Дмитрий Шидловский - Противостояние
— Господин Трумэн, — почти прохрипел Алексей, — вы отдаете себе отчет…
— Разумеется, — щелкнула трубка. — Глупо упускать такой благоприятный политический момент. Противник выглядит явным агрессором, а Западный блок имеет решительное преимущество в ядерном и военно-морском потенциале. В общем, как только в Берлине прозвучит первый выстрел, считайте, что вашего новгородского недруга Сергеева уже нет в живых. Мои летчики позаботятся об этом. Желаю удачи.
— Всего доброго, господин Трумэн.
Повесив трубку, Алексей несколько минут тупо смотрел перед собой, после чего обратился к собравшимся в кабинете:
— Господа, я прошу вас оставить меня на полчаса.
— Что? — удивленно поднял брови О'Нейл.
— Вон! — рявкнул Алексей.
Люди начали медленно подниматься со своих мест и выходить. Когда за последним из них закрылась дверь, Алексей поднял трубку аппарата связи с секретарем.
— Вольфганг, — проговорил он, — соедините меня с Новгородом, с Павлом Сергеевым.
— Что? — не понял секретарь.
— Я говорю, с президентом Североросской Народной Республики! — гаркнул Алексей. — Есть же какал-то связь. Наберите новгородскую телефонную станцию.
— По открытой линии?!
— Да, черт побери. Немедленно.
— Слушаюсь, — совершенно обескураженным голосом отозвался Вольфганг.
* * *Павел заслушивал доклад министра государственной безопасности Кренца о готовности его министерства к работе в чрезвычайных обстоятельствах, когда на столе зазвонил телефон.
— Слушаю, — снял он трубку.
— На проводе Алексей Татищев, — произнес совершенно растерянный секретарь.
— Что?!
— Алексей Татищев, президент…
— Я знаю, — обрубил Павел, делая Кренцу знак выйти из кабинета, — соединяйте.
Через несколько минут он услышал в трубке знакомый голос:
— Привет, это я.
— Понял. Зачем звонишь?
— Нам надо это остановить.
— Ты действительно так считаешь?
— Да. Посмотри, до чего мы дошли.
— До чего ты довел.
— Давай не будем сейчас об этом. С минуты на минуту мы можем потерять контроль над ситуацией, если уже его не потеряли. Ты понимаешь, что если мы немедленно не прекратим все это, мир уже сегодня может взлететь на воздух?
— Что ты предлагаешь?
— Нулевой вариант. С двенадцати ноль-ноль прекращаем огонь и отводим людей и технику за границу. В двадцать один ноль-ноль производим обмен пленных по принципу: «всех на всех». К этому моменту все войска должны быть в казармах, а техника в ангарах. Думаю, и у тебя, и у меня достаточно возможностей проверить это.
— Где перебежчик?
— Не знаю.
— Не ври.
— Я правда не знаю! — заорал в трубку Алексей. — Какой перебежчик? Какой, к черту, сраный капитан, когда через час от твоего Новгорода может остаться один пепел?
— От Петербурга тоже.
— При чем здесь это? Решай, или все полетит к черту.
— Полдень… это через двадцать пять минут. Успеем?
— Должны успеть.
— Только без твоих провокаций.
— Я сделаю все, что сказал. Сделай и ты. Не ради себя, не ради меня, даже не ради Северороссии. Ради тех миллиардов, которые скоро могут превратиться в пыль.
— Я принимаю условия, — произнес Павел после непродолжительной паузы.
— Действуй. Двенадцать ноль-ноль, — произнес Алексей и повесил трубку.
* * *В двенадцать часов ноль пять минут несколько листков бумаги с напечатанным на них разговором Алексея и Павла легли на стол Лаврентия Павловича Берии. Пробежав его глазами, всесильный советский сановник удивленно поднял брови, фыркнул и принялся, читать текст второй раз, уже внимательно. Просмотрев документ, он поднялся, подошел к окну, снова фыркнул, потер рукой жирный затылок и произнес:
— Интересно, очень интересно. Это надо запомнить.
* * *Глядя, как у переходного пункта на автостраде Новгород–Петербург, через который никто не переходил уже примерно три года, танки обеих сторон, не отводя орудий от противника, сдают назад, Артем облегченно вздохнул.
— Доволен? — склонил голову набок внезапно оказавшийся рядом Генрих.
— Да уж, молодцы ребята, — усмехнулся Артем. — Надеюсь, что лидеры больших держав сейчас тоже угомонятся.
— Конечно. Для них это был экспромт. Они не успели еще провести нужную пропагандистскую подготовку. А сейчас и основа конфликта устранена. Успокоятся.
— Но всё же они стояли на самом краю…
— Не в первый и не в последний раз. Мир всегда висит на волоске. Пора привыкнуть. Самых разумных хватает на то, чтобы опомниться в последний момент.
— Сейчас могли и не опомниться, — пожал плечами Артем.
— Что же, это был бы их выбор. Пошли, Дмитрий какую-то новую штуку на основе барбекю приготовил, с баклажанами, помидорами и перцем. Я столетнее вино принес. Мы заслужили маленький праздник.
— Пошли, — согласился Артем.
Они по залитой солнцем поляне зашагали к широко раскинувшему ветви кедру, под сенью которого заметно помолодевший, сорокалетний Санин колдовал над жаровней.
* * *Солнце уже клонилось к закату, а птицы пели ему обычную прощальную песню, когда двое совершенно измученных, испачканных землей и сажей людей вышли к шоссе. В руках у них были североросские модернизированные автоматы Федорова, а в изодранных в клочья одеждах, едва прикрывавших тела, еще можно было узнать остатки военной формы. Тот, что помоложе, был одет в форму рядового пограничных войск западной Северороссии, а тот, что постарше, в мундир капитана советской армии. Укрывшись за деревьями, они рассматривали шоссе и осторожно переглядывались.
— Что скажешь, Иван? — спросил капитан.
— Больше ничего не слышно, — отозвался пограничник. — Думаю, наши где-то рядом.
— Ты, когда в воронке у заставы лежали, тоже говорил, что ваши рядом, — проворчал капитан. — Чуть к эмгэбэшникам в руки не попали.
— Ну, ошибся, — смутился молодой. — Но от нас до границы километров двадцать.
— Это ничего не означает, — покачал головой капитан. — От меня не отстанут.
— А бой уже несколько часов назад стих, — проворчал Иван.
— Это ничего не означает, — повторил капитан. Слева послышался звук мотора. Вскоре на шоссе показался грузовик «руссо-балт» пятнистой раскраски.
— Наши, — повеселел Иван.
— Не спеши, — напрягся капитан.
— Да наши.
Иван быстро вышел на середину шоссе и замахал руками. Грузовик остановился, и из его кузова начали выскакивать солдаты в форме североросской армии. Капитан, вышедший из кабины, гаркнул:
— В чем дело, рядовой?
— Я с третьей заставы, — улыбнулся чумазый Иван. — Со мной перебежчик.
— Что?! – Капитан повернулся к выходящему из леса Антипову.
— Капитан, — произнес, отдавая автомат немедленно подскочившему к нему солдату и уже не глядя на Ивана, перебежчик, — я прошу вас немедленно доставить меня в Петербург, поскольку я имею важную информацию для…
— Конечно, — улыбнулся капитан, легким движением выхватил пистолет и выстрелил перебежчику прямо в сердце.
В тот же миг удар ножа оборвал жизнь юного пограничника. Забрав тело убитого перебежчика, спецназ МГБ СССР растворился в карельском лесу.
Эпизод 8
ПОВОРОТ
Василий Леонтьев вошел в президентский кабинет. Алексей поднялся ему навстречу, пожал руку и произнес:
— По лицу вижу, доволен. Что у тебя?
— Швеция присоединяется, — ответил Леонтьев.
— Отлично, — щелкнул пальцами Алексей. — Когда летишь в Хельсинки?
— Завтра утром. Подписание договора состоится седьмого марта.
— В добрый час.
— Поздравляю, — улыбнулся Леонтьев. — Четыре года напряженной работы.
— Для меня — девять, — поправил Алексей. Проводив премьера, он встал у окна, уперевшись руками в подоконник. На Неве стоял лед, но было заметно, что уже начинается оттепель. По набережной катили машины. Много машин. В основном западного производства. «Руссо-балт» так и не сумел утвердиться на рынке средних и малолитражных машин, поэтому такие автомобили поставлялись в Северороссию преимущественно из Европы. Лучше всего раскупался «фольксваген-жук». А рынок был приличный. Большинство семей уже обзавелось своими авто, а некоторые имели и по две машины. В Петербургском муниципалитете с жаром обсуждалась проблема борьбы с пробками в городе. В пятидесятом году министерство финансов предложило ввести новый, повышенный налог на владельцев автомобилей, поскольку уже и загородная дорожная сеть не справлялась с возросшим числом машин. Алексей наложил на этот законопроект вето, приказав разработать программу расширения дорожной сети. Сейчас уже была завершена реализация довоенной программы дорожного строительства в западных землях, приостановленная Оладьиным в тридцать восьмом. На повестке дня стояли новые планы. Хотя кое-что изменилось из-за раздела страны. Делать дороги в восточной Северороссии было невозможно, да и бессмысленно. Сама собой отпала идея автострады Псков–Новгород. Автострада Петербург–Архангельск была построена только до Петрозаводска. Зато вовсю работали автострады Петербург–Нарва, Псков–Изборск, Петербург–Выборг. Границы с Эстонией и Финляндией работали вовсю. На границе с СССР, к югу от Пскова, действовал один автомобильный и один железнодорожный переезд. Не признавая петербургского правительства, Советский Союз самым активным образом торговал нефтью и другими ресурсами с западно-североросскими фирмами. СССР ухитрялся признавать североросские фирмы, хотя на востоке вся промышленность и торговля были национализированы уже к сорок восьмому, а не вошедших в колхозы и совхозы крестьянских хозяйств не осталось к сорок девятому. Политика политикой, а приток североросских рублей, с сорок девятого года вновь ставших свободно конвертируемыми, прилично пополнял валютный бюджет Москвы. Конечно, Алексей стремился обеспечить сырьевую независимость страны, но все же от столь недорогого сырья отказываться было грех. А вот граница на востоке… Западные корреспонденты обожали показывать проржавевшие рельсы, заброшенные еще с войны дороги на не признанной никем, но столь четкой границе. Любили брать интервью у беженцев, с риском для жизни, нелегально перешедших ее.
