Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
Вышел на балкон глотнуть холодного морского ветра, и почти сразу его вдруг накрыла новая черная волна удушающей депрессии. Намного более сильная, чем все, что ему приходилось переносить прежде. Был бы он сам по себе, наверняка добрался до своей походной аптечки, проглотил нужную дозу специального препарата. А сейчас Шестаков не позволял двинуть ни рукой, ни ногой. В буквальном смысле – вздохнуть невозможно – горло словно удавкой перехватило, воздух с сипением и всхлипами проталкивается через бронхи, и будто при сильном приступе стенокардии – вспышка страха перед близкой смертью. Страха такого рода, что проще самому шагнуть в жадно ждущую темноту внизу, чем дальше его выносить…
«Инфразвук, – мелькнула последняя здравая мысль. – Очень похожая симптоматика… Ну уж хрен, не поддамся!» Вообразил себя чем-то вроде колонки мощного динамика, зрительно представил распространяющуюся во все стороны контрволну.
«Интерференция, мать вашу, интерференция!» – он будто бы генерировал сейчас колебания мирового эфира, способные в противофазе погасить, свести на полный ноль те, что были направлены на него.
И ведь получилось, как ни удивительно. Отпустило.
Сашка в ярости ударил кулаком по перилам балкона.
Его штабной номер располагался на пятом этаже отеля «Альфонс», остальные комнаты по обе стороны длинного коридора занимали сотрудники миссии, несмотря на поздний час продолжавшие работать по намеченным планам. Их, похоже, удар не коснулся, ни криков ужаса не донеслось из соседних окон, ни иных признаков нарушения заведенного в «департаменте» порядка. И слава богу! Логически все объяснимо – обычные люди не то что субъектами, объектами игры не являются. Они лишь фон, антураж и реквизит «представления».
«Нет, ну, паскуды! Разве мы так договаривались? Это уже не благородная игра, это – «ход конем по голове».
– Стоп, стоп, парень, – тут же сказал он сам себе вслух, дрожащими пальцами поднося огонь к очередной сигаре. С ними тут было хорошо, испанские товарищи снабдили несколькими коробками самых дорогих и ароматных. – Если все обстоит как раз наоборот? Мы не проигрываем, мы все делаем правильно, даже успешно, они это поняли раньше, чем я, вот и подсуетились. Наемного убийцу подсылать или бомбардировщик на отель направлять не захотели, решили вот так попробовать. Элементарная вещь. Главное – не поддаваться. Впервые, что ли?
Внезапный, парализующий волю удар из-за угла он отразил, хотя момент для него был выбран мастерски. Настроение и так было почти на нуле – объективные обстоятельства плюс заранее наведенная «адреналиновая тоска». Враг рассчитал, что он начнет метаться в поисках выхода из безвыходной ситуации, наделает непростительных ошибок, бросит все и сбежит, либо – голову в петлю или пулю в висок. Шульгин по своей прежней специальности великолепно знал, что подвести даже сильного человека к мысли о самоубийстве не слишком сложно. Как в классическом примере из психологии – достаточно везде развесить таблички «Выхода нет!».
А что, если со стороны противника это тоже акт отчаяния? Последняя попытка переломить ситуацию в свою пользу? Раз они не захотели ждать «естественного» развития событий, то, возможно, в ближайшее время должно случиться нечто, окончательное ломающее их планы?
Один вопрос – случиться «наяву» или…
Он поспешил к батарее телефонов, связался с Рокоссовским, с Овчаровым, состоящим при дипломатическом полпреде, с информаторами в аппарате премьер-министра и ЦК компартии.
Абсолютно никаких тревожащих или (вдруг!) обнадеживающих сведений. На фронтах затишье, в тылу нормально. (В пределах здешней нормы) В любом случае ничего такого, что оправдывало бы силовую акцию в его адрес.
Значит, причина в самом Шульгине: он уже придумал и сделал или собирается сделать нечто такое, что даст ему решающее преимущество. Знать бы только: что же именно?
Снова всплыла фраза Шекли: «Только не политурьте!»
Значит, сполитурил?
А теперь что делать, если не знаешь ничего? Или знаешь, но не можешь вспомнить?
Что бы такое придумать, неожиданное, какой очередной гамбит или «дурацкий» снос на мизере?
С балкона открывался изумительный вид на ночной город, на россыпи огней. Днем можно любоваться панорамой порта и неспокойным зимним морем.
Это ведь Барселона подразумевалась в «Хищных вещах века»? Нынешняя мало похожа на прелестный «город дураков», но все равно забавно искать соответствия. Ивану Жилину комфорта досталось побольше, и задача у него, в сравнении с Сашкиной, была пустяковая. Подумаешь, «слег»! Было с чего напрягаться при их победившем коммунизме.
Если он завтра отдаст приказ начать генеральное наступление, встревожит это партнеров? Вряд ли. Смысла нет, стратегического и даже тактического.
А на сторону Франко со всей командой перебежать? То же самое. Да такое ему в голову под любым прессингом прийти не могло.
Но был же повод для внезапной, по всем меркам жестокой агрессии, не могло его не быть.
А если с другой стороны посмотреть?
Чего сейчас игроки от него наверняка не ждут? Это мы и сделаем.
Он выглянул в коридор. У выхода на лестничную площадку дежурил охранник из отряда Гришина, одетый в «моно» – обычный здесь для большинства мужчин и женщин темно-синий комбинезон на молниях. Вооружен испанского производства «маузером» на ремне-патронташе через плечо. Прямо Юл Бриннер, только шляпы не хватает.
Увидел начальника, подтянулся, отдал честь.
– Лозовой, имей в виду и передай по смене, я очень занят, до утра никого не принимаю, ни под каким видом. Уловил – никого!
– Так точно, компаньеро Алехандро, – такой был один из его псевдонимов.
Шульгин запер дверь, отключил телефоны, прошел в кабинет, уселся по-турецки на ковер.
Сосредоточиться, прогнать бренные мысли, создать в уме нужную пространственную конструкцию, сформулировать мантру…
Вместе с памятью обоих своих «дублей» к нему перешла и способность «второго» Шульгина синергично использовать возможности «основного» мозга и матрицы. В данном случае, пожалуй, даже двух матриц, необъяснимым для него образом сосуществующих в общем ментальном пространстве. Оригинал, копия и копия копии, действующие «нераздельно, но неслиянно».
Физическое тело Шестакова он тащить через астрал не собирался. Его личность – тем более. Пусть «остается на хозяйстве». Если в помещение кто-то войдет, вопреки приказу (мало ли какие возможны неожиданности, посю– и потусторонние), сработает сторожевой пункт, Григорий «проснется», энное время сможет функционировать в автономном режиме за счет общей памяти, тут и эфирное тело Шульгина подоспеет, возьмет управление на себя.
Таких манипуляций с астралом, как эта, Сашка еще не проделывал, но кое-что похожее им с Новиковым и Удолиным удавалось. Правда, тогда они уходили в Гиперсеть или в Замок, а здесь он решил попробовать свои силы вментальной телепортации в пределах земного, материального мира.
Он совершенно не боялся развоплощения или Ловушки Сознания. Из обрывков теории, которыми он владел, следовало, что тонкое тело в вещном мире подвергается значительно меньшим опасностям, чем наоборот. Однако, если верить воспоминаниям, физические переходы в вымышленный (не важно кем) Замок тоже обошлись без эксцессов. Ухитрился же профессор притащить оттуда спиртное и распить его на Земле с ожидаемым результатом.
Ну, сутры-мантры, не подведите!
Ощущение, будто с закрытыми глазами вдруг очутился в кабинке свободно падающего лифта. Совсем ненадолго. И вот перед ним перспектива ярко освещенного ночного Арбата. Того самого, старого, в смысле – довоенного, мощенного брусчаткой, с отблескивающими в свете фонарей трамвайными рельсами и обычными электрическими лампочками в жестяных абажурах на столбах.
А он словно парит над ним этаким эфирным облачком, медленно перемещаясь в сторону Смоленской площади.
Быстро, найти объект!
Выбирать особенно не из чего, время близко к полуночи, прохожих совсем мало. Да вот хотя бы этот!
Шульгин понял, что внедрился, и тут же понял, в кого. Рассмеялся внутренне. Надо же… Впрочем, чему удивляться. Знаменитая режимная трасса, по которой дважды в сутки проносится своим кортежем на дачу и обратно в Кремль вождь и учитель, потому едва ли не каждый второй праздношатающийся гражданин – сексот[52], особенно ночью, ближе к часу проезда.
Вот он в такого и угодил. Так, пожалуй, даже лучше: лишний реквизит появился, «корочки» и «ТТ» в кармане пальто.
Дом, где обретался писатель Юрий, был совсем рядом, наискосок через дорогу. В первом этаже – магазин «Военная книга», просуществовавший до конца шестидесятых.
Он поднялся по чугунной лестнице с перилами в стиле модерн и до белизны вытертыми рифлеными ступенями к нужной двери, грязно-бурой от времени. Лет тридцать не красили. В отличие от всех прочих дверей площадки на ней белела кнопка лишь одного звонка и отсутствовал длинный список жильцов, как рядом, с указанием: «Папанину – тринадцать длинных, два коротких».
