Андрей Посняков - Атаман
Он снова нанес удар, и молодой человек снова уклонился, отскочил на просторное место – и снова нанес удар, на это раз – двойной в печень – бух-бух.
Оглоедина скривился, но все же с неожиданной резвостью смог уклониться от уже летевшего в переносицу джеба и столь же быстро нанес удар сам… бух!!! Попал, пусть вскользь, но раскровенил губу, и та на глазах распухла. Он был опасен, этот Кызым, похоже, он неплохой боец, кулачник. Коллега, так сказать, гм… А вес-то у него – супертяжелый, не как у Егора, который всю юность свою в среднем весе бился. А от боя сейчас не уклонишься уже… Значит, тактика такая – не пропустить удар. И самому – нападать, бить, крутиться. Слава Богу, силы были – многоопытный персидский работорговец Ибрагим-агы за неделю до подхода к славному ордынскому городу Бельджамену (по-русски – Бездеж) хорошенько подкормил всех своих невольников пойманной здесь же по пути рыбой, отчего рабы и рабыни приняли вполне товарный вид – округлились и повеселели, выгодно отличаясь от товара всех прочих, менее опытных торговцев.
Детинушка бросился в нападение вихрем! Работал руками-оглоблями, словно ветряная мельница, впрочем, определенная тактика в его действиях все же имелась. Егор с легкостью опознал апперкоты, хук, свинг, правда, удары были не очень-то четкими, и Вожников как кандидат в мастера спорта даже ухмыльнулся – да-а, техника-то неважнецкая. А в боксе бездумно метелить нельзя – думать, тактику выстраивать надо. Правда, супертяжелый вес есть супертяжелый вес, и с этим уж ничего не поделаешь, вот Капитан Удача (а нынче уже – Капитан Неудача) и выстраивал тактику. Ту, которую нужно.
Оба бойца, прощупав друг друга, кружили, словно пираньи, выбирая момент для смертельного броска. Вот первым дернулся надсмотрщик – выкинув вперед левую руку, нанес удар поистине сокрушительный… ежели б Егор его пропустил, однако не тут-то было!
Прыжок назад… влево… джеб! Короткий прямой в переносицу. Ах ты ж… увернулся, гаденыш… Но левый глаз-то заплыл, ага! Еще контратака – в переносицу, в челюсть, в грудь… Ха! А защищаться-то мы не умеем или не хотим… А на тебе еще! Лови, фашист, гранату! Теперь – в правый глаз свинг – н-на! Получай, ордынская гадина!
Надсмотрщик Кызым рассвирепел, заорал что-то грозно и вдруг ударил ногой, едва не прошибив сопернику грудь. От удара Егор отлетел далеко, под старый тенистый карагач или, скорее дуб, здесь вообще много дубов росло, да и сам город так и назывался – Бельджамен – Дубовый… или Дубравный, кому как нравится.
Ах ты, гад – ногами? Бои без правил устроил? Ла-адно… Вожников быстро вскочил на ноги, запрыгал, приходя в себя от только что полученного удара, и, уклонившись от очередного выпада, сам в свою очередь ударил детину в пах! Подлый такой удар, запрещенный. А чего делать-то? Раз он ногами… Кызым согнулся, упал, зарычал от нестерпимой боли… И неожиданно быстро поднялся, да, схватив тяжелую скамью для экзекуций, угрожающе занес ее над головой:
– Ну, глина проклятая!!!
Разъяренные глаза надсмотрщика явственно сверкали смертью, тяжелая скамья в могучих руках мухой взметнулась в воздух…
– Хватит, мой верный Кызым, – прозвучал тихий голос. – Опусти скамеечку. Опусти, я сказал!
Егор обернулся: по двору, за стеной поспешно расступившихся зрителей – невольников и домочадцев, – неспешно шел к бойцам кругленький толстячок с бритым подбородком и вислыми по-запорожски усами – сам хозяин, достопочтенный Хидаяс-бек, смотритель фонтанов и… короче – главный бельджаменский сантехник.
– А ты молодец, парень. – Посмотрев на Егора, облизнулся Хидаяс-бек. – Кажется, я нынче приобрел больше, нежели рассчитывал.
– Ах, Алияз, как тебе идут эти бусы! – Юная красавица-златовласка, стройненькая, длинноногая, с большими василькового цвета глазами и пушистыми ресницами упала рядом с тахтой на колени, заломила руки:
– Как же ты красива!
– Ну, ладно, ладно тебе, Элена, – жеманно потянулась возлежащая на тахте женщина – белокожая, с иссиня-черными волосами и арбузной грудью, она вряд ли показалась бы хоть кому-нибудь стройной, но это и не нужно было по канонам средневековой, а уж тем более восточной красоты. Это пленница – говорят, знатная уруска – Элена казалась всем дурнушкой, уж больно, на взгляд ордынских мужчин, худа, прямо как кошка облезлая. А грудь? Ну, это грудь разве? Это посмешище, а не грудь, в ладонь влезает… ну, пусть не полностью, не вся, но, тем не менее, влезает же! А хорошая сочная женская грудь – она, как спелый арбуз, как ароматная дыня – припасть лицом меж грудями, уснуть – есть ли наслаждение выше? Правда, Элена опытна в любви, научилась кое-чему в веселом доме хохотуньи Айгуль. Оттуда-то, прямо из веселого дома, достопочтенный Хидаяс-бек эту уруску Элену и взял, вернее – Айгуль подарила. Уж сейчас и не вспомнить, на какой праздник и по какому поводу, может, и вовсе без повода, просто так, от широты души.
Дородная красавица задумчиво накрутила на палец локон:
– Что, правда мне эти бусы идут?
– Очень-очень!
– На вот тебе, Элена. – Алияз швырнула златовласке серебряную монету. – Пойдешь когда на базар, что-нибудь себе купишь, какое-нибудь украшение, хе-хе…
«Господин-то тебе, конечно же, никогда ничего не подарит!» – хотела было добавить пухленькая красотка, одна из любимых жен Хидаяс-бека, да передумала. Не то чтоб постеснялась обидеть эту тощую драную кошку – в восточных гаремах всегда царили нравы самых гнусных коммуналок, не стеснялись там вообще ничего – а вот только… мало ли, еще пригодится эта дурнушка Элен. Ведь не соперница! Худа – ребра прощупать можно, груди, считай, что и нет, лицо – одни глаза, да и еще и порченая – сколько уже в наложницах у господина, а все никак понести не может. И какой же мужчина на такую польстится? Ой, зря она надеется из наложниц в жены младшие перейти. А вот отталкивать эту дурнушку не стоит – в борьбе против этих крыс, Харисы и Айшаль, все средства хороши.
Поблагодарив за монетку, Элена поднялась на ноги.
– Пойду я, госпожа моя. Наши как раз на базар собрались. Может, чего-то велишь купить?
Алияз замахала руками:
– Что ты, Элена, что ты. Мне досточтимый господин супруг все подарит!
– Подарит, подарит, – легко согласилась Елена (так уж лучше ее называть) и, оглянувшись на пороге, словно между прочим, добавила: – Вот и дурище Харисе он вчера гребень златой подарил, с изумрудами.
– Мхх!!! – Встрепенувшись, Алияз гнусно выругалась и, закусив губу, прошипела: – Ты, Элена, все мне про дур этих докладывай, а я уж тебя не обижу, словечко пред господином нашим за тебя замолвлю… Может, и станешь еще младшей женой.
Поклонившись, красавица-златовласка покинула покои пухленькой Алияз, однако ни на какой базар не пошла, вообще из гарема не вышла. Выскользнув на крытую галерею, она направилась в конец женской половины и, остановившись перед плотной, зеленого бархата, шторой, тихонько покашляла.
– Это ты, Элена-а-а? – тотчас раздался томный женский голос.
– Да, моя госпожа.
– Ну, заходи, заходи, не стой. Только – тсс! Не шуми, младшего сына разбудишь.
Черноокая Хариса – тоже одна из любимых жен Хидаяс-бека, такая же дородная, как и Алияз, только малость посмазливее и не с такой арбузной грудью – специально так и говорила всегда – «младший сын», подчеркивая, что он у нее – в отличие от злодейки Айшаль – не единственный. Ха! А у глупой улитки Алияз вообще пока одни дочки рождались. Ой, прогонит ее господин в наложницы, ой, прогонит. Так ей, дурище, и надо!
– Проходи, проходи, Элена, садись вот, на ковре… тсс… колыбель не задень. Ага… Шербету хочешь?
– Не откажусь.
– На, пей. – Черноокая Хариса самолично подала гостье чашу, тем самым оказывая наложнице великую милость. А что? Не конкурентка ведь! Так что можно и приблизить, вроде как бы подруги – все равно больше поболтать не с кем, не с этими же змеищами, Алияз и Айшаль.
– Вкусный шербет. Благодарю, госпожа моя.
– Ладно, не стоит. – Оглянувшись на колыбель со спящим младенцем, Хариса, заговорщически подмигнув, зашептала: – Ну что там та глупая улитка? Ты ей про подаренный гребень сказала?
– Как ты и велела, моя госпожа.
– И что эта дура?
Елена прищурилась:
– Едва от зависти не издохла! Губищу искусала всю.
– Х-ха!!! – Хариса от восторга хлопнула в ладоши, но тут же опомнилась, покачала колыбель. – Шшш. Губищу, говоришь, искусала? Вот змеища! А что сказала?
– Пожелала тебе этим гребнем уколоться, да так, чтоб сдохла в корчах, – пожав плечами, выдала Елена.
– Ай, сука! – Женщина злобно ощерилась. – Ладно, придумаем еще, как ей досадить. А старая курица? Ты у нее еще сегодня не была?
– Нет. Только сейчас собираюсь.
– Тоже про гребень скажи, не забудь. Посмотрим, как ее скривит.
– Не перекосило б совсем!
– Х-ха! Перекосило. Ну, ты скажешь же, Элена! – Хариса довольно захихикала и потерла руки. – Так этой твари и надо бы. Ладно, ладно, попей вот шербету еще да иди – потом расскажешь, как там старая кобыла Айшаль. Все никак не подохнет, бабушка.
