Алексей Волков - Командор Петра Великого
Незнакомцем мужчина оставался не дольше минуты. Нас представили друг другу, и я узнал, что передо мной посланник Августа генерал Карлович.
Не скрою, впечатление он производил приятное. Или я после предыдущей встречи размяк настолько, что был готов любить весь мир? Кроме одного баронета. Уж к нему меня не заставит хорошо относиться никто и ничто.
Стол был накрыт на четверых, и сейчас слуги спешно ставили пятый прибор.
Анна прежде посмотрела на меня со скрытым недовольством. Сказалась немецкая бережливость и нежелание тратиться еще на одного гостя. Затем ее взгляды стали в чем-то даже интригующими. Она была любовницей государя, но любила ли своего повелителя? Уж я-то помню ее конец…
Может, я просто недопонял женщину и в данный момент приписал ей то, чего пока нет?
О делах почти не говорили. Дело не в том, что Петр опасался утечки информации. Хотя подкупить подарками и лестью любовницу царя был бы весьма неплохой ход для любого дипломата. Если бы не одно «но».
Не знаю, как будет со Скавронской, пока Петр относился к женщинам исключительно как к объектам вожделения. Неким безмозглым и бесчувственным куклам, предназначенным лишь для удовлетворения мужских потребностей.
– Это тот самый человек, который совершил рейд на Кафу и захватил Керчь, – отрекомендовал меня царь. – Между прочим, бывший флибустьер.
– Видели бы вы, как он дерется! – подхватил Алексашка. – Один десятерых стоит!
Но мне показалось, Меншиков немного завидует моим последним делам. Раньше этого не было. Теперь будущий Светлейший мало-помалу начинает ревновать ко всем, кто пользуется доверием Петра. Пока не настолько сильно, однако в грядущем вполне возможны осложнения с этой стороны.
Карлович посмотрел на меня с уважением. Он принялся расспрашивать, как мне все удалось. Пришлось объяснить – все дело в турецкой беспечности и неготовности отразить удар. В противном случае ничего бы у нас не вышло.
И конечно, подготовка. Драться самому – не велика заслуга. Надо научить драться других. Да так, чтобы, идя в бой, они были уверены в своей непобедимости.
– Одна беда, – с оттенком веселья сообщил Петр. – Повелений не дожидается. Что в голову придет, то и творит.
– Я просто предугадываю невысказанные желания Вашего Величества, – в тон ему отозвался я.
Потом разговоры перетекли на обычную болтовню, частенько именуемую «светской». Под вино можно говорить о чем угодно. В смысле, о любых пустяках.
После обеда, вернее ужина, перешли в другую комнату и закурили. Тут мы уже оставались чисто мужской компанией, и Петр смог переключиться на дела.
– Карлович специально приехал, чтобы договориться о совместных действиях против шведов. Август нападет на Ригу, датчане – на Шлезвиг, мы – на Нарву.
Идея с нападением на Ригу мне не понравилась. Я помнил, что Август являлся нашим союзником в той войне, только не помнил, на каких условиях он ввязался в это дело. Похоже, на весьма эгоистичных.
– Что кому достанется? – на всякий случай уточнил я.
– Полякам – Лифляндия, нам – устье Финского залива, – охотно пояснил царь.
Я едва не поперхнулся дымом. Внутри стал закипать гнев. Захотелось бросить Петру в лицо хрестоматийное: «Ты чего, сука, казенные земли разбазариваешь?!»
Нет, но грабят среди бела дня, а царь при этом сияет, словно ему золотой дукат подарили! Да тут впору на себе тельняшку рвать и посыпать парик пеплом!
Однако не объяснять же это при посланнике короля! В качестве друга он не слишком нужен. Но в качестве врага не нужен вообще.
– Государь, я провел инспекцию формирующихся полков. Скажу прямо – впечатление удручающее. Солдаты ничего не умеют, офицеры – кто не умеет, а кто просто не хочет ничем заниматься. С такой армией в Европе воевать нельзя. Разобьют.
Петр недовольно дернул щекой. Он пока мало обжигался на молоке и на воду дуть не собирался. Более того, недавние победы на юге казались ему гарантом побед на западе.
Поморщился Карлович. Этому не терпелось доложить королю о полном успехе миссии. Может, генерал в самом деле неплохой мужик, однако ему ли считать грядущие чужие потери? Большинству до своих дела нет.
– Шведская армия невелика. А король известен только своими безобразиями. Да и кто он? Мальчишка, – пренебрежительно заметил Карлович. – Вдобавок, лифляндские бароны заявили о своем желании войти в состав Речи Посполитой и готовы поднять восстание против шведского владычества.
– Шведская армия – одна из лучших в Европе, – отчеканил я. – Воюют не числом, а умением. Победа определяется силой духа, воинским умением, способностью армии к маневрированию. Шведы все это умеют, а мы пока – нет. Война с нашей стороны преждевременна. Какая война, когда в новых полках солдаты ни разу не стреляли? В целях экономии пороха, которого действительно очень мало. А на баронов я бы особо не рассчитывал. Важны не слова, а дела. Самое лучшее пока – как можно дольше водить за нос шведское посольство. Желательно – до следующего лета. Не стоит заключать унизительный мир с теми, кого рано или поздно разобьешь.
От хорошего настроения царя не осталось следа. Он смотрел на меня с неприкрытой злостью, словно это я был виноват во всех перечисленных проблемах.
У меня настроение пропало тоже. Да и как ему не пропасть?
Разговор продолжился чуть позже уже во дворце и без Карловича. Видно, до царя дошло, что всего я в присутствии посланника Августа говорить не буду.
– Ты что себе позволяешь? – Петр едва не набросился на меня.
– Государь, помимо доложенного мною есть еще два момента. Союз с Польшей нам не нужен, а Лифляндия – нужна. В первую очередь – это известный порт. Прикормленное место, в которое пойдут корабли. Довольно большой город, удобно расположенный, который сравнительно легко оборонять.
– Кто ты такой, чтобы рассуждать? – Петра несло. – Август – мой друг. Я ему обещал, что мы выступим против шведов вместе. С кем говоришь таким тоном?
– Мы можем выступить с кем угодно. Но Лифляндия должна быть нашей. В Риге России было нанесено оскорбление, и виновные должны за него ответить. Да и Август – друг, но монархия в Польше выборная. Надоест шляхте, изберут другого короля, и что тогда? Заплатит ли кто, уговорит – выборность и продажность неотделимы друг от друга. В итоге получим еще одного врага возле границ. Нет, хочет Август помочь – пусть претендует на что-либо другое. Не нравится – может продолжать ухлестывать за юбками. У него это весьма недурно получается.
Если юный Карл до сих пор действительно был известен своим крайне безалаберным, мягко говоря, образом жизни, то и Август ничем не прославился. Разве что любвеобильностью и склонностью к непрерывным развлечениям.
– Да… – Я никогда не видел Петра в таком гневе. Казалось, его сейчас хватит удар. Он даже не мог найти слов. Зато вместо них схватился за шпагу.
Наши взгляды скрестились похлеще клинков. В отличие от царя, за оружие я не брался. Не хватало нападать на законного государя! И вообще не думал угрожать. Но и подчиняться преступным глупостям не собирался.
Шпагу Петр вынуть так и не смог. Он первым не выдержал нашего поединка и словно в отместку прокричал:
– Убирайся! Чтобы духу твоего в Москве не было! Слышишь? Никогда! И носа не показывай!
Мог бы с этого начать. Во мне тоже кипел гнев, и я не собирался унижаться, доказывать очевидное тому, кто вбил себе в голову какую-то глупость.
– Честь имею! – Я щелкнул каблуками, хотя подобный жест был еще не принят, склонил на секунду голову, повернул через левое плечо и едва не бегом двинулся прочь.
Да пошло оно все!..
Но перед тем как покинуть Москву, я еще по большому секрету успел кое-что шепнуть на ухо Карловичу. Исключительно по-дружески, из уважения к коллеге-генералу.
6. Окончание года
Дороги подвели. Баронет тщательно спланировал последний перегон, чтобы подъехать сразу после полудня, но осенняя слякоть с легкостью спутала все расчеты. Возок еле двигался по грязи, несколько раз вообще застревал так, что приходилось с большим трудом вытаскивать его, помогая измученным лошадям, и в итоге Москва открылась уже ближе к вечеру. Да еще сколько ехать до дворца посланника…
Как назло зарядил мелкий противный дождь. Влага была привычна, но ведь так хотелось подъехать в солнечную погоду, как известно, повышающую самое плохое настроение!
И еще постоянные сомнения – как-то встретят? Может, хоть теперь прежний холод в отношениях исчезнет? Все-таки чужбина сближает даже едва знакомых, а уж родных…
Баронет перестал бы себя уважать, если бы не сумел справиться со съедавшим его нетерпением. Истинный джентльмен должен владеть своими чувствами. Хотя бы внешне.
Оказавшись под кровлей, молодой адмирал первым делом заглянул в отведенные ему комнаты. Переоделся, побрызгался духами и лишь тогда отправился… но не к жене, а к тестю, как к хозяину дома.
