Сергей Бузинин - Генерал Сорви–Голова. «Попаданец» против Британской Империи
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
18 октября 1899 года. Португальская колония Лоренсу–Маркиш.
Погода стояла преотвратная. С тех пор как изнуряющая жара сменилась моросящим дождём с редкими порывами ветра, прошло уже двое суток. А сегодня и ветер пропал.
Арсенин, стоя на мостике, до рези в газах вглядывался в стену тумана, окутавшую бухту Лоренсу–Маркиш, прекрасно понимая, что, по большому счету, необходимости в его присутствии нет.
Ходовую вахту нес Силантьев, чьё умение водить суда в любой обстановке не вызывало ни малейших сомнений. Слева от него, подле машинного телеграфа, установленного в положении «самый малый ход», ледяной статуей застыл Котов, за несколько последних лет, проведший в ходовой рубке больше времени, чем в постели с женой. Трое палубных матросов, распределившись по баку, чутко вслушивались в любой скрип, доносившийся из серой слякоти. И вроде люди на местах надёжные, и судно отличное, но всё же как–то спокойней, когда видишь всё своими глазами. Даже если рассмотреть ничего невозможно.
За пару часов пока пароход, подавая длинные гудки через каждые десять минут, крался по акватории, осторожно раздвигая форштевнем непроглядную кисельную мглу, Арсенин несколько раз порывался вмешаться в проводку судна, но каждый раз оставался на месте, молча наблюдая за ювелирными маневрами своего штурмана.
По закону подлости, после полудня, когда «Одиссей» послушный отточенным движениям управлявших им людей, встал у причала, внезапно налетел ветер, почти мгновенно рассеявший туман, а еще часом позже сквозь прорехи в парусах облаков проступили лучи солнца.
Дальнейшие несколько часов в жизни Арсенина представляли собой калейдоскоп привычных действий, сопровождающих постановку судна на якорную стоянку. Всё как всегда: расчетливая суета палубной команды, мимолетный визит таможенного инспектора, сварливая перебранка с портовым мастером и отчаянная борьба за каждую лишнюю копейку с извечными вымогателями – торговыми агентами. Торопливый, на бегу, разговор со старпомом, чуть более обстоятельная беседа со старшим механиком, сменяющаяся новым докладом Политковского. Так было раньше и так будет после. Ничего нового, меняется только пейзаж за бортом.
Разругавшись с очередным угольным спекулянтом и приказав вестовому выставить наглеца с парохода, Арсенин вышел на бак, чтобы выкурить папиросу и успокоить взвинченные перебранкой нервы.
Не найдя в карманах кителя спичек, он на мгновение задумался, стоит ли сходить в каюту самому или лучше кликнуть кого–нибудь из палубной команды, как рядом, словно по волшебству, раздался шелест спичечной головки о тёрку коробка.
— Извольте огоньку, Всеслав Романович, — Кочетков, пряча в ладонях разгоревшийся огонь, поднес спичку к капитанской папиросе. — Да и я с вами на прощание покурю. В последний раз, так сказать…
— Ну почему ж последний–то? – усмехнулся Арсенин. — Жизнь кончается не завтра, авось когда–нибудь да встретимся. Опять же, мы через недельку–другую домой пойдем, так и в Лоренсу–Маркиш обязательно заглянем, а там и вы нас навестите.
— Я не уверен, что у меня будет возможность нанести вам визит, — чуть виновато улыбнулся Кочетков. — Превратности службы могут занести меня в места далекие как от порта, так и от цивилизации вообще. Но можете быть покойны: какие бы фортеля судьба и служба государева не выкинули, я буду рад встретиться с вами снова. А пока, может, поведаете на прощание секрет, как вы таким отличным пароходом обзавелись? Может, и мне когда Фортуна улыбнётся…
— Бог с вами, Владимир Станиславович! – чуть смущенно улыбнулся капитан. – Никаких секретов — наткнулся среди моря на брошенную бригантину, а на ней клад сыскался.
— Клад? – удивленно вскинул брови геодезист. – А он–то откуда на бригантине взялся?
— Вот то–то и оно, удрученно пожал плечами Всеслав, — не знаю я этого и никто, наверное, не знает…
Словно пытаясь в очередной раз найти разгадку тайны, столь внезапно свалившейся на него несколько лет назад, капитан уставился куда–то вдаль и замолчал.
В памяти Арсенина иногда всплывали подробности обретения нежданного богатства, но – все реже и реже. Утрачивая фотографическую достоверность, со временем воспоминания стали походить на иллюстрации к авантюрному роману. И все мысли о том, что же на самом деле произошло на борту «Скво» и что этим событиям предшествовало, двигаясь самыми причудливыми курсами, неизменно прибывали в один и тот же порт: Арсенину чудились остров сокровищ, тайные пиратские клады и успех, замешанный на крови.
Ему не суждено было узнать, сколь верным путем двигалась его фантазия и как при этом далека она оказалась от истины.
В действительности все было банально и примитивно до жути. За полтора столетия до того, как Арсенин нашел сундучок с золотом и драгоценностями, его находка была ни больше ни меньше, как годовым доходом восточного филиала торговой компании «Селус, Брайтон и сыновья». Головному предприятию понадобились наличные средства и «Калисто», самая быстроходная шхуна компании, помчалась в Европу. Не пройдя и двух сотен миль, капитан кораблика пришел к мнению, что за те месяцы пока он будет добираться до Европы, хозяева компании либо самостоятельно справятся с проблемами, либо разорятся вконец, в любом случае без сокровищ перебьются, тогда как ему они будут не лишними. Придя к такому выводу, капитан изменил курс, уйдя с европейской линии на юго–восточную, но распорядиться богатством не успел, так как возле берегов Сиама «Калисто» попала в шторм и ураган выбросил несчастное суденышко на скалы. Во время кораблекрушения не уцелел никто.
Через сто пятьдесят лет после трагедии контрабандистская бригантина «Скво» зашла в безымянную бухту пополнить запас воды и наткнулась на обломки корабля, погибшего больше века назад. Когда Джерри Гудспид, капитан «Скво» нашел заветный сундучок, он даже хотел плюнуть на сделку, но слово дадено (как ни странно звучит, но среди джентльменов удачи тоже встречаются джентльмены) и «Скво» направилась к берегам Сиама, где капитану предстояло обменять груз винтовок на вьетнамские самоцветы. Неподалеку от мыса Камо, что в Южно–Китайском море, Фортуна отвернулась от Гудспида, и вместо знакомых по прежним встречам сампанов сиамских повстанцев, его поджидала французская канонерка. В скоротечном неравном бою погиб почти весь экипаж, а немногим раненым, в том числе и капитану, удалось оторваться от преследователей только благодаря внезапно разыгравшемуся шторму. Непогода помогла контрабандистам благополучно избежать встречи с петлей на нок–рее, дав им возможность самостоятельно скончаться от ран. А двумя днями позже на беспризорную бригантину наткнулась «Натали».
Банальная и, в общем–то, ничем не примечательная история. И только отсутствие свидетелей придает сей загадке вид мрачной тайны.
— Вашбродь! – вернувшийся с берега матрос, прерывав размышления капитана, протянул Арсенину кипу пахнущих типографской краской листов. — Вы наказывали свежих газет с берегу привезьть, так вот оне…
— Ну–с, узнаем, чего в мире творится, пока мы по волнам скользим, — Всеслав пробежался глазами по набранным крупным шрифтом заголовкам статей и ошарашено замер. — Однако, война началась…
– Англичане все же напали на Трансвааль? – невозмутимо поинтересовался Кочетков, в отличие от собеседника ничуть не удивившись новости.
— Почти что так, — оцепенело пробормотал капитан. — Буры вломились в Капскую колонию и осадили Кимберли… Но зачем? Их же на обе республики чуть более трех сотен тысяч наберется… Бритты раздавят их и не заметят.
— Выхода у них не оставалось, вот зачем, — поморщился Кочетков. — Вы поговорку: «Не загоняйте мышку в угол» слышали? Слышали. А вот британцы, похоже, нет. И теперь они получат та–а–акого льва, что мало им не покажется. По крайней мере, один старый волк очень постарается, чтобы не показалось, — картограф, глядя вдоль планширя, словно поверх прицельной планки, замолчал, размышляя о чём–то своём.
— Вы бурам сочувствуете или англичан не любите? – любопытно прищурился Арсенин.
— Да нет, Всеслав Романович, — сбрасывая оцепенение, улыбнулся Кочетков, — ни то, ни другое. Можно даже сказать, что британский порядок мне симпатичней бурской рабовладельческой анархии. Вот только помимо личных пристрастий есть еще и державные интересы. Их я и буду блюсти.
Арсенин взглянул на визави и с удивлением констатировал, что сейчас напротив него стоит отнюдь не давно ему знакомый заштатный картограф, а совершенно другой человек: обычное вялое добродушие во взгляде сменилось стальным проблеском, да и сам прищур до боли напоминал взгляд волка, готовящегося к прыжку.
— Кто вы, Владимир Станиславович? В чем служба ваша заключается? Чьи интересы вами движут?
