Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч
Мой мозг, честно говоря, не был способен запомнить ни одну балладу, даже хрестоматийную «про Ска’гтаху, убийцу тигров» — наиболее популярный шлягер, исполнявшийся в нашем племени по каждому случаю и даже без такового. Видно, к такому изложению надо привыкать с самого детства, находя особую прелесть в разгадывании шарад и загадок, таящихся за каждым эпитетом. Лично я вечно путался в «длинноразящих стремительнобыстрых и кровавоалчущих древесного брата рогах» и «гибельнесущих, громоубойных, смертьнавлекающих братств веревки и камня». Блин! Ну скажи ты просто — «ткнул копьем» или «хрякнул кистенем», фигли извращаться? Но местные простоту не ценили, а жаждали словесных красивостей. И в данный момент жаждали их от меня.
Встал…
— Дело в следующем, граждане… — начал я предварительное вступление, раздумывая, чего же дальше делать. Публика недовольно заерзала — она не торжественного доклада желала, а концерта. — Петь я вам не буду! — честно предупредил я публику. — Ибо через пение осуществляется моя магия, и пускать ее в ход без серьезной причины — это как подпалить дом, чтобы погреться. Тыщи мильенов убитых и покалеченных духов и демонов вам это подтвердят! (Похоже, публика заинтересовалась, по крайней мере, я смог ее заинтриговать.)
Чего же им, блин, соврать? Про последнюю битву с верблюжатниками уже спел Ортай. Правда, сволочь такая, особо выделил героизм своих вояк. Но это и понятно — рекламировать своих его прямая обязанность как шамана племени. Про нас с Лга’нхи он упомянул вкратце между делом, мол, «тоже присутствовали и даже, кажется, подрались… может с врагами, может, между собой по пьяни… теперь уже и не вспомнишь». Короче, все, как у нас, пока союзники дрались, эти русские тоже что-то делали… Впрочем, ладно. На то он и язык, чтобы перебалтывать конкурентов.
Одно хреново, мне с Ортаем в болтовне… в смысле — в пении былин, не сравниться. И если я начну описывать ту же историю, получится блекло и невыразительно. Репутации Лга’нхи будет нанесен урон. А он, вон, и так сидит с рожей каменного истукана и ревниво так на всех посматривает. Его можно понять, репутация и слава тут, пожалуй, единственные богатства, которые можно накопить. Так что, если рядом восхваляют другого и обходят стороной тебя, это хуже, чем если бы другой за тебя зарплату получил. Это не просто потеря — это позор!
— Поэтому я вам просто расскажу, — продолжил я, нащупав нить и начало повествования. — И все сказанное мной будет чистая правда, ибо ни одного слова красивых преувеличений вы от меня не услышите. Значит, дело было так. Вышел, значитца, Великий Вождь Лга’нхи во чисто поле звать подлых верблюжатников на битву жестокую. Но устрашились вороги злобные, попрятались по кустам, разбежались по норкам и оврагам, ибо страшен Великий Вождь Лга’нхи во гневе…
Дальше последовал «максимально честный» рассказ о том, как Лга’нхи гонялся по всей степи за армиями верблюжатников, а они, в страхе и ужасе, удирали от него, избегая честной битвы. И обиделся он на них за это, и попросил совета… естественно, у мудрого меня. Мудрый я, между делом, сбегал до вражеского лагеря, разделся и голышом залез в озеро, сделав вид, что купаюсь, дабы толпы местных отморозков не слишком-то пугались моего грозного и воинственного вида и приняли за своего. Потом я голыми руками замочил верблюжьего всадника, наивно купившегося на мою хитрость, надел его одежду и сел на речном бережку, подманивая врага. (…И не фиг так радоваться. Подумаешь, какого-то там верблюжатника замочил, — мелочь какая… Не обо мне сказка, а о Великом Вожде Лга’нхи. Вот слушайте, что дальше-то было.) Ведь Великого и Ужасного Вождя Лга’нхи мудрый я закопал рядом в землю, дабы робкие враги, не видя в пределах горизонта сие воплощение Ужаса и Своих Ночных Кошмаров, осмелели и выползли из уютных захоронок на свет божий. (Что именно привлекло полчища агрессоров именно к моей скромной персоне, я уточнять не стал. Их былины были переполнены еще не такими роялями и несуразностями.) Ну, короче, подступили полчища супостатов ко мне, а тут Лга’нхи как выскочит, как выпрыгнет, полетели клочки по закоулочкам… Этому он, значит, с ходу — хрясь!!. Тому — бац. Тем пятнадцати, что справа стояли, — хрясь-хрясь-хрясь… Слева ваще океан трупов и гора крови. А когда еще несчетное количество врагов набежало, он, значит, хватает свое копье, и тада-а-ах!!! Тут бы верблюжатникам и конец пришел, он бы их всех поголовно убил бы и съел, да злобные вороги предательским путем (а как же иначе) уязвили меня прям по яй… в ногу. Ясно дело, что Великий и Ужасный по такому случаю свернул банкет, разделавшись по-быстрому только с застрявшими в пределах действия его копья супостатами, подхватил меня и скрылся в Степи… Ну а я, ни много ни мало, нашаманил ночь, под покровом которой мы и ушли от врагов, утащив с собой безразмерную добычу. Вот так все оно и было! Честно-честно. Не верите мне, спросите у Лга’нхи, он тоже там был, мед-пиво… в смысле, кровь вражью лил, аж по рукам текло… а по яйцам попало почему-то мне. Занавес!
Вот врать не буду, особых восторгов я не вызвал. Увы, новаторские формы искусства весьма неохотно принимаются косной по своей натуре публикой. Это сейчас за картины импрессионистов сумасшедшие деньги платят, а по-первоначалу их создателей считали придурками и бездарностями. Увы, Мы — великие революционеры в искусстве, всегда подвергаемся нападкам и гонениям…
Хотя, думаю, мне определенно удалось стать некой сенсацией вечера благодаря своей оригинальной и неповторимой манере подачи информации. Не пытаясь соревноваться в «красивостях», я попытался взять закрученностью сюжета.
Потому как большинство местных былин излагало историю типа «пошел, дал по роже, обчистил карманы, вернулся». А чтобы скрыть примитивность истории, вероятно, и вставляли все это «пышнонадутое поносословесное языказамотание в узел». У меня же повествование проходило через множество поворотов и коленцев, имело кучу интриг и хитрых уловок, типа купания в озере, закапывания в землю и нашаманивание ночи, под покровом которой… По сравнению с местными историями оно тянуло на «Войну и мир».
В общем, все это вызвало бурное обсуждение. И тут, ясное дело, не обошлось без злопыхателей, которые в своих комментах изругали данные приемы как недостойные, позорящие светлое звание воина или, наоборот, утратившие связь с логикой и реальностью. Нашелся чересчур умный реалист-заклепочник, бросивший предъяву, что если бы я и впрямь закопал своего приятеля, он бы там и помер, потому как песком дышать нельзя! А он через трубочку дышал! Сразу нашелся я. Не веришь мне, возьми камышинку, пробей в ней перегородки… так не то что под землей — под водой дышать можно!
А то, что он прятался… — так ведь не потому, что он врагов боялся. А потому, что они его боялись. Кто из вас может похвастаться, что враги настолько его боятся, что от них в землю зарываться приходится? Вот сидите и не вякайте.
Короче, завязался спор. Воины взялись обсуждать новую тактику и стратегию. Про дальнейшее пение былин забыли. Пиво текло рекой похлеще, чем потоки крови в моем рассказе. Страсти накалялись. Я уже был не рад, что выступил со своей новацией.
Мужики как с цепи сорвались. Видно, все-таки есть во внешности моего приятеля что-то такое, что заставляет других крутых мужиков мысленно прикидывать свои шансы в поединке с ним. И результаты прикидок радости мыслителю не доставляют, а пропустившее подобный удар самолюбие толкает на необдуманные поступки.
Первым не выдержал какой-то местный чемпион по армрестлингу и предложил помериться силами. Естественно, продул. Лга’нхи как минимум головы на полторы был выше его. А детские игры, типа «Ухвати овцебыка за рога и свали его на землю», упражненьице похлеще таскания камней, которым баловался, по его словам, армрестлер.
Потом силы попытались другие… Нашелся даже один идиот, предложивший соревноваться в беге. Но, к моему удивлению, не нашлось ни одного умника, придумавшего что-то вроде лазанья по скалам или «кто быстрее выкопает шурф». Соревнования были на примитивную силу, скорость и реакцию. И везде молодой и шустрый Лга’нхи, даже среди своих соплеменников отличавшийся ростом, силой и скоростью, вышел победителем.
Рожа его сияла немыслимым самодовольством и Щастьем. Потому как у себя в племени он привык быть вечным победителем и вожаком. Привык купаться в Славе и подсачивающейся из глаз окружающих зависти к себе — такому крутому и великолепному. А в паре со мной или в компании с Осакат — соревноваться ему было не с кем. Не знаю, что там было у него с вояками Мсоя. Как-то я упустил этот момент, увлекшись работой в мастерских. Но, кажется, они там неплохо спелись и выяснили уровень крутизны друг у дружки без особо кровавых разборок и драк. Да и задирать личного гостя, и даже вроде как новоявленного родственника Мордуя, — отнюдь не лучшая политика для того, кто пусть частично, но «ест со стола Царя Царей».
