Борис Харькин - В пасти Джарлака
– Всё, всё, я уже здоров! Только не надо в меня это вонючее пойло вливать!
На всякий случай, мы заставили его съесть ещё с килограмм сыра. Тут он уже не противился.
Плесень творила чудеса. Зелень на лице Васяна сменилась бледностью, а бледность – здоровым румянцем. Вот уж действительно, клин клином вышибают – лекарством от зеленухи оказался зелёный орчий сыр.
На следующее утро Стольник был как огурчик. Нет, неудачное сравнение. Зелёным он как раз уже не был. Был свежим, розовощеким и жизнерадостным. Про клизмы и вонючее сырное лекарство предпочитал не вспоминать.
Чтобы не терять времени, которого итак осталось катастрофически мало, мы решили выехать прямо сегодня. Кардинал пригласил всех нас к себе в покои. Там состоялся прощальный завтрак, после которого Маззини благословил нас в дорогу.
***
Мы стояли на площади и наблюдали, как купец Фаруф орёт на работников загружающих повозки. Щупленький, смуглый дед был родом из Семары – пустынной страны, которая лежала намного южней Стронгхолда. С ним нам предстояло проделать путь до Камлота, а там пересесть на лодку и подняться вверх по Великой.
День выдался жарким, солнце, казалось, хотело спалить нас дотла. Не прошло и пяти минут, а я уже весь взмок от пота. По лицу Жорика катились капли величиной с виноградины. А купец только начал погрузку.
Мы провели в Лареции больше месяца и всем она уже порядком опостылела. Зябба побывал во всех злачных местах, Дитер опробовал всех местных ночных бабочек. Ника так вообще за это время извелась – она не могла долго сидеть на месте. Даже Жорику здесь надоело. Поэтому все радовались.
Только Васян был мрачнее тучи. Виной тому Ариэль. После выходки Стольника, она разочаровалась в мужчинах. Решила остаться в монастыре Святого Патрика и стать монахиней.
Больше часа Василий упрашивал её поехать с нами. Клялся, умолял, обещал, что исправится.
Она не поверила.
Стольник чуть ли не плакал. Таким я его ещё не видел. А я-то думал, что Ариэль для него просто очередное увлечение.
– Ты был прав, Петро, – уныло промямлил друг. – Она меня отшила.
– Всё равно бы ты её домой не смог забрать, – попытался утешить я. – У неё ни паспорта, ни прописки.
– Придумали бы что-нибудь. Теперь не важно, всё пустое.
– Сам виноват. Хватит уже, сейчас не время для страданий. Вон, лучше попроси Зяббу, чтобы помог тебе коня седлать.
Васян махнул рукой.
Ну конечно, ему не до того – депрессия видите ли. А седло на коня запрыгнет само.
Надо отметить, что лошадей Жорик купил на последние деньги. Всё состояние нашего епископа ушло на возмещение убытков нанесенных пьяным орком. Разбитые: витрины, посуда, носы, сломанные: стены, мебель, рёбра, всё это обошлось в кругленькую сумму, по сравнению с которой оплата постельных утех Дитера казалась несущественной мелочью. Перед самым отъездом Зябба вообще учудил. Сорвал с себя ошейник и надел его на командира патруля. Сами понимаете, во сколько обошлось это замазать.
Тем не менее, Жорик всё-таки отложил немного про запас, и мы купили пять чудных лошадок, а для Дитера – осла. Гном, правда, сразу сказал: 'Клянусь своим молотом, я на эту скотину не сяду!'. И слово сдержал. Вместо того чтобы вскарабкаться на ослика, запрыгнул на козлы фургона и уселся рядом с Фаруфом. Потом выклянчил у купца трубку с пакетиком табака и, развалившись как у себя дома, закурил.
Караван состоял из крытого фургона и семи повозок до отвала забитых всяким барахлом, которое купец именовал товаром. В каждую повозку было запряжено по четыре мула. Для охраны всего этого добра, Фаруф нанял целую толпу наёмников. Человек пятнадцать не меньше. Руководил ими бритоголовый мужик с фигурой достойной участия в конкурсе 'Мистер Олимпия'. И прозвище у него было соответствующее – Крепыш.
– Зачем столько охранников? – спросил я купца.
Тот грустно улыбнулся:
– На дорогах неспокойно. Рыжий Ганс озверел совсем.
– Он же в тюрьме у гномов! – удивился я.
– Как же! В тюрьме! Только вчера караван разграбил. Никого не пожалел! Раньше отпускал купцов, а теперь свирепствует! Ходят слухи, что он кого-то разыскивает!
Мы с Васяном переглянулись.
– Ух! – восхитился Фаруф, заметив мой клинок. Ощупал его жадными глазами. – Продашь?
– Нет.
– Я заплачу щедро. Дам пятьдесят седриков!
Похоже, купец держит меня за полного лоха.
– Вообще-то я его за пятьсот купил.
– Но он же уже подержанный, – возразил Фаруф.
– Меч не продаётся, – отрезал я.
Возле нас собралась вся караванная охрана и с любопытством наблюдала за разговором.
– Я бы тоже такой меч не продал, – заявил Крепыш. – Парень, не хочешь к нам в команду?
Кто-то из его мордоворотов хихикнул:
– Точно, пойдём к нам. Тебя в первом же бою порешат, а меч нам в наследство достанется. Мы его в картишки разыграем.
Тут подошёл Зябба. Смерил наёмников оценивающим взглядом и вынес вердикт:
– Таких охранников даже наш шибздик с десяток сломает.
Шибздик не обратил на комплимент внимания, уж больно был расстроен из-за Ариэль. Охранники же недовольно уставились на орка. Но возникать не дерзнули.
Меж тем работники уже закончили погрузку, близился час отбытия.
Ариэль пришла нас проводить. Васян опускал глаза, делал вид, что её не замечает. Ариэль тоже не смотрела в его сторону.
– До встречи, сестра! – высокопарно молвила Ника. На прощанье они обнялись.
Погонщики захлестали мулов, охранники пришпорили коней и поскакали вперёд. Мы тоже неумело тронулись. Дитер, сидя на козлах фургона подле Фаруфа, наблюдал за нашими потугами с нескрываемым сарказмом. Дело в том, что из нас сносно держаться в седле умела лишь Ника. Зяббе, всю жизнь ходившему на своих двоих, достался огромный своевольный коняга. Он вставал на дыбы и норовил скинуть орка. Однако после того как Зябба легонько огрел скакуна по голове, тот перестал выпендриваться и стал очень даже покладистым. В этом плане мне, Васяну и Жорику повезло – нам попались смирные клячи. Зато наездники из нас были 'хоть куда'! Я сидел на лошади, как собака на заборе. Васян ещё хуже. Ну а про Жору я вообще молчу. Скажу лишь, что нелегко пришлось его коню, даром, что тяжеловоз!
Караван полз к Южным воротам, цокали копыта, зазвенела сбруя, поскрипывали оглобли. Наши лошади неторопливо шагали вперёд, а мы то и дело оглядывались, чтобы запечатлеть в памяти монастырь Святого Патрика, в котором провели больше месяца. Не знаю, доведётся ли нам когда-нибудь сюда вернуться. Только Василий не оборачивался. Чтобы не видеть Ариэль, махавшую нам вслед розовым платочком.
***
Возле Южных ворот было форменное столпотворение. В два ряда тянулись повозки, телеги, обозы, а также толпы людей пеших и конных. Одни спешили проникнуть в город, другие – город покинуть. На пути и у тех, и у тех становились доблестные таможенники. Бывшие сослуживцы капитана Балуса существенно снижали продвижение.
Мы пристроились в хвост бесконечной очереди и теперь тащились со скоростью хромой черепахи. Не могу поверить – в Эорине, где не слыхали о таком чуде как автомобиль, бывают пробки!
Галдеж вокруг стоял как на гномьем базаре. Среди расслышанных мною фраз преобладала такая: 'Куда прёшь…' и дальше какой-нибудь лестный эпитет или поминание чьей-нибудь матушки. Одной бабке наехали телегой на ногу, и она выдала такое, что мы с Жориком покраснели, а Дитер сказал: 'надо взять эту фразочку на заметку'.
Меня нервировала заминка. А Васян брюзжал по поводу того, что у Жорика не осталось золота, и придётся возвращаться домой с пустыми руками. Все знали, что на самом деле он переживал из-за Ариэль, хотя и золотишко ему тоже было жалко.
– Не знаю, может это тебя утешит. – Я помахал голубиным кольцом перед лицом хандрящего Василия.
– И что ты мне этой фигнёй в нос тычешь?
– Пока ты валялся в коме, я настроил колечко на Ариэль.
– Как это 'настроил'?
– Помнишь, Изольда говорила, что голубей может отправлять любой, кто носил кольцо. Вот я и дал Ариэль его поносить, и теперь она будет слать тебе письма.
– Всё хорошо, – кисло проворчал Стольник. – Вот только когда мы вернёмся на Землю, переписка не проканает.
– До открытия портала – неделя. Может за это время, она тебе что-нибудь черкнёт.
– А потом? Кольцо с собой заберёшь?
– Она попросила, чтобы перед тем как вернуться в наш мир, я отдал его Нике. Будут переписываться, они ведь крепко подружились. Ника вон её даже сестрой называть стала.
– А… – По лицу Васяна было видно, что разговор ему начинает надоедать.
– Что-то ты не шибко обрадовался. Неужели тебе не интересно будет весточку получить?
– Не интересно. Письмо в постель не положишь.
– Я думал, у тебя любовь.
– Но не платоническая же.
![Анна Завгородняя - Проклятый [СИ]](/uploads/posts/books/42220/42220.jpg)
