Александр Александр - Волонтер: Нарушая приказы
Закати-Губа крикнул трактирщика. Когда тот подошел, попросил принести еще две чарки. Тот выполнил просьбу полковника, и уже через минуту Мосий, человек не раз участвовавший в набегах на татарские земли, наливал горилку.
– Выпьем, братцы, за упокой души полковника Ивана Носа. Славен был сей казак. В боях ему равного найти нельзя было. И пуля не брала, а вот предательство Чечеля, – казаки настороженно посмотрели в глаза Закати-Губы, – сгубило. Кто же знал, что суждено ему было погибнуть на пушке.
Сказал это Мосия так громко, что Палий начал озираться, ожидая реакции собравшихся казаков. Но тем казалось, все было безразлично.
– Не хотел бы я, погибнуть такой смертью, – продолжал между тем Закати-Губа.
– А сдать город, чтобы избежать жертв. Вновь присягнуть Петру Алексеевичу? – спросил Нечес, подливая горилку.
– Если, это поможет избежать трагедии…
Закати-Губа помнил, чем закончилась в свое время осада Нарвы, когда комендант города Горн, не сдал крепость во время, введя своими действиями русских солдат в буйство.
– Боюсь, что если падет город, – молвил полковник, – жертв среди батуринцев не избежать.
– А вот если арестовать Чечеля и протестанта «есаула артиллерии», и открыть ворота города, разрешить войскам князя Меншикова войти внутрь, тогда и трагедии, как таковой не будет, – сказал Нечес.
– Нужны лишь преданные казаки, – молвил Палий, – что способны обезоружить сердюков.
– Есть у меня люди такие. И если все получится…
– Если все получится то ты, Мосий Закати-Губа, будешь полковником в этом городе, – прошептал Нечес.
– Добре, – сказал полковник, стукнул кружкой по столу и вырубился.
Пришлось тащить в хату, где проживал Закати-Губа. Решили до утра не будить, да вот только утром, Нечес понял, что ситуация изменилась на глазах. Всех троих разбудил грохот. Палий вскочил с лавки первым, схватился за шпагу и бросился к окну.
– Стреляют, панове, – проговорил он.
– Опоздали, – молвил Нечес.
– Не думаю, – прошептал Закати-Губа. – Сердюки солдаты отменные, да вот только не такие смелые, как запорожцы. Если русские переправятся через мост, то они просто отступят.
Полковник натянул сапоги. Накинул жупан и вышел на улицу, вслед за ним выбежал Нечес.
– Что это там, в воздухе? – поинтересовался полковник, показывая на воздушный шар.
– Андлар. – проговорил казак и пояснил, – воздушный шар. Русские его используют в разведке и обстреле города. Сейчас на нем, скорее всего, – предположил Нечес, – граф Золотарев. Один из тех, кто против того, чтобы осада закончилась резней.
– Человек надежный?
– Надежнее не куда. Именно он приезжал совсем недавно на переговоры в крепость.
В крепость пришли трое. Барабанщика Мосии отверг сразу. А вот из тех двоих кто – граф Золотарев? Тот, кто остался наедине с Чечелем или другой? Скорее всего, именно граф беседовал с полковником. Вполне возможно рассказал тому о последствиях.
– Граф знает будущее, – вставил Нечес.
Закати-Губа поморщился, словно проглотил перец и плюнул.
– Скотина, – выругался он.
– Кто? – переспросил Нечес, не понимая, кто скотина – граф или полковник Чечель.
– Чечель – скотина! Знает, что крепость не устоит, а в бой лезет. Пошли на стену поглядим, что там творится.
Уже со стены они разглядели, как начал гореть посад. Русские отбили мост, и начали его восстанавливать. По мосту через несколько минут влетели драгуны во главе со статным офицером. Тот махал руками и командовал. Часть домов удалось затушить, и по мосту стали подтягивать артиллерию.
– Пошли, – проговорил Закати-Губа.
Уже разговаривая с казаками, им писарь доложил, что русские начали обстреливать Конотопские ворота, с целью проделать в них брешь.
Полковник покачал головой, развел в руки в сторону.
– Товарищи, нет у нас больше времени. Теперь промедление смерти подобно. Не возьмем мы Чечеля и саксонца, не остановим сердюков и городу Батурину гореть!
С криками: – Веди нас батька! Отряд из двухсот казаков выступил к замковой части города, где сейчас находились полковник и есаул.
В «Артикуле», утвержденном Меншиковым в тысяча семьсот шестом году предписывалось: во-первых, ежедневно просить милости Бога, без промедления собираясь на молитву и смотры, во-вторых, обсуждать приказы, в-третьих, соблюдать дисциплину, которой, как известно под той же Нарвой в самом начале войны просто не было. Запрещалось: отставать от роты, спать в караулах, покидать посты, играть в кости, затевать своры и тайные сходки, распевать «скверные песни» и держать блудниц. И самое главное требование – щадить при штурмах женщин и детей.
Андрей надеялся, разглядывая город с Андлара, что сей «Артикул» впитан солдатами, и те выстоят перед искушением уничтожения ни в чем не повинных людей.
По мнению Меншикова, стены Батурина с тремя бастионами и тремя воротами, выходившими на Новый Млын, Киев и Конотоп, нужно брать в двух уязвимых местах фортеции. Генерал-майор Волконский должен был нанести удар возле Контопских ворот, а полковник Иван Анненков – от Сейма через береговые ворота, что вели по узкой лощинке к центру крепости. Александр Данилович предполагал, что с северной стороны верные калмыки должны были поднять ложную тревогу и отвлечь от основных ударов сердюков.
Его оппонент полковник Чечель считал, что цитадель вполне способно устоять в осаде, как минимум неделю, а этого, думал Дмитрий Васильевич, вполне хватит, чтобы дождаться подкрепления от Мазепы и Карла XII. Такого же мнения был и саксонец. Единственное, что не учли ни полковник, ни «есаул артиллерии», так это то, что армия Петра Первого состояла из профессиональных воинов, одержавших виктории над лучшими солдатами Европы при Калише и Лесной. Деревянные стены фортеции сильно проигрывали укреплениям Нотебурга, Нарвы и Дерпта, тех городов, что пали под атаками молодцов Меншикова. Да и чего скрывать настоящих штурмов ни Чечелю, ни фон Кенигсеку пережить в своей жизни еще ни разу не удавалось.
Поэтому, когда в шесть часов утра, калмыки начали стрельбу и подняли своим криком шум, оба батуринских полководца, еще находились в замковой части города. Поэтому, сердюки влеченные инстинктом самосохранения, бросились к северной стене.
Ноябрьская тьма. Выстрелы обороняющихся орудийных расчетов не так точны, как хотелось.
Появление казаков полковника Закатай-Губы перед стенами замка осталось незамеченным. Нечес держа ручницу, осторожно подошел к воротам и толкнул их. Они раскрылись, пропуская заговорщиков внутрь цитадели. Всего несколько сердюков во дворе, которые тут же были обезврежены. Когда из дверей палат выскочил саксонец, раздалось несколько выстрелов, и тот грохнулся подкошенный. Палий склонился над ним и, убедившись, что тот жив произнес:
– Ранен пес шелудивый. Товарищи свяжите его! – приказал он двум казакам, – сей полковник спасение города от резни.
Те кинулись к есаулу и начали выполнять приказ.
– На стены, уничтожить сердюков, – крикнул Закатай-Губа, Нечесу, – а мы сейчас Чечеля возьмем.
Казак Нечес с отрядом из сорока казак кинулся к северной стене, где сердюки пытались отбиться от калмыков. Где-то в стороне Конотопских ворот в небо поднялся столб пламени.
– Меншиков проход в крепостной стене не иначе пробил, – проговорил полковник, – не успеем взять Чечеля, и тогда нам хана. За мной казаки! – Прокричал он, вбегая в отворенную саксонцем дверь.
За ним с десяток казаков, среди которых Палий.
Выстрелы, стрельбы. Налетевшие на саблю несколько сердюков, упали на землю, словно мешки с навозом. Удар ногой Палия в дверь и вот они в зале, где выхватив саблю, стоял Чечель. Жупан на полу, за поясом два пистоля.
– Зрадники – вскричал полковник и кинулся на Закати-Губу.
Удар Дмитрия Васильевича был отбит. Полковник Закати-Губа сделал шаг назад, заставив тем самым Чечеля броситься в атаку. На помощь заговорщику хотел было прийти Палий, но Закати-Губа вытер пот, выступивший на лице и произнес, плюнув на пол:
– Он мой.
Удар, уклон. Выпад, несколько шагов назад. Вновь удар и вновь отбился. Пару раз присел, один раз Закати-Губа чуть не оступился и не упал. Хорошо, что этого не произошло, иначе Чечель полоснул бы своей саблей прямо по горлу полковника, а так «панночка"(54) прошла в нескольких сантиметрах. Именно этот выпад и изменил полярность атакующих. Теперь инициативу перехватил Закати-Губа. Он рубил, колол, увы, пока безрезультатно. Чечель уклонялся, отступал, приседал, пока заговорщик не выбил у него саблю.
– Все кончено Дмитрий, – молвил Закати-Губа, убирая саблю в ножны.
– Зрадник, – выругался Чечель, он хотел было что-то еще сказать, но увидев взгляды казаков, только плюнул на пол. – Зрадники.
Между тем в зал вошел Нечес. Кафтан порван, на рукаве кровь.
