Игорь Чубаха - Римская рулетка
«Неужели в этой пещере найдется что-нибудь сексуальное? – удивилась во сне Айшат, одновременно прилагая усилия, чтобы ненароком не запеть. – Насколько я знаю его характер, вряд ли кто-нибудь овладеет Андреем. А ему самому вроде бы сейчас не до того, чтобы кем-то овладевать». Внезапно Айшат поймала себя на мысли, что ей бы и не хотелось становиться свидетельницей ничего подобного. Старших братьев хочется уважать, объяснила она сама себе свое ощущение. Личная жизнь старших братьев нас не касается.
Андрей Теменев, пока суть да дело, дошел до очередной дыры в стене и задумался, тревожно поглядывая на мигающий факел. Как ни смолиста была пошедшая на него пиния, а всему конец наступает, ручей мог служить ориентиром в темноте, но привести был способен лишь обратно к провалу в полу тюремного коридора, либо же к истоку, какому-нибудь ключу, бьющему из глухой каменной стены. Отклонившись же в сторону, Андрей практически тepял надежду на возвращение, приобретая призрачную возможность пройти римские катакомбы насквозь и выйти в одну из пещер, где, как он уже имел возможность убедиться, протекала заметная часть общественной жизни столицы империи – от сектантских оргий до негласных совещаний правящей олигархии,
Андрей приблизил факел к стене и, увидев ржавое кольцо, вделанное в край пролома, принял правильное решение. Шагнул в узкий коридор и тут же, споткнувшись, опустил факел ниже.
Это триллер, раскусила Айшат жанр своего сна и, не просыпаясь, крепко стиснула кулаки. Ей уже стало страшно, а будет, она в этом не сомневалась, еще страшнее. Зато визжать во сне не возбраняется.
Андрей светил факелом под ноги, склонившись над тем, что лежало на земле. Все сыщики, следователи и оперативные работники именно так ведут себя на месте происшествия. Аналогия казалась тек более уместной, что у самых ног беглый заключенный разглядел то, что на милицейском жаргоне конца двадцатого века именуется фамильярно и неаппетитно «самоваром». Иначе говоря, полуразложившийся фрагмент человеческого тела, в остатках доспеха легионера, но без рук и ног.
* * *Шорохи ползли по катакомбам, осязаемые, как туман, и неуловимые, как укоры совести. Какую перекошенную рожу подсунет тебе услужливая память в тот момент, когда ты почти заснул? Сядешь, бывает, на кровати торчком и таращишься на будильник. Что я вспомнил, кого? Сон исчез, спрятался где-то в подсознании, тихо-тихо шепчет: знаешь, все знаешь, но сам себе не признаешься.
Еще немного, и останешься тут в кромешной тьме, с трупом на руках, вернее, с фрагментом расчлененки у самых ног. Но что делать дальше, понять было нелегко. Андрей с удовольствием позвонил бы в милицию, вызвал по рации подкрепление или, по крайней мере, нервно закурил бы, как делают в романах все сыщики перед тем, как начать расследование загадочного убийства. Но ни один из испытанных способов тут не прокатывал по причине отсутствия телефона, рации и сигарет.
Ну, что тут скажешь? Потерпевший – мужчина лет тридцати. Расчленение произведено человеком, сведущим в анатомии: патологоанатомом или мясником. К черту! Тут все сведущи в анатомии, тут прекрасное классическое образование, и к тому же на мечах дерутся.
Андрей заставил себя перешагнуть зловещие останки и двинулся дальше по расщелине. В ушах звучал мягкий, заботливый голос Феодора: «А сами они лежали по всему коридору, до провала, а кто-то внизу – поперек ручья… И почти ни у кого из них не осталось ни рук, ни ног, ни…»
Почему– то там, в камере, Андрею определенно казалось: старый ростовщик нарочно рассказывает страшилку, то ли намекая на что-то, то ли пытаясь подсказать какой-то поступок, о котором не время и не место говорить прямо. Может быть, побег? Или, наоборот, следовало сидеть в камере тихо, не высовываться и смотреть, что произойдет ближайшей ночью?
Откуда здесь взяться дохлому легионеру? Какое древнее зло может здесь, упрятавшись на полсотни локтей под землю, питаться руками и ногами редких приблудных заключенных, выплевывая доспехи? Уж не озверелая ли капитолийская волчица, недовольная тем, как распорядились демократией на семи холмах потомки Ромула и Рема? Додумывая эту мысль, Андрей увидел на стене еще одно ржавое кольцо, а в нем еще не зажженный факел.
Здесь живут. Здесь живут существа из плоти и крови, умозаключил Андрей, поджигая одну смолистую дубину от другой и осторожно продолжая путь. Здесь живут те, кто нуждается в свете и одновременно не останавливается перед методами Джека-потрошителя. Невольно вспомнились многозначительные заявления Анатолия Белаша (Белостока) в желтоватых интервью и в доверительных выступлениях на партийных съездах. «За первое нарушение партийной дисциплины мы обычно отрезаем уши». Эти уши навязли у Андрея в зубах, ни на грош он в них не верил, хотя бы потому, что в сводках происшествий безухих трупов не попадалось. Может, и в здешних катакомбах обитает кто-нибудь пострашнее честных и прямолинейных сподвижников Соссия, Моккия и великомученика Хосдазата? Какой-нибудь местный Аум Сенрике, одержимый идеей близкого, со дня на день, конца света, приносящий в жертву каждого встречного.
Не так давно Святослав, имевший обыкновение устраивать ликбез на ночь глядя, рассказал им с Айшат вместо вечерней сказки о культе богини Кибелы, распространенном в восточном Средиземноморье, а с приходом римлян стыдливо записанном на счет поклонения Диане-Артемиде. Но Диана-охотница казалась целомудренной пай-девочкой рядом с грозной древней богиней. Диана всего-то и могла, устыдившись, что какой-то парень лицезрел ее дезабилье, превратить несчастного в оленя и затравить собаками.
Дело житейское, дай волю каждой симпатичной купальщице, и на земле не осталось бы ни одного вуайера, зато собаки наелись бы на неделю вперед. Кибела же действовала куда решительнее. Когда горячо возлюбленный, кстати сказать тоже великий, бог поглядел на кого-то, кроме своей нареченной, ту охватил гнев. Она свела жениха с ума, не фигурально, а самым что ни на есть натуральным образом. В процессе помешательства несостоявшийся сексуальный партнер оскопил себя кривым ножом на радость оскорбленной в лучших чувствах женщине. Но и этого мало, ежегодные празднества в честь богини заключались в том, что жрецы посвященных ей храмов при огромном стечении народа с помощью кривых ножей дружно равнялись на незадачливого бога.
«То– то радости, то-то веселья, -думал Андрей, склоняясь уже над вторым трупом, попавшимся на пути. – Совершенно верно: ни рук, ни ног, ни прочих оконечностей».
Однажды, еще на стажировке, Андрей попал в только что ограбленный зоомагазин. Это казалось анекдотом, но ведь взламывают не только банки и ювелирные салоны, бывают кражи и в утильсырье. Странным показалось другое. В спешке взламывая кассу, злоумышленники столкнули с полки здоровенную, на сорок штук, клетку с белыми мышами. Зверьки могли бы разбежаться, но несколько крох, трусы и лентяи, так и остались сидеть у открытой дверцы.
Это их спасло, потому что остальные, смелые и предприимчивые, мыши стали попадаться сыщикам в самых неожиданных местах. Одна без головы была аккуратно положена на трубку телефона. Другая отдельно от своих потрохов небрежно брошена в кресло, куда не замедлил сесть Андрей. Мыши без хвостов, хвосты без мышей и мыши, поделенные на четыре неравные части, были разбросаны по всему магазину, одна оказалась даже между страницами кассовой книги.
– Сатанисты? – высказал осторожную рабочую версию стажер Андрей.
– Скорее наркоманы, – мрачно ответил майор, руководивший практикой, ожесточенно вытирая ладонь, на которой отпечатался распростертый силуэт с остроносой головой.
Мыши в клетке сидели неподвижно, их била крупная дрожь, а на мордах было написано: «Да, мы это видели, но вам этого лучше не видеть». Спустя пять минут майор с загадочной улыбкой пригласил Андрея заглянуть в директорский кабинет. Там меж оконных занавесок шкодливо пряталась совершенно уличная кошка. Она забрела в оставленный ворами открытым магазин и обалдела, встретив наяву счастливый сон своего детства: сорок глупых, ничего не знающих о жизни грызунов. Теперь же в ее зеленых глазах стоял извечный шариковский вопрос: «Бить будете, папаша?»
«А сейчас мышь – это я, – подумал Андрей. – А где-то в катакомбах крадется неслышными шагами моя кошка. Я вылез из клетки, где спокойно отсиделся бы в ожидании утреннего допроса и шмона. Кто ты, зеленоглазый зверь римского подземелья?»
Словно услышав его безмолвный вопрос, тишину и покой пещеры разорвал резкий грохот. Поблизости что-то упало, судя по шуму и дрогнувшим под ногами камням, никак не меньше тонны весом. И вот еще. И еще раз прогрохотало. Прижавшийся к стене Андрей чувствовал сотрясения всем телом. «Это тут рядом, за этой стеной. И разрази меня Зевс своей электровафельницей, если это не шаги». Есть в обычных человеческих движениях что-то такое, что ни с чем не спутаешь.
