Александр Мазин - Богатырь
– Правильно не стал, – одобрил Сергей Иванович. – Для них это дом родной. Угодили бы в еще одну засаду. Но великому князю ты эту историю не рассказывай. Выглядеть будет так, что тридцать разбойников напали на тридцать воев – и те ушли безнаказанными.
– Не буду, батя. А почему ты предупредил?
– Потому что мы сегодня к Владимиру пойдем. Вины свои выслушать.
– Ох, батя…
– Ты не охай, – строго сказал Духарев. – Ты меньше чем за седьмицу больше успел сделать, чем Кулиба – за три месяца.
– Он толковый, Кулиба, – заступился за сотника Илья. – Только думать далеко не умеет.
– Вот то-то и оно, – вздохнул Сергей Иванович. – Менять его надо было. Еще когда он Моров без защиты бросил.
– Теперь – не надо! – твердо произнес Илья. – Теперь я там. И я за ним присмотрю. Ну что, бать, я поел. Пойдем, что ли?
Собрались быстро. Облачились, взяли с собой десяток гриди и поехали к великому князю.
– Я вот думаю, не попросить ли у Артёма подмоги? – проговорил Сергей Иванович, когда впереди показались ворота великокняжьего подворья.
– Погоди, батя, – попросил Илья. – Дай мне самому, ладно?
Сергей Иванович поколебался, потом кивнул:
– Хорошо.
Илья умен и силен не по годам. Не удивительно: учили его лучшие, и с того времени, как Артём привез его на седле в дом Духарева, у Ильи редко выдавалась минута праздности. А потом – ранение, боль, беспомощность… И великое испытание духа. Илья справился. Прошел через такое, что не всякому матерому гридню выпадает. Грешно лишать его возможности проявить себя в таком важном деле. Неправильно.
В малой палате княжьего терема собралось людей немного, но зато самые важные: Добрыня, дядька княжий, ярл Сигурд, воевода Претич, воевода Путята, воевода Волчий Хвост, которого, как подумал Духарев, позвали как специалиста по радимичам. Еще двое – от больших торговых людей киевских. Эти поклонились Сергею Ивановичу первыми. Держались скромно. Их место здесь – дальнее. Без права голоса. Только чтобы в курсе были: не забыл великий князь просьбу купеческую.
Еще здесь был князь черниговский Фарлаф. Фарлаф хоть и считался подданным Киева, но дань платил малую. Исключительно в знак уважения. Обратно получал больше и не зря. Большой кусок границы обороняла его личная дружина.
Держался Фарлаф с большим достоинством, причем благодаря зрелой стати и густой, с проседью бороде, покрывающей грудь, казался чуть ли не важнее самого великого князя.
Сам Владимир, понятно, тоже был здесь. Восседал на троне, привезенном из Херсона, гладил по голове любимую борзую, смотрел мрачно.
У трона великокняжьего – неизменный телохранитель Габдулла. Раны, полученные в бою с Богуславом, он уже залечил. И к роду князь-воеводы Серегея относился теперь с куда большим уважением, чем прежде. Не потому, что два сына Духарева его побили, а благодаря Сладиславе, которая вернула Габдулле Безотчему возможность сражаться.
Еще здесь был епископ Киевский. Как же без него?
Сергей Иванович поклонился великому князю, потом поздоровался со всеми поименно. Был он одет подчеркнуто мирно: свита[16]из лазоревой паволоки, с золотой каймой понизу и такими же зарукавьями, поверх – корзно из паволоки алой, отороченное по краю дорогим мехом, шитое искусными узорами в виде дивных зверей. Штаны тоже из паволоки, но желтой, заправлены в красные сапоги на низком каблуке. Сергею Ивановичу не было нужды добавлять себе росту, как это делали многие бояре. Потому и высокой шапки на нем тоже не было – маленькая круглая шапочка, украшенная самоцветами и отороченная тем же мехом, что и корзно. Ни тяжелых золотых браслетов, ни витых золотых гривен и колец. Один-единственный именной перстень-печатка да на груди – медальон на эмали с ликом Спасителя.
На поясе оружия нет – только длинный кинжал арабской работы в инкрустированных самоцветами ножнах.
А вот Илья выглядел воином. Да еще каким! Ростом почти не уступал отцу, а в будущем обещал и обогнать. Плечи саженной ширины, ручищи – как медвежьи лапы. Сияет серебром кольчуга, сверкают камни на оголовьях мечей. Вот только лицо подкачало: усы не выросли. Так, пушок.
– Я тебе доверил Моров, князем сделал, – хмуро, не глядя на Сергея Ивановича, проговорил великий князь. – А ты что же? Разбойников расплодил! Купцов убивают едва ли не у твоих ворот. Что скажешь?
Духарев поглядел на Добрыню. Тот едва заметно пожал плечами. Мол, он тут ни при чем. Еще год назад новокрещенный великий князь Владимир был исполнен миролюбия. Даже пойманных татей не казнил. Отпускал живыми. Дескать, Иисус людей убивать не велит. Теперь, слава Богу, мировоззрение Владимира изменилось в правильную сторону. Убийц надо казнить. Увы, сначала их надо поймать.
– Дозволь мне, княже! – влез Путята. – Я их враз!
Движение пальцев – и Путята заткнулся.
– О Соловье твоем скоро песни петь будут! – буркнул великий князь. И разрешил: – Говори!
– Первое, – спокойно произнес Духарев. – Этот Соловей – не мой.
– А чей же? На твоей земле озорует! А твои вои – как кутята слепые!
Духарев мог бы напомнить, что Соловья ищут не только его вои, а еще собственная Владимирова гридь. Не стал.
– Второе, – продолжал он. – Чей он, Соловей? И я хотел бы это узнать.
– Как это – чей?
– А так. Кто за ним стоит.
– Скажешь: опять Семирад? – скептически поднял бровь великий князь.
– Не знаю, княже. Знаю только, что он еще и дюжины мелких караванов разграбить не успел, а о нем уже слухи пошли. И чем дальше, тем больше. Значит, кто-то их распускает, эти слухи.
– Глупости. Оправданий себе ищешь, князь Моровский!
– Погоди, великий князь! – вмешался в разговор Фарлаф. – В словах воеводы смысл есть. Мало ли татей по дорогам озоруют, а о них никто не судачит. У меня черемисы наместника в Муроме зарезали, и то никаких пересудов. Соловей этот ловок, не спорю, не то его поймали бы давно. Но вранье же о нем болтают! Будто ни один воз по тракту проехать не может. Будто монахов он ловит и сжигает несчетно, сотнями.
– Даже одного убитого священнослужителя довольно! – басом прогудел епископ. – Ваш христианский долг – отыскать и покарать преступника немедля!
«Ишь как по-русски болтать научился, – подумал Духарев. – Ромейского акцента уже почти не слышно».
– Кто ж, по-твоему, за ним стоит, князь Серегей? – наконец-то подал голос Добрыня.
Духарев пожал плечами.
– Недругов нас много, – ответил он. – Причем видно уже, что здесь, в Киеве, у них есть свои люди. Вот этих людей надо найти и допросить старательно.
– Поищем, – кивнул Добрыня. – О Соловье – что? Если за ним стоит кто-то и через него великого князя порочит, то лучший способ это пресечь – покончить с Соловьем.
– Непростое это дело, – заметил Духарев. – Леса там дремучи. Есть где укрыться. И за ложных богов много кто стоит. В каждом селище у Соловья – помощники и соглядатаи могут быть.
– Вырезать всех! – решительно заявил ярл Сигурд. – Мертвые помалкивают.
– Это верно, – согласился Духарев. – Но они и дани не платят.
– Волчий Хвост! Ты их бил, радимичей. – Владимир почесал борзого пса под длинной челюстью. – Научи князя Моровского как.
– Не могу, княже, прости, – покачал головой воевода. – Я их бил, когда они из лесу вылезли. Так и он может.
– И что ж теперь? – сердито произнес Владимир, отпихнув голову ластящегося пса. – Мне, государю Руси, уступить какому-то разбойнику?
– Не серчай, княже, – примирительно произнес Сергей Иванович. – Дадим мы Соловью укорот. Я сына своего в Моров отправил…
– Артёма иль Богуслава? – оживился князь.
– Вот его. – Духарев положил руку на плечо Ильи.
– Его-о? – разочарованно протянул великий князь, оглядывая Илью. – Сын у тебя могуч, спору нет. Но тут ведь не мощь – хитрость нужна, опыт воинский. И помнится мне, они с Соловьем уже встречались. И что вышло?
И тут Илья не выдержал. Гордость вскипела. И обида.
– Что вышло, того больше не будет! – выкрикнул он.
– Голос при великом князе не повышай! – рявкнул Претич, но Илья не обратил внимания.
– Богом клянусь, я возьму Соловья! – крикнул он гневно. – Возьму, посажу в клетку и тебе привезу! Вот мое слово!
– А хорошо сказано! – произнес Претич, тотчас забывший о своем замечании. – Вот истинный варяг, хоть и без усов пока что! – И усмехнулся, огладив собственные усищи.
– Слова мужа! – поддержал ярл Сигурд.
– Сказано славно, – заметил Путята. – Но пока что одни слова. Сделать-то потруднее будет.
Илья презрительно скривил губы. Ответом воеводу не удостоил. Он всё сказал.
– Что ж, – произнес Владимир, глядя на Илью уже совсем по-другому. – А теперь мое тебе слово: если исполнишь клятву, будет тебе всегда место за моим столом… среди старшей гриди! А если не исполнишь…
