Андрей Посняков - Зов Чернобога
— Хватай! — заорали выскочившие из-за кустов воины. — Да осторожней, велено живьем брать!
Миг — и все кончилось. Лишь трепыхался, еще больше запутываясь в сети, Хельги. Остальные гриди, сраженные подлыми, исподтишка выпущенными стрелами, остались навеки лежать в высокой, траве под деревьями, глядя невидящими глазами в палево-желтое небо. И снова тихо стало кругом, словно ничего и не было, лишь у окропленных свежей кровью соцветий по-прежнему жужжал шмель.
Стоя у низкой ограды капища, Чернобог с усмешкой взирал на привязанную к дереву Радославу. Дерево это росло как раз там, где надо, — перед идолами. Вернее, идолы были вкопаны перед этой толстой корявой сосною. Лишенная одежды девушка чувствовала, как в спину больно впиваются сучья, и укоряла себя за непредусмотрительность — внимательней надо было быть, оглядчивее. Впрочем, кто же мог знать, что в этакую-то рань заявится Ажлак, — вот уж не вовремя, гнида! Да и Чернобог, гад, очухался, перевязал башку тряпицей, ощерился зло — дескать, долго будешь умирать, дева! Да Радослава уж и сама понимала, что не быстро. Поникнув головой, стояла, чувствуя на себе презрительные взгляды жрецов.
— Сначала я выколю тебе глаза и принесу их в жертву, — негромко говорил Чернобог. — Потом отрежу язык, а затем сдеру с живой кожу и оставлю умирать так. Ты знаешь, как это больно?
Радослава хотела было сказать в ответ какую-нибудь гадость. Может, войдя во гнев, волхвы невзначай прикончат ее? Так и не придумав, сплюнула.
— Плюйся, плюйся, — скривился жрец. — Брат Ажлак, кажется, солнце зашло? Подай-ка нож, начнем…
Лысый пегобородый Ажлак, низенький, коренастый, с жилистыми оглоблями-руками, подавая нож, алчно облизал языком губы. Он весь трепетал — давно уже не приносилась такая жертва. И так злобно, жестоко, кроваво. Тем приятнее будет богам… и тем страшнее станет Келагастовым людям. Пусть знают, кого следует уважать и бояться!
— Надеюсь, она доживет до завтра, когда, быть может… — Не договорив, жрец поднял над головой нож и завыл: — О, Крем Кройх! О, Морриган, о, Дагд, о, древние боги…
— Брате Чернобог, — неожиданно перебил его Ажлак. — Кажется, в лесу слышатся голоса.
— Голоса? — Чернобог опустил нож и настороженно обернулся.
И впрямь, от леса к капищу шли несколько человек, в одном их которых жрецы тут же признали наволоцкого старосту Келагаста. Староста шел, по-хозяйски осматривая капище, густая седая борода его воинственно топорщилась.
— Мои люди сделали вам хороший подарок, волхвы! — подойдя ближе, со смехом объявил он и, оглянувшись, призывно махнул рукой.
Чернобог, вернее, не он, а тот, другой… не поверил своим глазам: воины Келагаста вели к жертвеннику самого Вещего князя, ненавистного выскочку Хельги, единственного, кто мог справиться с Черным друидом. И справился. Почти… Ну, а теперь — посмотрим. Черный друид Форгайл Коэл, чей дух сейчас занимал тело и мозг волхва Чернобога, прекрасно осознавал всю свою слабость. Да, это не старые времена, нет уже былой силы, как нет и прежнего тела. Слабость… Противная липкая слабость! Как жутко было постоянно чувствовать ее, жить с оглядкой — уж самому-то себе друид мог признаться в этом. Даже над телом волхва он не всегда был властен, что уж говорить о большем. И то повезло вселиться в Чернобога, когда тот слишком неосторожно вспомнил во время молений древних богов. Повезло… Да, повезло. А ведь когда-то сам друид организовывал свое везение и даже стал киевским князем под именем Дира — Дирмунда-заики. И если бы не выскочка Хельги… Неужели, теперь он в его руках? Наконец-то! Да, это будет непростая жертва. Древние боги останутся довольны, но еще больше выгадает Форгайл Коэл, Черный друид Теней мертвых. Он расправится наконец со своим давним врагом, и тогда… Нет, это не Келагастовы люди схватили Хельги, куда им, — это сделали древние боги. Значит, они вновь поверили друиду, значит, не все еще потеряно, значит…
— О, Кром Кройх! — упав на колени перед идолами, взвыл друид — Чернобог. — Тащите же князя на жертвенный камень, я сам перережу ему горло!
— Да, это будет достойная жертва, — потер руки, Ажлак оглянулся на Келагастовых воинов: — Помните о том, вои.
Солнце скрылось уже, в сине-черном небе над лесом повисла половинка луны, сверкнули звезды. Воины Келагаста разложили костер у самого жертвенника, прямо у ног плененного князя. Оранжевое пламя костра отражалось в широко распахнутых глазах Радославы. Князь! Сам князь! Олег Вещий… Но как же… Впрочем, кажется, про нее тут совсем позабыли. А веревка между тем не так и плотна…
Князь тоже узнал девушку, улыбнулся и вдруг весело ей подмигнул. Радослава опешила — вот уж не та ситуация, чтоб веселиться.
— Не чересчур ли он весел? — подойдя к старосте, шепнул Ажлак. Келагаст усмехнулся:
— Он надеется на свою сотню, тайно отправленную вверх по Кашле. Напрасно надеешься, князь! Мои воины перехватили ее у Куневичей. Там сейчас идет бой. И даже если и победят твои люди, я не думаю, что они так быстро поспеют сюда. — Староста злорадно расхохотался.
Наволоцкие воины бросились к Хельги. И в этот момент освободившаяся от пут Радослава рысью прыгнула на Чернобога и вцепилась жрецу в горло. И так же быстро поникла, опустившись на землю. Волхв скривил губы и перевел взгляд на воинов.
— Чего ж вы ждете, вои?
Те схватили Хельги за руки.
— Не так быстро, парни, — небрежно повел плечами князь. —– Или кто-то из вас хочет поймать стрелу в сердце?
— Я хочу! — нахально выкрикнул белобрысый Хянди – « волчонок» — младший сын старосты.
Взглянув на него, Хельги с деланной грустью покачал головой.
— Ты сам накликал свою смерть, — и воскликнул уже гораздо громче: — Аой!
— Аой!!! — откликнулись, казалось, со всех сторон. Келагаст вздрогнул, а из леса уже выбегали воины и летели стрелы, одна из которых поразила в жестокое сердце хвастливого «волчонка» Хянди. Всхлипнув, он повалился прямо в костер, поднимая красные искры. А воины все выбегали, становились плечом к плечу, в кольчугах и надвинутых на самые глаза шлемах. Сразу стало видно — профессионалы, дружина.
— Аой! — махал окровавленной секирой светловолосый воин в синем плаще и посеребренном шлеме — Хельги узнал Снорри. За ним маячила долговязая фигура Ирландца.
— Аой, конунг! Как ты?
— Лучше многих прочих, — сбрасывая разрезанные кем-то путы, ухмыльнулся Хельги. — Эй, кто-нибудь! Дайте-ка мне меч!
— Устроит ли вот этот, княже? — подбежав ближе, упал на колено Тяхк. Протягивая клинок, похвастался: — Я взял его с убитого мною варяга.
Князь улыбнулся — меч был не ахти, с иззубренным лезвием. Впрочем, сейчас сойдет и такой.
— Горислав, — вдруг тихо произнес Тяхк, — мой побратим, он…
— Думаю, у тебя нет больше побратима, — вглядываясь в битву, сурово ответил князь. — Он погиб как истинный воин.
— Это хорошая смерть, — удовлетворенно кивнул юноша, скулы его побелели. — И все равно я отомщу… — добавил он, подбирая с земли брошенную кем-то секиру.
Хельги огляделся. Где же, интересно, Чернобог?
— Князь…
Темная, с окровавленным копьем фигура с распушенными волосами, в накинутом на голое тело плаще. Радослава…
— Я видела, куда побежал волхв… Он там, за жертвенником.
Кивнув, Хельги подошел к идолам, прислушался. Ночь шумела битвой. Звенели мечи, хрипели раненые, где-то совсем рядом слякотно ухала секира. Тяхк? Нет, скорей, Снорри… Хельги провел пальцем по лезвию меча. И едва успел отпрыгнуть в сторону — Чернобог вовсе не собирался прятаться. Сжимая в крепких руках секиру, он жаждал битвы! Не получилось принести князя в жертву, так, может быть, удастся сразить его в поединке! Древние боги помогут, не могут не помочь. Ведь здесь везде идолы. И жертвенник — вот он, под ногами, жаждущий княжеской крови. Хельги взмахнул мечом, отражая удар. Целил в древко — не с секирой спорить мечу, даже самому лучшему, не говоря уже про тот, что в руке. Жалобно хрустнуло лезвие. Однако меч оказался еще хуже, чем князь ожидал. Отбросив бесполезный обломок, Хельги укрылся за идолом — как раз туда и пришелся удар секиры разгневанного жреца. Миг — и волхв снова был рядом. Осклабился, замахнувшись секирой, — а в глазах горела жуткая тьма! Хельги снова уклонился — и на этот раз почувствовал, что краем секиры зацепило рубаху. А жрец снова замахнулся… Да еще сзади вдруг ткнули в спину копьем… Тупым концом. Тупым! Хельги, не глядя, протянул руку… подставил копье под секиру и одновременно изо всех сил пнул волхва в живот. Чернобог скрючился, засопел. Хельги не стал играть в благородство — воспользовавшись замешательством соперника, выхватил у него из рук секиру, взмахнул… И отрубленная голова волхва, подпрыгивая, покатилась к жертвеннику. Горел позабытый всеми костер, и в его оранжевом пламени Хельги вдруг показалось, что мертвая голова жреца насмешливо скалится.
