое может случиться. Лучше быть там.

— Ясно, — Петр догадался, что для расспросов не время, и сосредоточился на дороге.

Уже через пару минут мы были недалеко от редакции. Перед нами припарковалась черная райкомовская «Волга», затем серая комитетская. Рядом уже стояли два милицейских «лунохода», Петя ловко приткнулся между ними.

— Много народу, — таксист цыкнул зубом. — Евгений Семенович, помощь нужна?

— Нужна, — ответил я. — Береги Аглаю. А ты жди меня здесь!

К счастью, здесь моя девушка уже не рвалась в бой. Понимала, что быть поблизости уже достаточно, а подвергать себя опасности и мешать мне точно не стоит.

— Кашеваров! — вместо приветствия лязгнул Краюхин, выбравшийся из черной «Волги». — Ты что вытворяешь, мать твою за ногу?

— И вам здравствуйте, Анатолий Петрович! — я поприветствовал первого секретаря подчеркнуто вежливо.

— Потом расшаркиваться будем! — первый секретарь по-прежнему был в гневе. — Ты почему допустил этот разворот в печать? У тебя там твоя Шабанова из комсомола вылететь хочет? Ты за своими бабами вообще перестал следить?

— Полегче, Анатолий Петрович, — я едва сдержал возмущение. — Это явно сейчас было лишним.

На нас начали оглядываться люди из толпы. Одновременно с опаской и с любопытством. По рядам побежал шепоток.

— Ты прав, — нехотя буркнул первый секретарь. — Здесь я погорячился. И все же! Какого художника, Женя? Почему не согласовал?

— Шабанова — тоже редактор, она действует исходя из редакционной политики «Вечернего Андроповска», — спокойно объяснил я. — Но разворот с материалами Бульбаша, Бродова и Добрынина запланировал и одобрил я. Перестройка, Анатолий Петрович, гласность. Забыли?

— Устроили тут, понимаешь!.. — обычно спокойный и рассудительный первый секретарь от ярости не мог подобрать слов, но говорил уже тише. — Звоню Громыхиной, а она, понимаешь, тоже свою визу поставила! Вы там берега у себя в редакции не попутали?

— Анатолий Петрович, — по-прежнему спокойно, но твердо сказал я. — Мы с вами все это уже обсуждали. Колонки мнений в обеих газетах являются одобренным и согласованным экспериментом. Пленум ЦК состоялся, подпольную редакцию «Правдоруба» задержали вместе с калининским куратором. И теперь мы сами решаем, что мы печатаем.

— Законодательно это еще не оформлено! — рявкнул Краюхин, а потом добавил уже совсем другим тоном. — Ладно, с твоими шараханьями мы потом разберемся. Что делать будем? Людей я бы не хотел разгонять…

Он еще больше понизил голос. К нам подошел второй секретарь Козлов, затем чекист Поликарпов. Люди в толпе заметно напряглись, но даже не думали расходиться.

— И не надо, — я покачал головой. — Только хуже сделаем.

— У вас есть план, Евгений Семенович? — прищурился Поликарпов. — Смотрите, сейчас еще можно обойтись малой кровью. Потом вся милиция города уже будет бессильна…

— Обойдемся совсем без крови, — решительно заявил я. — Иначе все потеряем, чего добились… Дайте мне немного времени.

— Десять минут, Евгений Семенович, — сказал Поликарпов. — Потом будем действовать по обстоятельствам.

Я не верил, что партийцы и КГБ пойдут на крайние меры. Еще не пришло время «космонавтов» с пластиковыми щитами, хотя резиновые дубинки у милиционеров уже имелись. Но как же не хочется, чтобы всех, кто пришел к редакции, разгоняли вот так вот жестко! Нет, ни в коем случае этого нельзя допустить.

— Вместе пойдем, — заявил Краюхин, Козлов молча кивнул. — Будем тебя поддерживать.

На крыльце здания стоял вахтер Михалыч, рядом беседовал с каким-то нервным мужиком Сергей Саныч Доброгубов. Безмолвными тенями поблизости расположились Аркадий Былинкин и оба молодых фотографа — Леня и Андрей. От сердца немного отлегло. Молодцы парни, вовремя отреагировали. И вроде народ спокойный, если брать в целом. Вот только это обманчиво, когда речь идет о толпе.

— Граждане, расступитесь! — проревел в мегафон милицейский старшина, завидев меня и обоих райкомовских секретарей, шагнувших в сторону здания.

Мы двинулись по мгновенно образовавшемуся людскому коридору. Горожане о чем-то неслышно переговаривались, кто-то улыбался, ко мне попытались протянуть руки для приветствия. Некоторым я ответил, других пришлось пропустить, ограничившись вежливыми кивками.

— Привет, Саныч, — я улыбнулся Доброгубову, поздоровался с вахтером и парнями-журналистами.

— Здравствуйте, Евгений Семенович! — неизвестный мужик, вежливо и немного с опаской кивнув партийцам, протянул мне свою ладонь. Крепкий, низкорослый, с густыми ржаными усами щеткой. — Меня зовут Валерий Васильевич Тяпин. Я делегат инициативной группы…

«А вот и те самые ростки гражданского общества», — мелькнуло в моей голове.

— Мы требуем! — Тяпин повысил голос.

— Василич, смелей давай! — нетерпеливо крикнул кто-то из толпы. — Не тяни кота за резину!..

— Так вот мы требуем! — делегат сбился, но тут же вернул себе прежнюю деловитость. — Выдать нам Бродова Арсения Степановича для разъяснительной беседы и товарищеского суда! Ввиду возмутительности его поступка…

— Извините, Валерий Васильевич, я вас прерву, — передние ряды мгновенно затихли. — На каком основании вы требуете выдать вам моего сотрудника, да еще в такой форме?